Темноглазая рабыня, тощая, совсем еще девочка, несла корзину с бельем вниз по лестнице. Когда я спросила ее, как пройти в нижнюю караулку, она съежилась, покачала головой и убежала. Я встретила другого раба, натиравшего тряпкой плиты пола, и спросила то же у него. Он указал вниз на боковой проход, затем согнул руку влево и поднял два пальца. Как рабу, ему не позволено было говорить. Как крепостная, а значит, полнейшее ничтожество, я не могла дать ему разрешение, даже задав вопрос.
— Второй поворот налево? — уточнила я.
Он устало кивнул и вернулся к своей работе. Ужасные шрамы покрывали его плечи. Я никогда раньше не видела рабов достаточно близко, чтобы рассмотреть ошейник. Полоса черного металла, покрытая более светлыми буквами и символами, шла от ключиц до подбородка. Я вспомнила крики, которые слышала в ночь прибытия, и сглотнула комок.
Доставив гетры по назначению, я отметила для себя, что двое часовых бодрствуют, а двое других спят на лежанках в соседней комнате. Не поднимая глаз, как меня учили, я спросила стражников, где можно найти управляющего. Зид указал мне на лестницу вверх.
На полпути вверх по узкой лестнице я услышала снаружи крики и безошибочно узнаваемый звон оружия. Звук шел снаружи. Оглянувшись и убедившись, что никто меня не видит, я шагнула на крытый балкон, продолжавший лестничную площадку, и спряталась за колонной.
В центре пыльного двора двое мальчиков яростно сражались друг с другом, кружа, уклоняясь; их мечи сверкали на солнце. На одном из них были ботинки и кожаный доспех, в то время как другой — выше на голову — был бос и одет только в тунику и ошейник. У меня перехватило дыхание. Мальчик в доспехах был Гериком, его ожесточенное лицо блестело от пота. Он отбил быстрый удар и перешел в нападение. Скорость и точность его движений не имели ничего общего с неуклюжим десятилетним мальчиком, которого я знала в Комигоре.
Противник парировал удар, и мальчики закружились снова. Раб был горд и бесстрашен, и, хотя его левая рука висела плетью и кровоточила, он атаковал Герика с холодной и смертоносной точностью. На что надеялся этот раб, атакуя гостя, находящегося под покровительством лордов?
Я попятилась к лестнице, готовая броситься на помощь, но солнечный блик на стали в углу двора остановил меня. Воин-зид стоял, наблюдая из тенистого угла. Герик снова атаковал. Зид что-то прокричал, и раб перед ударом поменял защитную стойку. Земля и небо! Это была тренировка.
Герик пропустил миг, когда противник открылся, и зид остановил поединок, устроив ему подробный разнос. Пока воин заставлял Герика десять раз повторить требуемое движение, мальчик-раб дошел до бочонка с водой у стены и отпил, крепко сжимая раненую руку. Учитель фехтования закончил наставления, вернулся на место и поднял руку. Мальчики заняли позиции, и, когда зид опустил руку, поединок продолжился.
Наблюдая за тем, как они схватились, снова нанося друг Другу удары, я поняла, что ошиблась, посчитав эту схватку простой тренировкой. На деле это было войной, а оба мальчика — ее случайными жертвами. Когда раб открылся снова, Герик не промахнулся. Его меч вонзился как раз под ребра юноши, и красное пятно расплылось на серой тунике. Герик отступил назад, подняв меч. Раб согнулся, прижав оружную руку к животу.
«Сдавайся! — безмолвно молила я. — Кто-нибудь, прекратите это!»
Юноша, едва ли старше пятнадцати или шестнадцати, выпрямился и поднял меч. Он был бледен. Двое схватились снова, и лишь несколько мгновений спустя Герик выбил меч из рук противника. Раб упал на колени в красную грязь. Герик коснулся острием меча шеи раба, затем убрал меч в ножны и отвернулся. Он дошел до угла, где стоял бочонок, зачерпнул ковшом воду и жадно глотнул. Учитель фехтования некоторое время еще говорил с ним, показав другое движение и заставив его повторить десять или пятнадцать раз. Потом оба ушли через полутемный проход. Задыхающийся раб стоял на коленях на солнцепеке, пытаясь удержать вытекающую в красную грязь жизнь.
Голоса с нижнего этажа дома заставили меня шевелиться. Я не могла придумать, как помочь юноше. Любое отклонение от моих приказов погубит нас обоих. А слезы мои, разумеется, ничем не могли облегчить участь ни его, ни таких, как он, и не могли открыть глаза Герику, чтобы он осознал, чему учат его наставники.
Я быстро проскользнула обратно на лестницу и поспешила вверх, на второй этаж Серого дома. Краем глаза я заметила, что свет, который я видела над главными воротами, горел во втором караульном помещении. Рядом с ним была кладовая, где я и должна была найти Сефаро, управляющего хозяйством в доме. К моему изумлению, он оказался рабом.
— Это вы — управляющий? — спросила я худого человека средних лет, который, по-видимому, пересчитывал посуду, простыни и тьму прочих вещей, хранящихся на полках большой кладовой без окон.
Раб кивнул и показал на себя, потом вопросительно поднял раскрытые ладони. Как мы разберемся с делом, если он не может говорить?
— Я — Эдда, швея. Ее милость Каргета прислала меня. Улыбка расцвела на его лице, первая улыбка, которую я увидела в Зев'На. Отложив перо и бумагу, он дал мне знак следовать за ним. По еще одной винтовой лестнице вверх, через дверной проем, и мы оказались в огромных покоях, состоящих из смежных помещений и занимавших весь третий этаж.
Комнаты, занимаемые спальней и гостиной, выходили прямо на балкон, который опоясывал весь дом. На тонких бежевых драпировках, закрывавших окна на южной стороне гостиной, видны были выгоревшие на солнце пятна. Сефаро принес высокие стулья и помог мне снять занавеси. Когда я пошатнулась под тяжестью вороха ткани, он подал мне руку и помог спуститься со стула, с улыбкой поклонившись в ответ на мою благодарность.
— Мне велено узнать, как скоро мы должны их сделать, — сказала я.
Он задумался и поднял три пальца.
— Через три дня?
Он кивнул и раскрыл ладони, как если бы спрашивал, разумен ли этот срок.
— Трех дней вполне достаточно, — ответила я.
Он снова улыбнулся с такой теплотой, что я решила рискнуть.
— Вы и в самом деле здесь главный? — понизив голос, спросила я.
Он кивнул, явно удивленный вопросом.
— Я здесь новенькая, — пояснила я, — порядков не знаю. Никто не говорил мне, что такой, как вы… раб… может за что-то отвечать.
Он хмыкнул, обвел рукой комнату, потом положил ладонь на плечо и скривился, будто она была тяжелой, как камень. Потом он коснулся ошейника и с грустной улыбкой покачал головой.
— Вы отвечаете за дом, но как раб не имеете достаточной власти, чтобы присматривать за ним так, как должно.
Он с готовностью согласился и благодарно посмотрел на меня.
Я опустилась на колени и принялась скатывать попорченные драпировки, сделав Сефаро знак опуститься рядом. Он послушался и начал разглаживать широкую ткань.
— А разве в ваши обязанности не входит временами проверять фехтовальную площадку — просто на случай, если там останется что-нибудь поврежденное? — склонив голову над рулоном ткани, прошептала я.
Он замер на мгновение, уставившись на меня, а затем кивнул.
— Тогда, я думаю, я могу закончить и найти выход сама.
Он мягко коснулся моей руки и выбежал из зала.
Едва я закончила скатывать ткань, внизу на лестнице послышались голоса. С бешено колотящимся сердцем я поправила платок, чтобы убедиться, что он полностью прикрывает волосы, и склонила голову, как было положено.
— Я сказал Каладору, что мне нужны более умелые противники. — Это говорил Герик. — Мальчишки помладше не могут долго продержаться.
— И что же он ответил на ваш запрос? Будь проклят навеки этот дьявол… Дарзид!
— Он сказал, что проследит за этим.
Они оба медленно прошли в покои. Лязгнуло оружие, когда Герик кинул перевязь на низкую скамью.
— Я счастлив, видеть, как быстро вы делаете успехи. Ваши враги не ожидают такой доблести от юноши ваших лет. И не беспокойтесь о рабах. Вся их жизнь — это служение вам!
Я вскипела от ярости и ужаснулась, представив последствия такого ужасного воспитания. Затем взвалила неудобные рулоны на плечо, опустилась на колено и, выпрямившись, принялась спускаться по лестнице. Ни тот ни другой не удостоил меня взглядом. Я не могла торопиться с возвращением в поселение слуг. Еще шесть часов шитья — и в постель. Еще одна нитка в связку под тюфяком. Еще шесть дней, и мы вытащим Герика из этого кошмарного места.
