– Тоже идея, – засмеялся Дэрти. – Но на сей раз ничего не выйдет. Добычу из банка вынести должен именно Альберт. Он к этому полностью подготовлен. Ричард провел с ним несколько репетиций, и в последний раз непосредственно в хранилище банка с тем, чтобы Альберт как следует освоился в этой среде. Присутствовал сам банкир. Боялся, очевидно, что ограбят по-настоящему, – Дэрти рассмеялся пуще прежнего.

Альберт присоединился к нему, но его смех напоминал скорее кашель туберкулезника.

– Между прочим, Крюдешанк вам не звонил? – вспомнил спустя мгновение Альберт.

– А что ему от меня могло понадобиться?

– Насколько я понимаю, он надеется выжать еще более выгодные условия. Просил, чтобы вы к нему зашли.

– Еще более выгодные! Я и так обеспечиваю его банку рекламу, к тому же бесплатную! Этот тип, наверное, вообразил, что теперь, когда уже все готово для съемок, я стану перед ним на колени, чтобы он только позволил использовать его дрянную сберегательную кассу. Это бесстыдное вымогательство! Мы же еще вчера обо всем договорились по телефону.

Немного успокоившись, Дэрти сказал Альберту:

– Ну хорошо, этот оболтус и впрямь может заупрямиться. Но я к нему не пойду. Пусть поедет Ричард. В конце концов, ведь он режиссер, а не я. Если он не обломает рога этому старому козлу, то пусть собирает вещички и отправляется восвояси! На всякий случай, я и сам еще позвоню Крюдешанку.

Кто-то деликатно постучался.

– Вон! – прорычал Дэрти. – То есть, наоборот, заходите!

Хуго Александер остановился у порога.

– Господа уже позавтракали?

– Ну и что же?

– Я готов познакомить вас со своей коллекцией. Могу не без гордости утверждать, что некоторые документы, дополненные соответствующими комментариями, дадут вам исчерпывающее представление об историческом ходе развития Александрии, из которого, в свою очередь, проистекают характерные черты ее сегодняшнего дня.

Дэрти сморщился, однако продемонстрировал превосходное умение превратить гримасу в неудавшуюся улыбку.

– Бог ты мой! – Он посмотрел на часы. – К сожалению, мне надо поехать в Новый Виндзор, чтобы встретить главного оператора нашего художественного фильма Уолтера Карпентера. Иначе он еще заблудится, как и мы. Если учесть, что у него нет моей находчивости, не исключено, что он будет кружить между Новым Виндзором и Александрией до тех пор, пока все актеры от старости не облысеют… Но вы не огорчайтесь, господин Александер, в лице моего друга Оскара Латорпа вы найдете идеального слушателя. Он утра еле смог дождаться – так жаждал скорее испить из кладезя ваших познаний.

Хуго Александер зарделся от удовольствия. Он одарил меня таким благодарным взглядом, что я поневоле проглотил адресованное Дэрти словечко.

– Желаю вам приятно провести время! – Дэрти поднялся с места. – Вы, Альберт, проводите меня немножко, нам еще надо кое-что уточнить.

Альберт вроде бы замялся, но, подчиняясь повелительному взгляду Дэрти, взял со стола свою шляпу. Нахлобучил он ее почти вызывающим движением. Казалось, он вот-вот скажет: «А ну вас всех».

– Позже одному из сыновей Иеремии пришла благая мысль построить небольшой рыбоконсервный заводик, постепенно стали появляться магазины и трактиры, трактиры, правда, раньше. Наконец в 1853 году был основан банк. Тогда он еще назывался просто «Банк Александера». Старое название оставалось и тогда, когда его одновременно с консервным заводом откупил дед Ионатана Крюдешанка. «Палатой Гермеса» банк окрестили значительно позже, в то время, когда брат моего деда Николас Александер стал городским головой. Одержимый любовью к древнегреческой истории, а частично из желания привлечь туристов, он и выдумал все эти мифологические названия. У нас это стало уже традицией. «Авгиевыми конюшнями» и я воздал дань этой традиции, пусть это название и иронично.

Хуго Александер молол без передышки. Я прекрасно понимал, что подробные сведения о прошлом города пригодятся для моего фильма. Однако привычка к поверхностности современных людей, стремящихся ограничиться самой необходимой информацией, постепенно вызвала у меня скуку. Чуть ли не через каждые пять минут я исподтишка бросал взгляд на циферблат своих часов в надежде, что Дэрти возвратится и вызволит меня.

Но Дэрти все не появлялся. В глубине души я был согласен даже на стихийное бедствие, лишь бы избежать утомительного рассказа о бесчисленных Александерах, в паутине родословного древа которых я вконец запутался.

И тут вдруг оказалось, что господь все же смилостивился надо мной.

Хуго Александер рассказывал в тот момент об одном из самых больших чудачеств александрийцев. После смерти последнего сына Иеремии Александера прекратила существование и секта третьего пришествия Христа. Но спустя почти век эта вера обрела фанатического поклонника в лице Ионатана Крюдешанка, возродившего секту. И это…

Хуго Александер не успел закончить предложение. В комнате сразу же потемнело, прогремел гром, яркий зигзаг молнии прорезал мрак, началось нечто совершенно неописуемое.

Мы сидели у раскрытого окна, и я с криком вскочил с места, совершенно убежденный, что кто-то вылил мне на голову ведро воды, так внезапно хлынул ливень. Героически преодолев лужу, которая в секунду достигла шкафа, Хуго Александер бросился к окну. Без моей помощи вряд ли бы ему удалось его закрыть. Струи дождя, словно выпущенные из брандспойта, ударялись о раму так сильно, что пришлось изрядно помучиться.

– Начался большой библейский потоп, – сообщил Хуго Александер, пытаясь вытереть носовым платком свою шевелюру.

Тьма мало-помалу стала рассеиваться, но когда я вернулся в свою комнату, все же пришлось включить свет. Вода, пенясь, стучала в стекло, создавая такую плотную завесу, что скупой свет, с трудом пробиваясь сквозь толщу туч, почти не проникал в комнату.

Ужинал я в небольшом уютном кафетерии мотеля. Еда здесь оказалась намного вкуснее той соломы, что нам подавали в Новом Виндзоре. Надо признаться, я, успев облачиться в сухую одежду, самое большое удовольствие получил от вида других посетителей. Дождь застал их врасплох, они были похожи на людей, которых только что вытащили из воды на берег.

Поев, я немного вздремнул. Разбудила меня тишина. Дождь прекратился.

Хуго Александер, который пришел, чтобы продемонстрировать свое собрание уникальных документов, убедил меня, что радость преждевременна. Это лишь короткая передышка. Потоп в Александрии продолжается по меньшей мере неделю, а порой длится и дольше, просветил он меня.

Хуго Александер пригласил в свой кабинет. Он жил здесь же, в мотеле, как из бережливости, так и из чисто практического расчета – многие комнаты большую часть времени пустовали. Дела шли не бог весть как хорошо. Я узнал, что мотель заложен в банке Крюдешанка, к тому же под такие проценты, что рано или поздно гостиницу все равно придется продать за полцены.

– Вы, наверное, преувеличиваете? – выразил я сомнение, разглядывая спартанскую обстановку комнаты.

Мебель была старинная. Массивный дубовый письменный стол с бесчисленными ящиками казался лишь дополнением к еще более массивному шкафу. Они, очевидно, вышли из-под рук одного и того же мастера и были щедро оснащены здоровенными замками сложной конструкции, с помощью которых в прошлом веке пытались уберечься от воров.

– Я не рассказал вам и половины, – Хуго Александер в отчаянии махнул рукой. – Не хочется плохо думать о других, но я подозреваю, что Ионатан Крюдешанк намеренно хочет меня разорить. Не из ненависти. Но мне принадлежит нечто такое, что он уже давно жаждет заполучить. Позже покажу…

Отличный портвейн снова оказался на столе. От беседы о том, каким я представляю себе фильм об александрийцах, мы после нескольких стопок перешли к самой Александрии.

Совершенно позабыв о своих финансовых затруднениях, Хуго Александер принялся рассказывать ее историю.

В те времена, которые уже можно назвать легендарными, когда Синее озеро еще не называлось Понтом, воды его были так чисты и прозрачны, что в солнечный день можно было рассмотреть каждую чешуйку у рыбы, обитавшей в его глубинах. Рыбы было прорва, к тому же самых ценных, редких пород. Иеремия Александер узрел в этом перст божий. Избавившись от забот о пище, апостол третьего пришествия Христа мог без помех отдаться своим проповедям.