Тесса была австралийкой, студенткой, изучавшей теорию медиа в университете в Южной Калифорнии, и причиной, по которой Шеветта жила здесь, в основном валяясь на диване.

Ко всему вышесказанному добавьте тот факт, что у Шеветты не было ни работы, ни денег, и она только что сбежала от Карсона.

Тесса сказала, что Карсон был на редкость драчливым куском дерьма.

И поглядите, куда меня занесло, думала Шеветта, накручивая педали на тренажере, который имитировал швейцарскую горную дорогу, и стараясь игнорировать вонь заросшей плесенью прачечной, которая находилась за кирпичной перегородкой. Кто-то оставил мокрое белье прямо в машине, скорее всего в прошлый вторник, перед пожаром, и теперь оно там прокисало.

И это было просто ужасно, поскольку весьма затрудняло велогонки на тренажере. Этот тренажер мог принимать конфигурацию разных велосипедов и создавать иллюзию разных ландшафтов, но Шеветта обожала именно этот старомодный десятискоростник со стальною рамой, на котором она легко одолевала горную дорогу, да так, что альпийские цветы по обочине размывались в неясные полосы по периферии зрения. Другим ее любимчиком был «крейсер» на шинах-аэростатах для гонок по пляжу, что было неплохо в Малибу, потому что в реальности гонять по пляжу было нельзя, если, конечно, вам не хотелось карабкаться через ржавую колючую проволоку и игнорировать предупреждения «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ», торчащие через каждую сотню футов.

Однако вонь от прокисших гимнастических носков продолжала догонять ее, и не было в этой вони ни намека на цветущие альпийские луга, и вонь говорила Шеветте, что у нее нет ни цента и нет работы, и что она прозябает в кондоминиуме в Малибу.

Дом стоял прямо на пляже, проволока тянулась примерно в тридцати футах от черты прибоя. Никто не знал точно, что же «слилось», так как правительство упорно молчало. Что-то с грузового судна, говорили одни, а другие твердили, что это было судно с отходами, затонувшее в шторм. Однако правительство использовало наноботы[10], чтобы все расчистить; все на это рассчитывали, и вот почему ходил слух, что гулять на пляже не стоит.

Шеветта нашла тренажер на следующий же день, как попала сюда, и гоняла на нем два-три раза в день или, как в этот раз, глубокой ночью. Казалось, больше никто не проявлял к нему интереса и даже не заглядывал в эту маленькую комнатенку, пристрой гаража, рядом с прачечной, и это ее вполне устраивало. Живя на мосту, она привыкла быть среди людей, но там, наверху, каждый всегда занимался делом. В кондоминиуме было полно студентов из университета, занимавшихся теорией медиа, и они ей действовали на нервы. Они сидели повсюду, весь день торчали в сети и трепались об этом и, казалось, ровным счетом ничего не делали.

Она почувствовала, что повязка интерфейсвизора промокла и пот потек по лицу. Она сейчас здорово вжарила; ощущалось напряжение именно тех мышц спины, до которых обычно дело не доходило.

Тренажер гораздо лучше справлялся с имитацией желто-зеленого велосипедного лака, чем с рычагами переключения скоростей, — она обратила на это внимание. Рычаги были какие-то мультяшные, дорожное покрытие неслось под ними, смазываясь в стандартную текстурную карту. Облака, наверное, тоже были «условным обозначением», подними она взгляд; обычная стандартная фрактальная ерунда.

Она была определенно не слишком счастлива от своего пребывания здесь, да и от своей жизни в общем и целом на данном этапе. Она разговорилась об этом с Тессой после обеда. Ну, скажем так, разругалась.

Тесса хотела снять документальный фильм. Шеветта знала, что такое документальный фильм — Карсон работал на телеканал «Реальность», по которому шли исключительно документальные фильмы, так что Шеветте в свое время пришлось просмотреть их сотнями. В результате, как считала она, теперь у нее была масса информации ни о чем конкретном, в том числе ничего конкретного о том, что ей вроде бы реально стоило знать. Например, что конкретно ей делать теперь, раз уж жизнь занесла ее в такое место.

Тесса хотела съездить с ней в Сан-Франциско, но Шеветта испытывала смешанные чувства по этому поводу. Темой документального фильма, который желала снять Тесса, были маргинальные сообщества, и Тесса сказала, что, дескать, Шеветта как раз принадлежала к одному из них, потому что жила на мосту. «Маргинальный» значит «находящийся на обочине», и Шеветта считала, что в этом определении, как ни крути, есть толика смысла.

И она действительно скучала по жизни там, наверху, скучала по людям, но ей не хотелось об этом думать. Из-за того, как все сложилось после ее приезда сюда, и из-за того, что ни с кем не общалась.

Просто жми на педали, сказала она себе, уже достигнув иллюзорной вершины. Переключи передачу еще раз. Жми еще сильней. Поверхность дороги местами стеклянно поблескивала, так как Шеветта превысила скорость смены образов симулятора.

— Наезд, — голос Тессы.

— Черт, — сказала Шеветта, сорвав с лица визор.

Платформа камеры, как надутая гелием подушка из серебристого майлара, на уровне глаз в открытом дверном проеме. Детская игрушка с небольшими пропеллерами, заключенными в клетки, управляется из спальни Тессы. Световое кольцо отразилось в раструбе объектива, когда он начал растягиваться, «наезжая».

Пропеллеры смазались в серое, вынесли платформу в дверь, остановка; вновь смазались в серое, разворот. Конструкция покачалась там, пока не обрела устойчивость из-за балласта подвешенной снизу камеры. «Маленькая Игрушка Бога», так окрестила Тесса свой серебристый воздушный шар. Бестелесный глаз. Она посылала его в медлительные круизы по дому, добывая фрагменты образов. Каждый, кто жил здесь, непрерывно снимал на пленку кого-то другого, за исключением Йена; Йен носил стоп-кадр-костюм, даже спал в нем и записывал свои собственные движения.

Тренажер, простая машина для трюков, почувствовал, что Шеветта утратила фокусировку, тяжко вздохнул, замедляясь, сложная система гидравлических приводов начала перестраиваться. Узкое клиновидное сиденье между ее бедер расширилось, раскинулось, чтобы охватить ягодицы в режиме «бич-байк». Ручки руля пошли вверх, приподнимая ее руки. Она продолжала крутить педали, но тренажер начал потихоньку тормозить.

— Сожалею, — голос Тессы из крохотной колонки. Но Шеветта знала, что Тесса не сожалеет.

— Я тоже, — сказала Шеветта, когда педали проделали финальный полуоборот, защелкнув замки для спуска. Она толкнула ограждения вверх и спустилась на землю, неловко толкнув платформу и испортив Тессе кадр.

— Une petite problemette[11]. У тебя, я так думаю.

— Что?

— Пойдем на кухню, и я тебе покажу. — Тесса запустила один из пучков пропеллеров в обратную сторону, заставив платформу повернуться на оси. Потом направила два пучка вперед, и платформа поплыла обратно через дверной проем, в гараж. Шеветта проследовала за ней, стянув полотенце с гвоздя, вбитого в дверной косяк. Закрыла за собой дверь. Стоило бы закрыть ее на все время тренировки, но она забыла. «Маленькая Игрушка Бога» не умела открывать двери.

Полотенце нуждалось в стирке. Чуточку жестковатое, но не зловонное. Она вытирала им пот с подмышек и груди. Она догнала воздушный шар, поднырнула под него и оказалась на кухне.

Почувствовала, как в спешке скрываются тараканы. Каждая плоская поверхность, за исключением двери, была занята немытой посудой, пустыми бутылками, деталями съемочного оборудования. За день до пожара у них была вечеринка, и никто до сих пор не прибрался.

Сейчас здесь нет света, только пара огней сигнальных устройств и методичное перемигивание охранной системы, переключавшейся с одной внешней камеры ночного видения на другую. 4:32 ночи в углу экрана. Наверное, почти половину системы охранники отключили, потому что люди входили и выходили весь день, и снаружи всегда кто-нибудь был.