Захлебываясь, Лан сбивчиво стал объяснять ребятам:

— Мудрый Аун говорил повеление Старой Оленихи людям таж — найти путь в страну предков. Она велела идти к солнцу, и люди шли, но горы не пускали их. И тогда они пошли вслед за солнцем и пришли к большой реке. И река не пускала их идти дальше… Мы прошли через гору — гора пустила нас — и пришли в теплую страну предков…

Зурр ничего не понял из сбивчивых слов Лана и хотел снова уйти на кормежку.

— Но где же снег и холод? — еще раз спросила Муна.

— Не знаю… Может, сам див Солнце живет здесь. Зурр поглядел на Муну и вдруг озлился:

— Зверь убежал!

Действительно, волчонка не было на бугре, где он спал совсем недавно.

— Он придет, — сказала Муна неуверенно. Зурр с сомнением покачал головой.

— Если придет… Р-рах! — и он изобразил, будто с силой швыряет копье в воображаемого зверя.

— Нет, ты не убьешь детеныша волка, — несколько раз повторила девочка одну и ту же фразу, чтобы Зурр лучше понял ее.

— Зурр хочет сладкого мяса, — медленно сказал тот, поглаживая свой вздувшийся от боярки живот.

— Маленький Орел, скажи ты ему, — в отчаянии обратилась девочка к Лану.

Нет, Зурр и Муна не поняли величия случившегося! Лан повернулся к Зурру и глянул ему прямо в глаза:

— Нельзя убивать волка. Он нашел тебя в Черной пещере. Он показал нам путь к солнцу.

Зурр молчал.

— Тут много ягод, — продолжал Лан, показывая на обширные заросли боярки, барбариса и облепихи.

— Хочу сладкого мяса, — упрямо повторил Зурр. Лан подавил в себе вспышку гнева.

— Тогда убей другого зверя.

— Нету лука, копья…

— Волк не твоя добыча, — запальчиво крикнул Лан, — его добыл Большой Орел и дал Муне! Она может убить его, если захочет.

Зурр сердито засопел и вразвалку побрел в заросли боярки, волоча за собой палку.

А Лан мгновенно забыл о стычке. Его удивляло и раздражало, как Зурр и Муна не могут понять того, что с ними произошло: ведь они пришли в страну предков! Ой, да так ли это?..

Солнце спряталось за дальними горами, и в долину спустились сумерки. Тусклый свет луны разбавил синеву сумерек. Боярки больше не хотелось. В животе у Зурра что-то вздувалось и булькало. Он одиноко сидел у ствола дерева и прислушивался к себе.

Мальчик пытался думать о вкусной еде, о мясе, но ему становилось все хуже.

Какая-то сила опрокинула его на землю, нестерпимая боль пронзила низ живота, тугой комок тошноты подкатил к горлу…

Весь вечер страдал он и маялся в густом кустарнике.

Обеспокоенные, ребята не раз окликали его — он не отзывался. И только когда Муна приблизилась к кустам, где прятался Зурр, из зарослей высунулась его лохматая голова.

— Иди, иди! Зурр не пропал еще.

Муна поняла его состояние и успокоилась: Зурр объелся бояркой. Это бывает, это пройдет. Потом у речки мальчик осторожно смывал следы своей болезни и завидовал Муне, которая могла бесстрашно — он это видел не раз — входить в студеную воду. Зурр боялся холодной воды. Ему полегчало, правда, в животе еще скрежетало и перекатывалось, но тошнота прошла. Снова появилось ощущение голода, но боярки больше не хотелось.

Неожиданно между деревьев Зурр явственно увидел зверя, похожего на большого ежа. Он проворно вскочил на ноги. В несколько прыжков настиг зверя и остановился в нерешительности — уж больно велик был еж.

С ужасом глядел мальчик, как растет и округляется зверь. А когда он стал трястись, издавая шум наподобие дробного перестука тум-тума, Зурр попятился: не проделка ли это злых дивов?

Что-то острое кольнуло ногу мальчика, и он бросился наутек от невиданного зверя, жестоко обдираясь о колючки боярышника.

Остановился у речки. Зверь не гнался за ним. Прихрамывая, понуро побрел искать ребят.

Муна спала. Лан, обложившись камнями со всех сторон, бодрствовал, готовый в случае опасности разбудить девочку и скрыться в пещере, откуда с тихим плеском вырывалась речка.

Зурр ополоснул раны и царапины, с удивлением выдернул из ноги и разглядел при лунном свете длинную легкую иглу. Этой иглой зверь уколол его.

Утомленный переживаниями дня, Зурр улегся рядом с Муной и поплотнее завернулся в свою дырявую одежду. Нет, никогда раньше не приходилось ему видеть и слышать о таком звере. Это было его первое знакомство с дикобразом.

Бледный рассвет застал всех троих бодрствующими. Холод и наглые гиены не дали спать даже толстокожему Зурру.

Несчетное число раз поднимались они, чтобы камнями и палками отогнать дерзких зверей.

Отвратительные желто-бурые хищницы с темными устрашающими полосами на боках смело приближались к самой стоянке. Стоило Лану или Зурру швырнуть в них камень, они тотчас отбегали, чтобы вскоре вернуться на прежнее место.

Со страхом и отвращением глядела Муна на покатые спины гиен, на полосатые, словно у тигра, бока, на широкие уши и ощущала на себе их жадный нетерпеливый взгляд. Сон ее улетучился.

Мальчики все время засыпали, и, как только гиены подбирались совсем близко, она будила того или другого бесцеремонным толчком.

Всю ночь напролет слышались тревожные звуки: то визг и хрюканье дерущихся секачей, то стук рогов и трубные призывные голоса оленей, то рык барса, то пронзительный предсмертный крик жертвы.

С наступлением рассвета гиены исчезли.

Утром, оставляя четкий след на заиндевелой траве, пришел рыжий волк и положил возле Муны большую крысу.

Глаза Зурра жадно вспыхнули. За несколько мгновений он разодрал крысу на куски и те, что поменьше, отдал Лану и Муне, себе же оставил самый большой.

Девочка торжествовала: волк принес добычу.

Зверь, видимо, был сыт и задремал неподалеку, свернувшись в плотный комок и прикрыв нос пушистым хвостом…

— Ищите нору для жилья, — сказал Лан хмуро, — а то пропадем. Здесь спать нельзя. Я останусь и сделаю лук.

Долго глядел он вслед ребятам, уходившим вверх по ближнему распадку: Зурр, большой и угловатый, шел, прихрамывая и сильно опираясь на свою толстую суковатую палку. Муна, маленькая, едва по грудь Зурру, легкая, как козочка, зябко куталась в шкуру и старалась сдержать за ремешок волка.

Как, однако, вырос зверь! Совсем похож на взрослого. И ведь вернулся!

Лан не понимал, почему волк, вырвавшийся на свободу, сам вернулся к ним. Не голод и не страх заставили его. Что же? Неужели он забыл родную стаю ради них, людей? Или стая эта далеко?.. Разве зверь может жить с людьми?..

Лан прошелся по гальке вдоль берега речки, оглядел несколько обломков камней и наконец выбрал один из них, небольшой, черный, с острой зазубренной гранью.

Через час в руках у него была свежесрезанная толстая ивовая палка для дуги лука. Тетивой могла служить прочная жилка, которой связаны палки, оставшиеся от чудесной Вещи Мудрого Ауна, рождающей огонь.

Все, что делал Лан, делал он старательно и неторопливо, как любой другой охотник племени таж. Но мысли его были заняты одним — как, где добыть огонь.

Без огня они беззащитны перед холодом. Без огня не сегодня-завтра станут добычей какого-нибудь зверя — тигра, волка, барса… Без огня не добраться им до своего племени, не выполнить завета Мудрого Ауна.

Но как добыть огонь? Вещь потеряна, сломана, исчезла навсегда, и эти несколько палок, туго перетянутых жилой, уже не имеют чудесного свойства рождать крохотные теплые искры огня.

Мальчик мучительно вспоминал Вещь во всех подробностях: где был сучок, где жила… На ощупь палки казались гладкими, как замерзшая вода…

В чем, в чем была спрятана магическая сила? В лучке, похожем на те, что мастерят в племени мальчишки? Или в прямой палке, что так упоительно жужжала? А может быть, в брусе, рыхлом полусгнившем брусе?

Нет! Как он может так думать о чудесной Вещи предков!..

Несколько раз Лан пытался согнуть дугу и натянуть тетиву, но это ему никак не удавалось — не хватало сил.

«А что если… Нет!.. Почему не попробовать, пока не вернулись Зурр и Муна?!»