Однажды в мае, когда Марни Хеа поехала с детьми на лимузине в Колд Спринг Харбор, она заметила, что от самой Дакоты за ними следует еще один автомобиль. Когда они добрались до места, из второй машины вышла миниатюрная и очень привлекательная женщина восточного типа. Как оказалось, это была массажистка из Манхэттена. Она поселилась в комнате, примыкавшей к спальне Леннона, и всю неделю заботилась о нем, готовила пищу, сама подавала ее и заходила к Джону по первому его зову.
Близость моря неизменно вызывала у Джона желание отправиться в плавание. В начале мая он купил у хозяина местного курортного комплекса, молодого парня по имени Тайлер Кониз, маленький парусник. Кониз преподал Джону и Фреду несколько уроков по основам морской навигации. Стоило Джону почувствовать ветер в парусах, как он стал мечтать о настоящем путешествии. Как было бы чудесно, поделился он с Фредом, пересечь Атлантический океан и подняться по Темзе до самого Лондона! Вскоре эта идея полностью овладела Джоном, и он решил поделиться ею с Иоко, которая — к его огромному удивлению — отнеслась к ней более чем благосклонно.
В принципе в этом не было ничего удивительного. Иоко мечтала о том, чтобы удалить Джона подальше от Нью-Йорка и в одиночестве наслаждаться своей новой жизнью. После продолжительных махинаций, якобы по настоянию Есикавы, Иоко отправила Джона в Кейптаун — набраться моральных и физических сил, которые потребуются ему для совершения рискованного путешествия. Проведя несколько дней в салоне автомобиля в компании чернокожего водителя, катавшего Джона по окрестностям, Леннон решил возвращаться. Но сначала позвонил Мэй Пэн и пригласил приехать к нему в Колд Спринг Харбор. Этот телефонный разговор был для них последним.
Когда Джон вернулся в Нью-Йорк в начале июня, Иоко объявила, что, согласно предсказателям, он может отправляться в плавание, но при условии, что будет держать курс на юго-восток, то есть в направлении Бермудских островов. Вместо того чтобы, по своему обыкновению, контролировать ситуацию, она поручила подготовку к путешествию Тайлеру Конизу, человеку, с которым практически не была знакома.
Утром 4 июня 1980 года Джон Леннон покинул Кэннон Хилл и вместе с Тайлером Конизом и его двоюродными сестрой Эллен и братом Кейвином вылетел в Ньюпорт. Здесь Кониз арендовал двенадцатиметровую шхуну «Миган Джейн», на борту которой их дожидался уже готовый выйти в открытое море мускулистый бородач по прозвищу капитан Хэнк. Предполагалось, что, достигнув Бермудских островов, Джон пошлет за Фредом, который собирался присоединиться к мореплавателям вместе с Шоном и Уда-Сан.
Ни разу, с тех самых пор, когда он впервые залез в переполненный грузовичок Аллана Уильямса и отправился в Гамбург, Джон не совершал столь захватывающего дух прыжка в неизвестность. Оказавшись один на один с незнакомыми людьми, да еще в открытом море, он подвергал себя одной из тех опасностей, которых старался избежать всю свою сознательную жизнь. Но он осуществил мечту своего детства — отправился в плавание, как это делали его дед и отец. Учитывая тот факт, что Джон ничего не понимал в управлении шхуной, ему было определено место корабельного кока, но какое это имело значение теперь, когда он вышел в открытое море!
В один из дней шхуна попала в шторм, который вывел из строя всех членов экипажа, одного за другим. Пришел момент, когда капитану пришлось поставить к штурвалу кока. Джон оказался на качающейся под ногами палубе привязанным к перекладине и сжимающим в руках штурвал. В первый момент он испугался огромных волн, разбивающихся о нос корабля, но, по мере того как проходили минуты и часы, Леннон чувствовал, как отвага начала заполнять его сердце. Это было похоже на выход на сцену. Вначале тебя охватывает паника, к горлу подступает тошнота, но вот ты выходишь к зрителям, начинаешь свой номер — и страх улетучивается, ты уже наслаждаешься собственной игрой. И Джон начал кричать в ответ на оглушительный шум моря. Он даже запел! Морские песни, старые баллады, которые еще мальчиком он слышал в Ливерпуле, сами собой полились у него из глотки. Он представлял себя древним викингом, устремившимся к берегам Гренландии или Лабрадора. В течение пяти часов подряд матрос Леннон стоял на вахте и удерживал курс. Когда в конце концов его сменили, в трюм спустился совершенно другой человек.
В тот вечер, когда Джон вышел в море на борту «Миган Джейн», Иоко и Сэм ужинали в обществе Джона Кейджа и Мерси Каннингэм. Сэм был поражен, когда Иоко заговорила о нем и о себе как о семейной паре. В конце вечера она попросила Сэма заехать на следующий день в Кэннон Хилл, чтобы посоветоваться относительно предполагавшегося ремонта. Он ответил, что собирался съездить домой на Файер-Айленд, но заскочит к ней по дороге, чтобы успеть на последний паром. Когда на следующий день к вечеру он подъехал к дому на своем лимузине с шофером, Йоко прислала человека сказать шоферу, чтобы тот возвращался в Нью-Йорк.
Тут только Сэм начал соображать, что к чему. Неприятное чувство усилилось, когда подошло время укладываться спать, и Иоко предприняла решительное наступление. Сэм до последнего пытался оттянуть неловкий момент. «Она просто заговорила меня», -вспоминает Сэм.
«Ну почему нет? — настаивала Йоко. — Ведь мы же друзья».
«Все это слишком сложно, — пытался объяснить Сэм. — Я не хочу этого делать. Я люблю тебя — но совсем не так! И я не хочу связывать с тобой свою жизнь».
Но что бы он ни говорил, у нее на все был готов ответ. «Так продолжалось до четырех утра, — рассказывал Сэм. — И к этому моменту мое сопротивление было сломлено».
Когда они очутились в постели, дело ограничилось поцелуями и взаимными ласками. Сэм почувствовал, что Йоко не стремится к физической близости. «Выяснилось, что она боится мужского проникновения», — объяснил он.
На следующее утро, позавтракав вместе с Йоко и Шоном, Сэм улизнул из дома и укрылся в своем убежище на Файер-Айленд, где в течение всего уик-энда предавался размышлениям относительно последних событий. Он оказался втянутым в любовную историю, зная о том, что в минуты ярости муж Иоко способен на что угодно. Ситуация была опасной, и если бы Сэм был мудрее, он бы поспешил спрятаться куда подальше. Вместо этого в понедельник утром он вернулся в Нью-Йорк и пригласил Йоко пообедать в «Таверн он зе Грин», где она настояла на том, чтобы прилюдно держать его за руку. После обеда они вылетели в Тампу, на встречу с известным медиумом по имени Леонард Земке. Иоко заявила Земке, что им с Сэмом предначертано судьбой провести остаток жизни вместе. Вернувшись в Нью-Йорк, они отправились в Кэннон Хилл, где Фред Симан стал свидетелем их игрищ. «Сначала они скрылись наверху, — рассказывает Фред, — а через некоторое время Сэм Грин, задыхаясь, спустился вниз по лестнице, бормоча что-то непонятное насчет якобы охотящейся на него Черной Вдовы».
Сэм провел в Кэннон Хилл три дня, а затем отправился в Оукливилл.
Через неделю к нему приехал погостить молодой актер по имени Боб Херман. Как-то раз Боб проснулся очень рано и вышел в сад. В заливе он увидел небольшую лодку, бросившую якорь метрах в двадцати от берега. В лодке сидел мужчина и курил. Боб понаблюдал за действиями этого человека и решил, что тот следит за домом. Когда Боб рассказал обо всем Сэму, Сэм сопоставил его рассказ с целой серией необычных происшествий, случившихся за последнюю неделю в этом уединенном уголке, и у него возникли опасения, что это слежка, которую установил за ним Джон Леннон.
С тех пор как Сэм и Йоко стали любовниками, характер их взаимоотношений резко изменился. Иоко решительно взялась за дело — она хотела превратить Сэма в идеального принца-консорта. «Я буду помогать тебе, — объявила она, — до тех пор, пока ты сам не сделаешь карьеру, благодаря которой станешь самым богатым человеком в мире». Хотя она и не содержала Сэма полностью, но взяла на себя расходы по ремонту его роскошной квартиры на Ист-Сайде. А в конце июня организовала ему встречу с Джозефом Лукашем, медиумом, который должен был помочь ему сделать первый шаг к возвышению. Лукаш погадал ему на картах и по руке. «Вас тянет к сильным женщинам, — объявил медиум, — и вы дарите им любовь».
