В кемпинг он приехал около шести часов утра. Туристы оказались на месте. На «яме» под навесом стояла профессорская «Волга». Возле нее — красивая рослая девушка в комбинезоне.

— Здравствуйте. Прибыли? — спросил Грошев.

— Еще вечером.

— И уже за дело?

— Конечно, а то потом будет очередь.

— Ты с кем это там? — спросил мужской голос из-под машины.

— Отставший догнал, — ответила девушка. — Вы ведь отставший?

— Да… Задержался на работе и вот — гнал всю ночь. Я последний или еще кого-нибудь ждете?

— Отставших нет, а убывшие имеются. Тихомиров решил не возиться с машиной и поехал в Н. навестить знакомых.

Первая и очень серьезная неприятность. О том, что Тихомиров мог свернуть с трассы и промчаться в Н., следовало подумать раньше. Ни Грошев, ни Ивонин об этом не подумали. Задание если и не срывалось, то, во всяком случае, резко усложнялось. Но Грошев беспечно улыбнулся.

— Может, оно и к лучшему — отосплюсь.

Отсыпаться он, конечно, не собирался. Начиналось время, когда требовалось выложить себя до предела.

Он разыскал оперативника, который резонно возразил, что ни одна машина из кемпинга не выезжала, а Тихомиров свернул с трассы задолго до прибытия основной группы. Об этом своевременно извещено. Они согласовали будущие действия, и Грошев помчался в Н.

Солнце выкатилось как-то сразу — большое и жгучее. Очень хотелось пить. На дорогу Николай выпил несколько стаканов воды, но уже через несколько километров понял, что от жажды все равно не избавиться. Он заехал в сельпо, взял бутылку сухого вина, а в колодце набрал холодной воды. Тропический рецепт Ивонина сразу сбил жажду. Потом Грошев принял еще и таблетку, резко повышающую работоспособность. Термос с водой, приготовленной по тропическому рецепту, положил рядом, на сиденье, и нажал на газ.

Он уже свыкся с машиной, не думал о ней, а просто чувствовал ее как бы продолжением самого себя. Время шло к полудню, по дороге неслись потоки легковых автомашин — отдыхающие и туристы стремились к воде. Часто попадались могучие машины дальних перевозок и самосвалы. Приходилось притормаживать, а потом и резко обгонять. Снижая скорость, Николай все смелее держал руль одной рукой, а второй открывал термос и делал несколько глотков приятно-прохладной, кисловатой водицы.

Обогнав легковушки, он пристроился за огромным фургоном международных автоперевозок, неторопливо пыхтевшим на подъеме. Николай вывернул чуть влево. Дорога оказалась свободной, и он нажал на газ. Машина рванулась, и термос покатился по сиденью. Николай непроизвольно дернулся ему вслед и снизил скорость. Машина резко, словно наткнувшись на препятствие, затормозила, и термос упал.

И в это время на перевал выскочил новенький бело-голубой самосвал. Не снижая скорости, он ринулся вниз, прямо на Грошева.

Как он успел вывернуть, что сделал водитель самосвала, Николай так и не заметил — машины с ревом разошлись в нескольких сантиметрах, а может быть и миллиметрах, друг от друга.

Ни страха, ни растерянности Николай ощутить не успел. Он только выругался про себя и с горечью подумал:

«Ведь учили тебя: самое страшное для водителя — самоуспокоение. Как только приходит полная уверенность в себе и в машине — удвой внимание, а не то быть беде».

Он не видел, как ему вслед грозили кулаками шоферы, как один из них записал номер его машины: авария была слишком близка, чтобы простить Николаю такую оплошность. А он гнал и гнал, потому что очень хотел застать Тихомирова в Н., посмотреть, чем он там занят, и попытаться раз и навсегда установить истину.

Но ему опять не повезло. Уже под самым Н. железнодорожный переезд оказался закрытым. Возле грузовика стоял старшина-автоинспектор и проверял путевой лист. Он подошел и к Грошеву, козырнул и попросил предъявить документы. Николай предъявил, но старшина, не глядя в них, приказал:

— Поставьте машину на обочину и зайдите в будку.

Шлагбаум поднялся, и Николай, переехав полотно железной дороги, поставил машину на обочину, а сам побежал в будку.

— Понимаете, товарищ старшина, я очень спешу — оперативное задание.

Старшина покопался в своей сумке и, не глядя на Грошева, произнес:

— Любое задание нужно выполнять в соответствии с правилами уличного движения. А вы нарушили. И, как я вижу, неспроста. Ну-ка, дыхните.

— Куда дыхнуть? — опешил Николай.

— Не знаете? — подозрительно спросил старшина. — Объясняю. Вот пробирка. Я сейчас отломлю ей верхушку, и вы в нее подышите. Вот и все. Понятно?

— Но вы поймите…

— Гражданин, не будем спорить. Надо выполнять.

От старшины веяло такой спокойной, неколебимой уверенностью в правильности всего, что он делал, и в справедливости происходящего, что Николай сначала подчинился, а уж потом, подув в пробирку, подумал:

«Ладно. Лишь бы отвязался. Спешить надо. Спешить».

Бесцветная жидкость в пробирке едва заметно посинела. Старшина равнодушно посмотрел на нее, закрыл пробирку пробочкой с ваткой и опять положил в сумку.

— Ключики от машины у вас?

— У меня…

— Разрешите поинтересоваться.

Николай протянул ключи, милиционер внимательно осмотрел их и положил в карман.

— Пьяны вы, вот что, дорогой товарищ водитель.

— Да вы что?! С ума сошли, что ли? Вот мое удостоверение, — возмутился Грошев, но старшина даже не взглянул на удостоверение.

— Я с ума не сходил. Я могу соврать, вы можете соврать, а пробирка не соврет. Она свое покажет. Понятно? Это первое. А второе — не суйте мне удостоверения. Хоть вы сам министр, а если сидите за рулем выпивши — значит, все! Чуть не сделали аварию тем более. Садитесь.

Николай возмущался, упрашивал, даже, кажется, грозил старшине неприятностями, но автоинспектор как будто и не слышал его. Он неторопливо устроился за столиком, вытащил бланки протоколов, с интересом, но также внимательно осмотрел водительские документы Николая и начал было заполнять протокол, но, дойдя до доверенности на вождение машины и путевого листа, остановился, мельком взглянул на Грошева и снял телефонную трубку.

— На казенной машине, с доверенностью, задержан в стадии легкого опьянения следователь Грошев. Утверждает, что следует по срочному оперативному заданию. Как поступить?

Старшине, видимо, что-то ответили и о чем-то спросили.

— Нет. Но аварию чуть не совершил. Потому и задержал — позвонили с трассы.

Николаем овладело вначале отчаяние, а потом покорное, даже смешливое отупение. Проклятый тропический рецепт! Как он не подумал, что всякое вино дает опасный для водителя запах. Чертов термос! Надо же было ему свалиться. Ну все, решительно все было против Николая.

Но тут старшина сложил протокол, спрятал его в сумку и протянул водительские документы:

— Можете следовать.

Николай все в том же смешливом, безнадежном отупении посмотрел на строгого автоинспектора, понял наконец, что произошло, схватил документы и побежал к машине. Он уже хотел было захлопнуть дверцу, когда услышал голос старшины:

— Товарищ водитель! Колесо-то… спустило.

Невезение продолжалось. Левое заднее колесо где-то схватило гвоздь и теперь сидело на диске.

Николай бросился к багажнику, достал домкрат и ключ. Старшина не посоветовал, а приказал:

— Снять колпак, ослабить гайки.

От него веяло такой жесткой, такой точной армейской дисциплиной, что не подчиниться Николай не мог: такая же дисциплина жила в крови и у него. Старшина молча приладил домкрат и стал поднимать задок. И хотя работал он споро, Грошев все-таки злился на него и в душе ругался.

«Чертова пробирка! Выдумали же на нашу голову!»

Но тут же рассмеялся: хорош следователь, ругает средство, помогающее мгновенно разоблачать нарушителей.

Мимо, притормаживая перед переездом, проходили машины, гремели кузова, наносило отработанной смесью. Пот стал заливать глаза.

Напротив остановилась «Волга», и Николая окликнули: