— Следователь убойного отдела, — не скрывая торжества, ответила Аня.
— Предупреждать надо, — буркнул колосистый Аркадий…
Дорога теперь снилась Ане все время. Ей просто стоило прикрыть глаза, и уже перед носом вырисовывался капот красной учебной машины, и моталось рулоном серое дорожное полотно.
«Помоги, святой Христофор, покровитель автомобилистов и открывателей Америк!»
Когда все ученики уже были готовы сдавать экзамен, Аня понимала, что ей-то совершенно точно не сдать. И каждое утро жаловалась Корнилову на судьбу.
— Я куплю тебе права. Хорошо? — успокаивал он Аню. — Сдаваться не пойдешь. Но куплю я их только после того, как ты сдашь экзамен мне. Ты просто повозишь меня по городу, а я посмотрю.
— Не обижайся, Медвежонок, но у тебя сейчас лицо такое ментовское. Может, тебе взятку дать? — серьезно спрашивала Аня. — Или я лучше в ГАИ сдавать пойду.
— Взятки временно не принимаются. А в ГАИ — твое право. Хочешь равноправия — пожалуйста. Только мне почему-то кажется, что тогда тебе машины точно не видать.
— А вот это уже шантаж. А может быть, я прирожденный гонщик… Зря ты так, Корнилов.
— Ну, если ты на лыжах в классе хуже всех ходила, то гонщик из тебя вряд ли выйдет. Да, кстати! А педали тебе лыжи не напоминают?
— Прекрати, Корнилов, воскрешать во мне забытые комплексы. Ты просто предвзято ко мне относишься. Вот ведь, могла же сказать, что катаюсь лучше всех…
— Тайное всегда становится явным! — назидательно поднял палец Корнилов. — Доказано на примере Маши Гвардейцевой! А отношусь я к тебе и правда предвзято, — сказал и поцеловал Аню в нос. — Так что к экзамену готовься. Все-таки речь идет о твоей жизни… Я буду строг, но справедлив.
Каждый раз, когда Аня добиралась до метро на маршрутке, она завидовала всем, кто так вальяжно и уверенно управляет своим автомобилем, не путает левый сигнал поворота с правым, не фырчит и не дергается на дороге и даже выезжает на середину оживленного перекрестка с маской спокойствия на лице. В том, что это лишь маска, Аня теперь не сомневалась ни на секунду.
Вождение занимало все ее мысли. Но позвонил, вернувшись из очередной командировки, Брежнев, и одной проблемой стало больше. Ей хотелось встретиться с ним и поговорить. Ее тянуло на эту встречу. Но теперь она знала правду, о которой ничего не ведал он. Оставить все как есть было почти невозможно. Молча принимать его «отцовскую» заботу казалось Ане нечестным. А как сказать? Да и Корнилов настаивал на том, чтобы правда в их отношениях с Брежневым, наконец, восторжествовала.
Они договорились встретиться возле метро. Сергей Владиславович стоял у машины и как только увидел Аню, размашисто замахал ей рукой. Она улыбнулась. Ей было радостно его видеть.
Она подошла. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Ну что, Анечка! Давай заедем ко мне на работу. Мне расписаться нужно. Не успел.
И он, улыбаясь ей, заставил свою шикарную машину мягко тронуться с места, потом набрать скорость и ехать. Аня смотрела то на его ногу, нажимающую на газ, то на руки, свободно лежащие на руле.
— Что с тобой? Ты учишься водить машину? — сразу понял он. — Хочешь, веди! Держи!
— Да вы что! — заорала Аня, но тут же наклонившись влево, вцепилась в руль, легкомысленно брошенный Брежневым на произвол судьбы.
— О, хорошо! — подбадривал он ее. — Вот за зеленой пристраивайся. Сейчас поворачиваем, — и он одним пальцем включил сигнал поворота. Аня закричала:
— Куда поворачиваем? Куда? Не понимаю!
— Да не нервничай ты так, Анечка! Я ж с тобой! Вместе сейчас повернем. Да нет! Ты налево, а я, например, направо! — сказал он и, преодолевая противоположное усилие Аниных рук, стал поворачивать куда надо. А потом опять отпустил руль. На такой скорости Аня еще не ездила никогда. Сама бы не сумела, потому что запуталась бы с ногами и переключением скоростей. А вот руль крутить оказалось очень даже здорово.
— Ух! Приехали, да? — спросила она с разочарованием, когда машина уже явно никуда не двигалась.
— Ничего. На обратном пути можешь даже сесть за руль. Хочешь?
— Ну я пока не очень… Только если вы мне поможете. Хорошо?
— Что за вопрос!
Они направились в глубину двора, где стояли один к одному какие-то обшарпанные стены промышленных корпусов. Здание, к которому они приближались, выгодно отличалось от прочих. Идеально белые стены и сверкающие окна, евростандарт. На турникете с Брежневым заискивающе поздоровались. Он показал на Аню пальцем и сказал только: «Со мной».
Они шли по длинным, космически чистым коридорам. На дверях кабинетов были только номера, никаких табличек Ане обнаружить не удалось.
Потом Сергей Владиславович уверенно открыл дверь в самом конце коридора, зашел и громогласно сказал:
— Добрый вечер, коллеги! — Аня еще не успела войти и ничего не видела из-за его широкой спины. — Я вас сейчас кое с кем познакомлю… Это моя дочь — Анна.
— Здравствуйте, — неуверенно сказала Аня, входя в комнату.
Брежнев приобнял ее за плечо, испытывая явную гордость. К ней разом обернулись все пять или шесть человек в белых халатах. Что ее поразило в эту минуту, так это то, что все они были в очках, а потому глаз их она не видела. В каждой паре стекол ярко отражались лампы дневного света.
— Здравствуйте, здравствуйте! — вкрадчивым приветливым голосом отозвался один из присутствующих, с абсолютно лысой головой, и театральным жестом пригласил Аню войти. — Мы много слышали о вас от Сергея Владиславовича. Для нас такая честь… Кофе, чай? Есть печенье в шоколадной глазури, — и, не оборачиваясь, добавил: — Вера Христофоровна, вы его еще не прикончили по своему обыкновению, а? Пока я показания с приборов снимал… Знаем мы вас… Стоит только отвернуться…
— Да как вам не стыдно, Леня… Я вообще на диете. Не слушайте его, Анечка! Вот вам печенье, — и Вера Христофоровна, плотная дама неопределенного возраста с яркими ягодными губами, наклонилась и вынула печенье из нижнего ящика своего стола.
— Спасибо, — смущенно улыбнулась Аня. — Да я не голодная. Мы ведь на минуточку только.
Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую отец взял на работу, когда ее детский садик закрылся на карантин.
— Да. Сейчас. — Брежнев склонился над кипой бумаг, которые с какой-то особенной грацией подал ему лысый Леня. — Сейчас…
Аня присела на краешек стула и попыталась осмотреться. На каждом столе стояло по огромному компьютеру. Но все они были повернуты в другую от Ани сторону. Понять, чем занимается группа соратников Брежнева, с первого взгляда было нелегко. И когда они уже выходили, Аня услышала приглушенный возглас Веры Христофоровны:
— Сережа, дочка у тебя очаровательная!
— Спасибо, Верочка, — ответил Брежнев и вполне довольный закрыл за собой дверь.
«Надо было стишок им рассказать, — подумала Аня. — „Я маленькая девочка играю и пою. Я Ленина не видела, но я его люблю…“»
Комментариев со стороны Брежнева по поводу их рабочего визита не последовало. Аня же спрашивать ни о чем не хотела. Ее занимало совсем другое. Теперь рассказывать Брежневу о своих сомнениях по поводу отцовства было уже совсем негуманно. Молча они вышли во двор. А потом Брежнев усадил ее на водительское место, не обращая внимания на Анины заверения в полной профнепригодности. И вопрос о теме разговора отпал сам собой. Какое тут говорить… Дышать бы не забыть.
Сергей Владиславович оказался хорошим учителем. Вместо инструкторских анекдотов он давал ей ценные советы и руководил каждым ее маневром. Через полчаса Аня уже не так нервничала. И когда ехала по прямой Садовой, чувствовала себя почти королевой.
Они доехали до Театральной площади, завернули в маленький переулочек и остановились на набережной канала. Аня вышла из машины и только тогда почувствовала резкую слабость в ногах. Все-таки на дороге она переволновалась ужасно.
— А куда мы приехали? — спросила она Брежнева.
— Ко мне в гости, — улыбнулся он.
Арку старинного мрачно-черного особняка поддерживали громадные озабоченные своей ношей атланты. Лица их выражали полное равнодушие к Аниным проблемам.
