– Я не хочу ни зелье, ни мазь.
Уна поцокала языком.
– Разве я спрашивала, хочешь ли ты? Прекрати эту борьбу с самой собой, Эйтин Огилви. Беспокоиться о том, что ты не можешь изменить, – лишь тратить время впустую. Измени в жизни то, что можешь. Все остальное прими.
– Я и сама говорю себе это. Но говорить – это одно, а верить в это – совсем другое.
– Ты выразила желания, и наша богиня Эннис исполнила их. Теперь ты обнаруживаешь, что они не совсем такие, как ты надеялась. Боги могут даровать лишь столько, Эйтин, и ожидают, что детальную свою судьбу ты вылепишь сама. Ты хотела ребенка – соблюдай договор, и ты его получишь. – Уна лукаво посмотрела на нее. – Только теперь ты хочешь и мужчину. В этом вся беда, не так ли, девочка? Ты возлежала с ним, связала себя с ним – связь плоти, крови и души – и теперь знаешь, что для тебя не может быть никого другого. Не прячься от этой правды, девочка. Так ты только обманываешь себя. Хочешь его? Заяви на него свои права. В этом и заключается решение. Протяни руку и схвати его. Ни одной женщине с Рейвенхоком в ее постели не надо было бы говорить, что делать.
Эйтин схватила кубок и залпом выпила густую жидкость.
– Порой мне ужасно не нравится, что ты заглядываешь в мои мысли.
Уна пожала плечами, принявшись расплетать длинные волосы Эйтин.
– Боги создали тебя по образу и подобию Тамлин. Но ты не Тамлин. Они коснулись твоих волос волшебным огнем, одарили зелеными крапинками в глазах. Но основное отличие между вами внутри. Ты хочешь его? Используй ночи растущей луны, которые у тебя остались. Призови волшебный огонь выжечь Тамлин из его памяти. Ты можешь, ты же знаешь. Я заглядывала к нему в душу, когда относила ему еду.
– Он не спал?
– Он все еще спит. Мое колдовство не позволяет ему бодрствовать подолгу. Он утомляется, запутывается и хочет отдохнуть. Травы не дают ему вспомнить.
– Что ты видела?
– А-а, даже не пытаешься притвориться, что тебе неинтересно? – поддразнила Уна. – Я видела образы женщины. Он не понимает их. Только думает, что понимает. В твоих силах помочь ему найти свой путь.
Эйтин фыркнула:
– Ты говоришь загадками, Уна.
– Хочешь, чтобы твоя дорога всегда была легкой? Ты сама пожелала отправиться в это путешествие, но готова ли ты бороться за то, чего хочешь, какова бы ни была цена? Слишком многое в твоей жизни до сих пор было легко.
– Легко? В своем ли ты уме, если говоришь такое? Лихорадка унесла жизни моих родителей, когда мне еще не было и девяти. Я растила мальчиков, когда сама была еще ребенком. К счастью, я стала подопечной Гилкриста. Он был добрым…
– Глупым он был. Потакал твоим своевольным выходкам, точно так же, как Шейн потакал Тамлин, Рейвен и Ровене, и ни тот ни другой не научили никого из вас справляться с тем, с чем вы можете столкнуться за пределами этих гленов. Вы четверо поступали так, как зам хотелось, все ваши желания исполнялись. Времена изменились. Шотландию ждут тяжелые испытания. Своевольным женщинам клана Огилви нужно научиться иметь дело с мужчинами и их миром. Эти ненасытные мужчины больше не будут обходить стороной наши глены. Они уже обратили свой алчный взор на Глен-Шейн и Глен-Эллах. Уже давно Эдуард Плантагенет жаждет завладеть этими землями. Он отправил Дракона Шеллона заявить права на Тамлин. Подумай хорошенько, девочка. Ты будешь следующей. Попомни мои слова.
Эйтин тяжело сглотнула.
– Ты увидела это с помощью ясновидения?
– Несколько лун тому назад лэрд Шейн вызвал Эвелинор, Мудрую из Рощи, нашу Пророчицу. Ему нужно было предсказание. Он встретил человека, которого называют Драконом, и хотел узнать о нем больше. Шейн чувствовал, что однажды тот придет за Тамлин и будет хорошей парой для его младшей дочери.
Глаза Эйтин изумленно расширились.
– Лорд Шеллон? Длинноногий послал его, и тем не менее Шейн верил, что он предназначен Тамлин судьбой?
– Эвелинор видела его в видениях. Одетый в цвета ворона, он явился в тумане, верхом на черном боевом коне. Вначале она была сбита с толку предсказаниями. Было отражение – двое, похожие друг на друга почти как один. Постепенно она разглядела одного воина, одетого в цвета ворона. На другом были цвета тумана. Один нес эмблему Дракона на своем щите, а другой двуликую птицу – ворона и сокола. Двое мужчин, не один. Первый – лорд Шеллон, тот, что одет в черное. Мужчина, который пришел за нашей Тамлин.
– Святая Эннис! – Эйтин хлопнула себя ладонью по лбу. – Что мальчишки навлекли на наши головы, похитив Сент-Джайлза из Гленроа?
– Быть может, это наша Эннис дарует тебе шанс изменить свою судьбу. Длинноногий отправил Шеллона завладеть Глен-Шейном? Кого англичанин пошлет завладеть Глен-Эллахом? В прошлом Комины пользовались расположением короля. Эдуард без твоего согласия мог отдать Глен-Эллах и тебя Филану, и ты ничего не смогла бы сделать, чтобы изменить его решение. Теперь король Джон Баллиоль поднял шотландское знамя, призвав всех шотландцев сражаться против английского завоевания. Комины глупо ответили на призыв. Они утратили благосклонность Длинноногого. Поэтому куда обратит свой взор Эдуард, чтобы найти хозяина для Глен-Эллаха? Он понимает, что Гилкрист слишком стар, чтобы защитить Лайонглен и твое поместье Койнлер-Вуд. Он захочет, чтобы это был молодой воин, сильный, способный устоять и против Коминов, и против Кэмпбеллов.
Эйтин села, когда старая знахарка начала расчесывать ее волосы.
– Для того-то вся эта ложь и обман. Если я рожу ребенка для Эдуарда Длинноногого, наследника – наследника Гилкриста, тогда…
– Да, возможно. Он может решить, что младенец слишком мал и что тебе и ребенку нужен защитник. Умная женщина могла бы сама найти себе мужчину до того, как англичанин решит это за тебя. Мужчину, который уже пользуется благосклонностью короля.
Зелье ударило в кровь, отчего стало трудно сосредоточиться на словах Уны. Эйтин пыталась сообразить, что нужно делать, искала выход из этого затруднительного положения. Но в ее мозгу эхом звучали слова Эйнара: «Удержи его».
Сейчас казалось, будто и Уна подталкивает ее сделать то же самое. Это было бы так легко. Осмелится ли она?
Но какой ценой для своего сердца?
Как женщина, она хотела, чтобы муж любил ее, делил с ней радости и горести жизни. Как хозяйка Койнлер-Вуда – а теперь и Лайонглена – она должна была принимать в расчет еще очень многое. Тут главным было не ее счастье, а то, чтобы оба владения выжили в приближающейся войне. А еще – будущее ее братьев.
Несколько дней назад пришло сообщение о поражении шотландцев при Данбаре. Почти вся шотландская знать была взята в плен английским королем или убита. Свято место пусто не бывает, и Эдуард не замедлит воспользоваться этим. Если шотландская знать не склонится перед ним, он позаботится, чтобы их места заняли англичане, в этом нет ни малейших сомнений.
Ее судьбой не должны управлять чувства. Эйтин должна руководствоваться тем, что хорошо для всего Глен-Эллаха.
Если бы только Сент-Джайлз не назвал ее Тамлин.
Эйтин сделала глубокий вдох и вошла в комнату, пока не передумала. Запах торфа ударил ей в ноздри, значит, Эйнар недавно был здесь. На кровать была брошена волчья шкура; в очаге горел огонь, разгоняя прохладу. Прошлой ночью Эйтин не осмелилась разжечь огонь. Этой ночью – боль стрелой пронзила ее – он, вероятно, снова подумает, что она Тамлин.
Эйтин сглотнула ком, подкативший к горлу, и подавила желание убежать.
Слабый аромат трав смешивался с запахом дыма. Уна постаралась. Изысканное благоухание яблоневых лепестков насыщало воздух, цветы Майского праздника создавали устойчивую атмосферу колдовского любовного ритуала. Эйтин едва ли нуждалась в эликсире Уны, чтобы разогреть тело для любовного соития с Сент-Джайлзом. Весь день напролет Эйтин только и делала, что предавалась воспоминаниям, воскрешая в памяти образы прошедшей ночи, и все возвращалось, жар затоплял тело настолько, что было настоящей пыткой оставаться вдали от Сент-Джайлза. Он уже оставил на ее теле невидимое клеймо, и Эйтин трепетала от одной лишь мысли о нем.
