«Слоеным пирогом» называют иногда землю Двуречья. И в самом деле, нынешней арабской культуре Ирака предшествовали многие другие цивилизации, корни которых уходят в глубочайшую древность. И словно, в многослойном пироге под каждым древним слоем оказывается новая, еще более древняя культура. Уже во второй половине прошлого века ассирологи стали догадываться, что культуре семитов-аккадцев предшествовала еще более древняя цивилизация. Об этом рассказали непонятные слова в клинописных текстах. Их нельзя было читать по-аккадски — получалась бессмыслица. Быть может, это некий тайный язык вавилонских жрецов, решили некоторые исследователи. Но дальнейшие находки в Двуречье показали, что дело тут не в тайнописи, хотя вавилонские жрецы действительно пользовались непонятным языком. Таинственным языком оказался шумерский язык, который изучался в школах для жрецов и был своего рода «средневековой латынью» Древнего Востока. (Сделал это открытие Хинкс, один из участников «экзамена ассирологов».)

В Вавилонии говорили по-аккадски, поэтому жрецам приходилось изучать шумерский язык исключительно по книгам (разумеется, глиняным). До нашего времени дошли различные списки шумерских слов и их перевод на аккадский язык; сохранились и многочисленные шумерские гимны и заклинания вместе с их «подстрочником» на аккадском, а также древнейшие грамматики шумерского языка.

Пользуясь грамматиками и другими материалами, ученые смогли проникнуть в тайны этого сложного языка. И по сей день язык этот продолжает изучаться историками и лингвистами; «пальма первенства» в анализе литературных текстов принадлежит американцу Самуэлю Крамеру, в анализе деловых и хозяйственных — советским ученым во главе с академиком Василием Васильевичем Струве.

Зачем понадобилось жрецам Вавилона изучать сложный и трудный язык? Из любви к лингвистике? Разумеется, нет. Дело в том, что религиозные тексты аккадцев были в большинстве своем переводом с шумерского. И не только религия, но и литература, искусство, зачатки научных знаний, большинство культурных и хозяйственных достижений древних вавилонян восходили к их предшественникам — шумерам. Это убедительно показали раскопки археологов.

В конце XIX в. француз де Сарзек раскопал шумерский город Лагаш, который был на много столетий древнее знаменитого Вавилона. Затем американская экспедиция провела исследования Ниппура — главного культурного и религиозного центра Шумера. Англичанин Леонард Вулли открыл в древнем городе Уре царские гробницы, позволившие реконструировать погребальный ритуал шумеров, а тем самым их религиозные представления. В этих же гробницах были обнаружены прекрасные изделия из золота и ляпис-лазури. Но пожалуй, самой сенсационной находкой Вулли были… следы «всемирного потопа», о котором говорилось в Библии.

Археология доказала то, о чем уже давно догадывались лингвисты, изучая клинописные тексты: предание о потопе родилось в Двуречье и оттуда было заимствовано древними иудеями. Первым об этом догадался замечательный ученый-самоучка Джордж Смит, начавший свой путь простым гравером и ставший впоследствии крупнейшим ассирологом.

В обугленных руинах одного из дворцов Ниневии были найдены груды глиняных табличек, в большинстве разбитых, перемешанных с землей и мусором. На всякий случай археологи наполнили несколько ящиков этой «смесью» и отправили их в Британский музей вместе с другими ниневийскими находками…Осенью 1872 г. молодой ассистент Британского музея в Лондоне склонился над разбором очередной таблички из Ниневии.

прочитал пораженный Смит текст обломка, покрытого клинописью. Ведь это же история библейского потопа! А записана она в «глиняных книгах», возраст которых превосходит возраст «самой старой книги». Мир охватило вполне понятное волнение, когда все узнали о сенсационном открытии Джорджа Смита.

Обломок относился к одиннадцатой таблице большого эпоса (древние писцы утверждали, что он состоял из 12 песен-таблиц по 300 строк в каждой) о могучем герое, по имени Гильгамеш. О всемирном потопе ему рассказывает бессмертный старец Утнапиштим — единственный из людей, кому боги даровали спасение от бедствия, «людей превратившего в глину». Чтобы найти продолжение истории вавилонского Ноя — Утнапиштима, Джорджу Смиту пришлось отправиться на место раскопок. В развалинах дворца, где хранилось много тысяч поврежденных, разбитых, смешанных с мусором табличек (то была библиотека ассирийского царя Ассурбапипала), ему удалось разыскать продолжение недостающей части ааблички и продолжение истории Утнапиштима. Стало ясно, что библейская история о всемирном потопе — только поздняя версия более древнего вавилонского предания. Но и сами вавилоняне заимствовали ее у другого еще более древнего народа — шумеров. Этому-то народу и довелось испытать стихийное бедствие, о котором говорилось в эпосе о Гильгамеше. (Только бессмертный старец назывался у шумеров не Ноем и не Утнапиштимом, а Зуисудрой.) Леопард Вулли нашел следы этого потопа, разумеется, он был не всемирным (на это не хватило бы всех йодных паров нашей планеты), но достаточно большим, чтобы затопить многие шумерские поселения.

Грандиозный разлив Тигра и Евфрата заставил шумеров выстроить новые города и всю свою историю разделить на два больших периода — «до потопа» и «после потопа». Вавилоняне переняли от шумеров это предание, а от них в свою очередь заимствовали его древние авторы Библии, созданной в стране, не знавшей ни грандиозных наводнений, ни мощных рек, ни губительных ураганов, обрушивавшихся на земли Двуречья.

И, как показали раскопки Леонарда Булли, нашедшего следы потопа, задолго до этого стихийного бедствия существовала высокая цивилизация, ведь недаром в «Эпосе о Гильгамеше» говорится, что город Шурругшак, место жительства Утнаииштима, был древен уже в то время, когда боги решили устроить потоп!

«Эпос о Гильгамеше» — самое древнее литературное произведение мира. Джордж Смит и другие исследователи показали, что библейское предание о потопе лишь местная, израильская версия этого мифа. Но быть может, великий эпос «о видавшем все до края мира, о познавшем моря, перешедшем все горы, о врагов покорившем вместе с другом, о постигшем премудрость, о все проницавшем» герое (этими словами начинается «Эпос о Гильгамеше») повлиял и на другие памятники литературы?

Крупнейший знаток древнего эпоса профессор Петер Иенсен опубликовал двухтомную монографию, посвященную этой теме. Не только библейское предание о потопе, но и евангельские образы Иоанна Крестителя, Иисуса Христа и апостола Павла являются «сколками» с древнего шумерского эпоса, доказывал Иенсен. Больше того, значительная часть древнегреческих сказаний, равно как и древнеримских, скандинавские саги и индийский эпос, мифология Будды и пророка Магомета — все это лишь местные версии «Эпоса о Гильгамеше». К древнейшему литературному произведению, по мысли Иенсена, восходят корни едва ли не всей эпической и религиозной литературы мира (или по крайней мере Европы и Азии).

Тема борьбы героя (будь то Геракл, Персей или св. Георгий) с драконом появилась у шумеров почти пять тысяч лет назад, задолго до греков и ранних христиан. Гильгамеш, древний прообраз Персея и Георгия-Победоносца, вступает в битву с чудовищем Хувавой, стражем «Страны живых», который охраняет ее священные кедры, и побеждает с помощью своего верного друга Энкиду.