Потом докладывал Киселев. Дорохов предложил:

— Перерыва делать не будем. У меня всего несколько вопросов, а потом поговорим. Скажите, товарищ Григорьев, машину кто-нибудь видел?

— Нет, товарищ полковник, только следы.

— Отпечатки пальцев где-либо отыскали?

— Ни одного. Шесть окурков от сигарет «Опал». Есть анализ слюны.

— У вас, товарищ Чернецкий, в магазинах есть отпечатки пальцев?

— Тоже нет.

— А в автомашине?

— В «Москвиче» мы каждый следочек обработали, но, кроме пальцев владельца и его жены, не оказалось ни одного мазка. Окурки были от «Беломорканала» и две обертки от конфет.

— От каких конфет? — заерзал на стуле капитан Киселев.

— Конфеты московские, фабрики имени Бабаева «Холодок», Хозяин и его жена их терпеть не могут.

— Интересно. Очень интересно, — улыбнулся Дорохов.

В кабинет вошел старший лейтенант милиции. Он лихо щелкнул каблуками, кинул руку к козырьку и доложил:

— Товарищ полковник! Вас к телефону, в дежурную часть.

— Из Москвы?

— Нет, по местному. Говорят, очень срочно.

— Извините, товарищи. Прошу подождать.

— Александр Дмитриевич? Здравствуйте, это Зина Мальцева. Олег говорит правду, нож был. Мы со Звягиным нашли свидетелей. Они видели нож. Приезжайте скорее! — Голос девушки дрожал, прерывался.

— Где вы находитесь? — обдумывая, как поступить, спросил Дорохов. — В том доме, где все случилось? Корпус «А», квартира пятьдесят восемь. А говорите откуда? Из автомата? Подождите минутку. — И, уже обращаясь к дежурному: — Есть машина?

— Есть, товарищ полковник.

— Зина! Вы слышите меня, Зина? Ждите во дворе, сейчас приеду… Старший лейтенант, передайте капитану Киселеву, что я на некоторое время отлучусь и приношу мои извинения. А им, наверное, стоит сделать перерыв, и вообще пусть пока без меня совещаются.

Зина, видимо, от нетерпения не могла стоять на месте. Она то шла к подъезду, то возвращалась. Заметив милицейскую «Волгу», бросилась навстречу автомобилю:

— Александр Дмитриевич! Мы еще в первый день подумали, что она врет и не разрешает мужу говорить правду. Пришли второй раз — она просто не дала ему говорить. Сегодня мы со Звягиным сели в беседке и следим. Как только она ушла, — сразу к нему, и Егор Михайлович все рассказал. Идемте скорее.

Дорохов толком ничего не понял, но поспешил за Зиной. Дверь им открыл Звягин. Видно, он уже неплохо освоился в чужой квартире.

— Здравствуйте, товарищ полковник, — с широченной улыбкой встретил он Дорохова. — Идемте, Егор Михайлович вам заявление пишет.

В просторной чистой комнате за столом сидел хозяин квартиры. Он был взъерошенный, какой-то растерянный, все время прятал глаза. Увидев Дорохова, покорно встал, а дружинники, перебивая друг друга, рассказали Дорохову, что Егор Михайлович Кривоконь вместе со своей женой первыми подошли к убитому и увидели нож.

— Да, я там видел нож. Большой, блестящий, с белой ручкой. Потом подошел молодой человек, взял этот нож, подержал его у меня перед носом и спрятал в карман. А мне сказал, чтобы мы с Олексой помалкивали. Он ушел, а мы молчали. Но вот эти дети, — он указал на дружинников, — мне, старому человеку, начали объяснять, что такое правда, и мне стало стыдно, стыдно за себя и за жену. И я подумал, что не имею права молчать. Пусть теперь меня судят, так мне и надо, старому идиоту, но я расскажу все, как было. Когда мы гуляли, к нам подбежал высокий юноша в очках и сказал, что человеку плохо, и стал просить, чтобы мы там побыли. Под аркой я увидел парикмахера. Он лежал на боку и даже не стонал. Недалеко от него, по правую руку, валялся большой нож с белой ручкой. Олекса нагнулась к парикмахеру, а к нам подошел еще один молодой человек, пощупал у парикмахера пульс, потом сказал, что дело плохо, и взял нож. Я заметил у него татуировку. На каждом пальце было наколото по одной букве, и я прочел: «Боря». Оп взял нож и подошел к нам. Он был немножко пьяный. Он замахнулся этим ножом, потом говорит, чтобы мы не боялись, что он шутит, но если мы расскажем, что видели его и этот нож, то он нас найдет даже на том свете. Когда мы шли в милицию, жена мне говорит: «Егор, зачем нам на тот свет? Давай будем тихо жить на этом и никому не скажем, что был нож и этот решительный молодой человек. Если нужно милиции, пусть сами ищут». И мы ни сказали.

Дорохов, Звягин и Кривоконь уехали в городской отдел, а Зина осталась ждать возвращения женщины. Она должна была передать Олексе, что ее срочно вызывают в милицию. Ей не хотелось оставаться, но полковник успокоил, сказав, что на всякие формальности уйдет час-другой и к освобождению Олега она поспеет.

В городском отделе, пока допрашивали Егора Михайловича, а Киселев копался в своих архивах, отыскивая человека с татуировкой «Боря», Дорохов собрал приглашенных. Он извинился перед ними за то, что был вынужден временно прервать разбор дел, и пообещал с ними встретиться несколько позже. Всо понимали, что полковнику сейчас не до них, и только майор Черенецкий не выдержал:

— Может быть, насчет этих самых «Холодков» расскажете?

Дорохов тем временем по телефону приказал доставить к нему арестованного Лаврова и еще раз извинился:

— Не обессудь, майор. Расскажу, обязательно расскажу, а сейчас недосуг. Ты же знаешь: когда у нас, в уголовном розыске, запахло жареным, нужно действовать, а сейчас не только жареным, но и паленым попахивает.

Майор направился к двери, но Дорохов его остановил:

— Подожди, Черенецкий. Чуть не забыл. У тебя против железнодорожной станции есть буфет?

— Есть, — удивился майор. — Новый, красивый, месяца два, как построили.

— Тогда вот что. На тебе записку, — Дорохов, порывшись в документах, отыскал листок, что обнаружил в кармане халата парикмахера, — иди к Киселеву, он тебе все расскажет. А сам сейчас же в том буфете порасспрашивай, кто у них был в субботу перед кражей. Думаю, что приезжали на автомашине.

В дверях появился Олег Лавров в сопровождении конвоира, и Дорохов, кивнув Черенецкому, указал Лаврову на стул. Олег, прежде чем сесть, положил на стол исписанную тетрадь.

Дорохов, оставшись наедине с арестованным, подошел к нему, похлопал парня по плечу:

— Все, Олег. Все. Кончились твои неприятности. Твоя невеста — заметь, именно она — отыскала свидетелей, видевших нож.

Зина Мальцева, дожидаясь прихода Александры, от возбуждения просто не могла себе найти места. Ей хотелось куда-то бежать, с кем-то говорить. Она боялась, что освободят Олега, а тот выйдет на улицу и один побредет домой. Представилось, как Калерия Викторовна и Николай Федорович его встретят и без нее еще, чего доброго, разволнуются. Говорят, от таких потрясений сердечные приступы бывают.

«Пойду-ка я позвоню им, подготовлю». Зина опрометью бросилась к телефону, что был за углом дома.

Из автомата девушка вышла успокоенная и медленно побрела на свой «наблюдательный пункт». Возле подъезда она остановилась и снова забеспокоилась. Ей подумалось, что ждет напрасно, что, пока она звонила, Кривоконь уже вернулась и сидит дома, а она тут стоит зря и, может быть, оттягивает освобождение Олега. Девушка бросилась в подъезд, перескакивая через две ступеньки, подбежала к квартире и торопливо стала нажимать на кнопку звонка. Но дверь ей никто не открыл. Она постояла на лестничной площадке и так, на всякий случай, позвонила в дверь напротив. Открыл высокий, плотный мужчина. Он был в расстегнутой серой рубашке, синих джинсах, босиком и, увидев девушку, сразу что-то спрятал за спиной и довольно грубо спросил:

— Что надо?

— Вы уже вернулись? А где Олечка? — От неожиданной встречи Мальцева растерялась и говорила явно не то, что надо.

Крючков буркнул, что это не ее дело, и резко закрыл дверь, подозревая в Зине одну из подруг сбежавшей жены. Девушка не рассердилась и снова позвонила. Не дожидаясь, пока откроется дверь, она гневно начала говорить: