— Это я без вас знаю! — злился Жданов. — Почему здесь корабль?

Но ответа на этот вопрос ему нелегко было добиться. Скорее всего, никто не понимал немецко-финско-русского произношения старшего лейтенанта.

— У них какие-то плятдейчи есть, — смущенно оправдывался Жданов перед Беляевым, ведшим протокол допроса. — Учительница в школе говорила, точно помню: швабские там, мекленбургские… Я, видно, другой учил…

К счастью, Беляев учил тот, который немцы понимали лучше. Постепенно разобрались, что к чему. На корабле — он оказался тральщиком — испортилась машина. Укрываясь от шторма в открытом море, кое-как вошли в тихие воды фьорда и стали на ремонт.

— И сами ремонтировать собрались?! — осенило вдруг Жданова. — А что они в этом деле смыслят? Давай сюда радиста!

Привели радиста, немолодого перепуганного матроса, который сразу с порога завел: «Киндер, фрау…»

Беляев живо отстукал пальцем позывные сигнал бедствия.

— Ну?!

Пленный радостно закивал головой.

— Так точно!

— Так какого черта ты нам про киндеров, — взорвался Жданов.

Тут в кают-компанию вбежал Туров:

— Слышу мотор!

Пленных быстро загнали в кают-компанию, в проеме раскрытой двери стал часовой, чтобы никто не подошел к иллюминатору.

Разведчики залегли на корме, приготовившись бою. Один из пленных, казавшийся понадежнее, был рядом с Ждановым.

Катер с ремонтниками оказался небольшим. Немцы — пленный и с катера — о чем-то переговорились, потом на борт полетел конец. Суденышко подтащили — и трахнули противотанковой. К счастью, у Жданова и Панькова, сидевших на бортах, осталось по штуке. Подождали, пока катер не скрылся под водой.

— А теперь, — Жданов повернулся к Панькову, — Захарова сюда. Беляев — готовься к связи.

И удивленно спросил вслух сам себя:

— Что дальше-то? И куда эту кодлу девать? Не перебили сразу, а теперь возись… Так они же и не сопротивлялись…

Жданов был явно обескуражен.

— С нашими-то они не очень, — тихо напомнил Белозеров. — Вон в лагере-то…

Жданов резко повернулся к нему:

— Очень ты храбрый языком трепать! Так иди а стреляй! — Он сунул в руки бойцу свой автомат. — На, иди!

— Хуже всех я, что ли? — угрюмо ответил разведчик и боком, боком отодвинулся от Жданова.

На старшего лейтенанта «нашло», и нужно бы подождать, пока не «отойдет».

Почти все боевые операции разведчиков рассчитаны на один внезапный удар. Ворвавшись в расположение врага, захватив пленного, документы, они сразу же отходят. Бой вести безрассудно: силы противника несравнимо подавляющи.

Сейчас все происходило не так, как обычно. Группа Жданова находилась на корабле. Наступило утро, провиделись прибрежные скалы, а кругом было безлюдье, стояла тишина, плескалась вода о борт.

Появились чайки. Большие, жадные. Широко распластав крылья, они, паря, проплывали над кораблем, наклонив голову, будто удивленным глазом рассматривали разведчиков.

Казалось, их рукой можно достать. Чуть повернув крыло, птица взмывала ввысь, оглашая окрестность скрипучим криком.

Может быть, чайки не очень громко кричали? Но разведчиков выводит из себя всякий звук. Они с ненавистью смотрели на птиц.

Труднее всего было Жданову. До сих пор все его действия были привычными. Его приказы бойцы понимали с одного взгляда, с полуслова. Жданову даже не очень нужно было приказывать: разведчики прекрасно знали свою задачу, и от командира требовалось лишь координировать их действия, направлять группу.

Теперь все стало иным. В руках разведчиков оказался боевой корабль-тральщик. Жданов не кончал военно-морского училища, по ему, конечно же, было знакомо назначение подобного корабля: вылавливать и обезвреживать мины противника. Но коли так, на тральщике должны были знать, где находятся свои, то есть немецкие, минные поля.

Жданов понял: уйти с корабля — это значит совершить преступление перед нашими моряками. Он было засел за карты в капитанской каюте, но разобраться в них не смог.

— Может, это какая-нибудь «роза ветров»? — удрученно сказал он Беляеву, который тоже безуспешно пытался проникнуть в смысл захваченной документации.

— Давай еще посмотрим! А пленные? Их куда?

В разведке беспощадные законы. Даже к своим. И не дрогнет рука разведчика, если надо бесшумно убрать захваченного в тылу врага противника. Но перебить четырнадцать человек, обезоруженных?!

Жданов знал: настоящие разведчики презирают жестокость не меньше, чем подлость и трусость. С ним были настоящие.

Он невольно вспомнил, как однажды, вернувшись из трудного поиска, Паньков, рассматривая прокушенную до кости руку, сказал будто сам себе:

«Вот же дурак фриц, прости господи. Тяпнул, зараза! Ну, да ничего. Придет время — опамятуется. Еще добрым словом нас помянет. Царапался, кусался, а мы его живехоньким из смерти вытащили. Жить будет, паразит несчастный!»

«Верно, братцы! — воскликнул кто-то. — Ведь живут они где-то, «языки» наши. Только вряд ли помянут… Зазря ты это, Ванька. Охота ли вспоминать такое?»

Жданов чистил автомат в темном углу нар. Оторвавшись, он посмотрел на бойцов, сгрудившихся у жаркой печки, на холодные стены землянки, по которым вечно течет вода. В тот день он с особой силой почувствовал, какие великие люди рядом с ним…

Нет, этих пленных разведчики уже пальцем не тронут, Жданов знал это. Знал, гордился своими солдатами, но от этого было не легче. Держать с собой такую группу, хотя и обезоруженную, было опасно. Как могут повернуться события?

Еще до рассвета с одним из немцев Жданов облазил весь корабль. Баки были дополна заправлены горючим.

«Надо будет — рванем», — отметил про себя старший лейтенант. Потом вспомнил из приключенческой литературы: «Открыть кингстоны!»

— Кингстон? — спросил он. Так ему казалось понятнее.

Его провели в трюм, показали кингстоны — железные клапаны на винтах. Жданов увидел ужасом расширенные глаза пленного.

— Ладно, — сказал он. — Вас это не касается. Пленный ничего не понял, но робко улыбнулся.

— Kamarad gut…

— А ты как думал? Мы все «гут». — И комсомолец Жданов показал на себя: — Коммунизм! Ферштейн? То-то!

Наконец созрело решение. Паньков и Туров, хладнокровные, расчетливые бойцы, будут конвоировать пленных.

— Хоть идите, хоть лягом лягте, но чтоб ни один не удрал, — приказал Жданов. — Их еще как следует в штабе допросить надо. Поняли? Чтоб ни один! Загоните в какую-нибудь дыру — и ждите. Все!

Чего ждать, он сказать не мог. Пока еще сам не знал. Но Панькову и Турову приказа было достаточно.

— Есть!

Лодка с двумя разведчиками отчалила от корабля. Плыть было недалеко.

Выбравшись на берег, двое бойцов отыскали неглубокую пещеру, вернулись к воде. Их было хорошо видно.

Тотчас отошла вторая шлюпка — с немцами. Ее проводили наведенными пулеметом и автоматами. И встретили так же. Но пленные уже поняли, что их не хотят уничтожить — это могли бы сделать сразу, — и были счастливы, что подобру-поздорову убрались с опасного корабля. Они слушались, как кроткие овечки.

На тральщике остались четыре разведчика. Приготовили дымовые шашки. Белозеров занял по приказу Жданова место у кормового орудия.

— А черт его знает, как из него стрелять, — откровенно признался он. — Уж если что, я через ствол целиться буду!

Захарова посадили у крупнокалиберного пулемета.

— Скумекаю, — пообещал он.

Беляев включил рацию. На первую сводку тотчас пришел запрос:

«Где находитесь?»

Повторили. И снова:

«Где!!!»

— Что они, пьяные? — разозлился Жданов. — Сто раз повторять будем?

— Они нас, пожалуй, за пьяных считают, — заметил Беляев. — Как работать?

— Переходи на открытый текст!

Это было страшно рискованно. Жданов прекрасно понимал, что его сводку непременно услышат и враги. Но шифра для морской терминологии у разведчиков не было. Цифры-буквы, знакомые двум радистам, только сбивали с толку. Радист, который находился в дивизии, думал, что ошибается, принимая неожиданный текст.