— Я скажу это только высшему начальнику, — попытался выиграть время Фюмроль. После пережитой боли в нем тряслась каждая жилка.

— Перед вами подполковник императорской гвардии. Если не хотите, чтобы стало еще больнее, отвечайте точно и коротко.

— Я офицер связи при губернаторе Французского Индокитая. — Фюмроль решил не скрывать правду. — Наше судно было задержано японской субмариной у побережья Кота-Бару.

— Какое именно? — подполковник перешел на французский.

— Джонка.

— Как оказались на столь жалкой посудине?

— Мой самолет потерпел аварию.

— Майор Фюмроль? — поинтересовался японец и, не дожидаясь ответа, иронически поклонился. — Рад неожиданной встрече. Откуда плыли?

— С островов Драконьего Жемчуга.

— Где другие пилоты?

— Мертвы, господин подполковник. С кем имею честь?

— У тебя нет больше чести, шваль! — взорвался японец и ребром ладони рубанул Фюмроля по затылку. — Давайте сюда девку, — позвал он, высовываясь из окна. — Живо!

Солдаты бросили девушку к его ногам.

— Кто он? — спросил подполковник, толкая ногой потерявшего сознание француза. — Как здесь оказался?

— Не знаю, господин. — Она едва понимала чужой язык.

— А ты?

— Хоанг Тхи Кхюе, господин.

— Каким ветром тебя занесло в Малайю?

— Не знаю, господин. — Девушка втянула голову в плечи, словно ожидая удара.

— Где твой дом? — Японец догадался, что она просто не поняла вопроса. — Как попала сюда? — постучал он по бамбуковому столбу, поддерживающему крышу.

— Сайгон, господин. — Она спрятала лицо от слепящего света, но луч вновь ударил в глаза.

— Сидеть! — прикрикнул японец. — Как же ты очутилась в Малайе?

— Ма-лай-а? — Она по складам повторила явно незнакомое слово. — Не знаю, господин.

— Как называется твоя страна? — Подполковник проявлял поразительное терпение.

— Вьетнам.

— А эта?

— Вьетнам.

— Где Сайгон, идиотка?

— Далеко… — Она махнула рукой на темный квадрат окна.

Японец машинально повернул голову.

В разрывах невидимых туч влажно лучились звезды. Дождь прекратился, и стало слышно, как шумит неспокойное море.

— Джонка? Сампан?

— Сампан, господин, — она обрадованно закивала, — сампан. Тайфун налетел. Три, четыре, пять, — начала загибать пальцы, — шесть дней кидало. Потом из моря Железный сампан. Японский господин в трубу кричал: «Плыви сам, плыви сам!»

— Наконец-то! — усмехнулся полковник. Его позабавила мысль о том, что судьбы таких разных человеческих существ, как беглый француз и эта вьетнамка, столь смешно и нелепо пересеклись по его вине.

Железная воля генерала Ямаситы, которому понадобились суда, предопределила, наверное, сотни подобных встреч, смешала и разметала по ветру бессильные намерения и жалкие жизни. Ямасита приказал, а он, подполковник Арита, исполнил, добыв за три дня охоты свыше двухсот судов. Все остальное — капризная прихоть случая: встречи, разлуки, гибель и этот тайфун, который, описав петлю, пригнал к Малайскому полуострову десяток лодчонок с индокитайского юга.

Фюмроль, придя в сознание, застонал и попытался встать.

— Вы можете расстрелять меня! — Цепляясь за жерди, он с трудом выпрямился. — Но не смейте прикасаться ко мне, животное!

— Хотелось бы разъяснить ваше незавидное положение, — обернулся японец. — Я могу расчленить вас на кусочки или передать господину Деку. Скорее всего, он пошлет вас на гильотину, или вы больше предпочитаете киматори? Надеюсь, не надо объяснять, что это такое. Слово за вами, господин капитан.

— Майор, — зачем-то поправил Фюмроль. Он пошатнулся и рухнул на земляной пол.

— Какие слабые нервы, — пожурил подполковник. — Похоже, вы знаете, что такое киматори. Но не волнуйтесь, мне не нужна печень малодушного. Еще, чего доброго, заразишься падучей.

— Ма-лай-а… — растягивая слоги, повторила Хоанг Тхи Кхюе.

— Что? — не понял японец. — Вышвырните эту обезьяну. — Он перевел фонарь на Кхюе. — Она меня больше не интересует.

С моря донесся низкий протяжный гудок.

— Катер, господин подполковник, — козырнул один из солдат.

— Да, пора возвращаться. А я еще не решил, как поступить с задержанным. — Он поставил ногу Фюмролю на грудь. — Вы еще не умерли?

— Чего вы хотите от меня? — не выдержал тот и со стоном перевалился на бок. — Каковы ваши условия?

— Так, — удовлетворенно констатировал Арита. — Торг начался. Это во вкусе белых людей. — Ему доставляло странное удовлетворение играть с поверженным врагом. Что ж, он и сам удивляется своему великодушию. Отпустил зачем-то перепуганную дикарку, а теперь церемонится с полутрупом, который ему также совершенно не нужен. — Итак, вас интересуют условия, — так ничего и не надумав, возобновил он зловещий диалог. — Точнее, одно-единственное условие. Короче говоря, жизнь. Вы хотите жить?

— Что вам от меня нужно? — Собрав последние силы, Фюмроль выпрямился, хватаясь руками за гладкие колена бамбукового столба.

— В том-то и весь трагизм вашего положения, майор, что ничего. Все, что можно, вы уже продали. Вам нечем расплатиться даже за жизнь, а она ведь так недорого стоит.

— Тогда добейте меня. Но зачем издеваться, мучить?

Скрипя зубами, Фюмроль отчаянно старался удержаться на ногах. Он был гол, беззащитен и бесконечно унижен. Больше всего на свете ему хотелось сейчас умереть. Только безболезненно и спокойно, подобно засыхающему дереву, как говорят японцы. Он беззвучно плакал.

— Хорошо, я сделаю вам предложение, — улыбнулся Арита. — Кажется, мне удалось найти приемлемое решение. Вы стремились к де Голлю? Что ж, это естественно Мы готовы оказать вам необходимую помощь. Сражайтесь за Францию, бейте немцев, выполняйте приказы ваших начальников. Когда вы понадобитесь Японии, мы вас найдем. Как видите, условия достаточно мягкие. Считайте это капризом, но мне почему-то захотелось сохранить вам жизнь. Долг не позволял сделать это просто так, без всякой компенсации. Я придумал приемлемое решение. Что, если вы погибнете в бою? Или ваши услуги вообще не потребуются? Всякое может статься. Вы почти ничем не рискуете. Никто не помешает вам, наконец, просто лишить себя жизни.

Фюмроль почти поверил в искренность японца. Еще секунда, и он бы сдался, но тягостное предчувствие скорой гибели мешало ему сказать «да», навязчиво подсказывало, что враг просто забавляется его беззащитностью.

— И вы отпустите меня просто так? Под честное слово? — Он ждал ответа с замиранием сердца, с трепетной надеждой, за которую себя ненавидел.

Арита презрительно усмехнулся. Ему действительно захотелось спасти этого человека, и он был готов отпустить его под честное слово. Своим вопросом заурядного торгаша француз сам все испортил. Нет, он не человек духа. Обыкновенное мясо. Пусть пеняет теперь на себя.

А Фюмроль не сводил жадных, тоскующих глаз с японца, как будто бы что-то мог разглядеть за слепящим электрическим кругом.

— Я полагал, что вы поняли, о чем идет речь. Наш договор мы оформим по всем правилам в ближайшем населенном пункте, после чего вы получите деньги, паспорт нейтральной страны и билет до Лондона, — отчеканил подполковник. — Итак, вы согласны?

— Нет! — выкрикнул Фюмроль.

В ту же секунду Арита выстрелил и, не оглядываясь, вышел из хижины.

— Господин подполковник! — подскочил к нему поджидавший у порога лейтенант Ида. — В лесу обнаружено четыре совершенно целых танка типа «Матильда» и два танка «Валан-тайн». Мои ребята могли бы…

— Отставить, — оборвал его Арита. — Это не наша задача. Быстро на катер.

Он подумал, что зря отпустил девку. Надо было отдать ее солдатам. Они заслужили маленькое развлечение.

— Где мой меч, Ида? — спросил он.

— Здесь, господин подполковник! — держа на вытянутых руках завернутую в шелк драгоценную реликвию, выступил верный оруженосец из темноты. — Прикажите поискать еще пленных?

— Сейчас уже поздно, но завтра я, быть может, смогу показать прием в стиле Мусаши. Самый трудный.