Разглядывая аккуратные стежки, сделанные сотню лет назад, Лиз особенно ясно увидела, во что успех «Женской силы» обошелся Джинни. Ее дом, ее чудо тепла и счастья, стал таким же, как любой другой. И Лиз поняла, что потеряно что-то неизмеримо ценное и надо сказать об этом Джинни, пока не слишком поздно.

Только как же это может сделать она? Она, которая сама когда-то не видела своих детей месяцами. Она, которая была так уверена в праве женщины Иметь Все. В ее устах эта мораль прозвучит фальшиво.

– Джинни, – начала Лиз нерешительно, снова кладя свою сумку на стол и стараясь говорить легко и непринужденно. Она понимала, как болезненно воспримет Джинни ее слова, – тебе не кажется, что ты тратишь на «Женскую силу» слишком много сил? Вместо половины ты, похоже, проводишь там всю неделю…

Лиз замолчала, соображая, как ей продолжить, чтобы не впасть в менторский тон.

Ее сомнения разрешил Гэвин, который ввалился в кухню с Беном и Эми на руках.

Еще с порога он заметил одноразовые тарелки из фольги.

– О нет, – устало простонал он, – только не этот готовый ужин опять!

– Ну, так что ты скажешь?

Дэвид только что провел Сюзанну по издательству и вручил ей первый номер своей газеты.

Несколько минут она его изучала. Потом подняла глаза на Дэвида и улыбнулась.

– У нее большие возможности.

Дэвид рассмеялся:

– Ты хочешь сказать, что это провинциальная белиберда!

Сюзанна нерешительно посмотрела на него, опасаясь увидеть, мак радость исчезает с его лица, и не желая признаться даже самой себе, что сейчас она уже пожалела о своем решении.

– Да, это действительно отличается от «Ньюс».

– Ну что ж, спасибо и на этом. Конечно, это белиберда, Сюзанна. Это первый номер, а сотрудники годами выпускали «Глуповскую ежедневную». И вдруг им предлагают выдать что-то новое, свежее и дерзкое. Если принять во внимание все, то они не так уж плохо поработали. Через три месяца ты не узнаешь нашу газету. И потрудиться для этого предстоит не только мне, но и тебе!

– Идет.

Она облегченно вздохнула: перед ней был прежний Дэвид, как всегда откровенный и умный. И оказались ложью рассказы репортеров в ближайшем к редакции «Дейли ньюс» пабе «Нож в спину» (там именно этим главным образом и занимались), что у Дэвида «поехала крыша».

К счастью, Сюзанна не слышала другой сплетни, которую в «Ноже» повторяли про нее и Дэвида. О том, что у ее отъезда в занюханный Селден Бридж могла быть только одна причина. Нашлись даже охотники заключить пари, когда все это произойдет. А заместитель редактора «Ньюс» начал принимать ставки.

Сюзанна положила сумку на свой новый стол и улыбнулась:

– Ну что ж, тогда за дело.

Дэвид улыбнулся ей в ответ, и в уголках его голубых глаз обозначились морщинки. Он знал Сюзанну достаточно хорошо, чтобы угадать ее мысли. Она думает, что допустила порядочную глупость, но готова теперь сделать все, что от нее зависит. Вот это и нравилось ему в Сюзанне больше всего. Ее решительность.

И пока она набирала номер, чтобы сделать свой первый звонок в качестве редактора женского отдела «Селден Бридж стар», он вдруг с содроганием понял, кого она ему напомнила. Лиз. Та же энергия, та же решимость извлечь из неудачи хоть что-нибудь полезное. Было даже что-то общее в рисунке скул и в манере держать голову, что заставило его вспомнить Лиз много лет назад, когда она тоже начинала в местной газете, не очень отличавшейся от этой.

Внезапно разозлившись на себя, Дэвид резко отвернулся. Ему пора забыть Лиз. Подняв глаза, он увидел, что Сюзанна смотрит на него, и вновь улыбнулся ей. Она действительно была очень красивая девушка.

– Привет, Джинни.

Утром следующего дня Лиз присела на краешек стола Джинни и нерешительно улыбнулась.

– Послушай, извини меня за вчерашнее вторжение в твою жизнь. Почему бы нам не пообедать вместе и не обсудить, как нам облегчить работу для нас обеих?

Джинни холодно посмотрела на нее.

– Прости, Лиз, но сегодня я занята.

Ее тон означал, что она будет занята и в любое другое время, которое предложит Лиз.

Лиз взяла портфель и прошла в свой кабинет. Войдя туда, она прислонилась к двери, закрыла глаза и помолилась, чтобы успех «Женской силы» не стоил ей и Джинни их дружбы.

Между тем в офисе раздался какой-то шум. Неужели уже появились недовольные клиенты? Или это буянит какой-нибудь уличный бродяга? Забыв о Джинни, Лиз приоткрыла свою дверь.

Посреди офиса стоял Гэвин, держа одной рукой Бена, а другой Эми. Лиз никогда не видела его таким сердитым.

– Черт побери, Джинни, что с тобой? Бена надо было отвести сегодня в больницу, чтобы проверить его астму. Мы несколько месяцев ждали своей очереди, и из больницы только что позвонили и спросили, почему он не пришел.

Джинни в смятении смотрела на него.

– Прости, я так закрутилась, что совсем забыла.

– Так же, как на прошлой неделе ты забыла забрать детей с продленки? Ради Бога, Джинни, почему мы не видим тебя больше? Мы что, совсем пустяк по сравнению с твоей блестящей карьерой?

– Ради всего святого, Гэвин, не говори глупостей. И потом, разве раз в сто лет ты не мог бы отвести ребенка в больницу? Почему это всегда должна делать я?

Понаблюдав некоторое время новое для себя зрелище, когда его родители кричат друг на друга при всех этих чужих дядях и тетях, всегда очень мужественный и не по-детски рассудительный Бен вдруг разревелся. Эми тут же последовала его примеру.

Тут Джинни впервые за время этого разговора сообразила, где она находится и что здесь происходит. Она прижала к себе Эми и стала гладить ее по головне.

– Не плачь, моя маленькая, все хорошо.

Ее взгляд упал на прислонившуюся к двери Лиз, и только сейчас, похоже, Джинни поняла то, что Лиз пыталась сказать ей.

– О, Лиззи.

Она бросилась к подруге, и Лиз обняла ее и Эми, сама едва сдерживая слезы.

– Все не так, да? Что нам делать?

– Я не знаю, Джинни, но что-нибудь мы придумаем. – Говоря это, она понимала, что им обязательно надо найти выход. «Женская сила» была блестящей идеей. Но теперь превратилась в чудовище, которое пожрет их, если они ему это позволят.

– Для начала нам надо увеличить численность руководства.

Лиз всю ночь просидела над проблемами «Женской силы».

– Кого ты взяла бы, например?

– Для начала Мел. Я уже говорила с ней, и она клюнула. – Но Джинни была полна скептицизма.

– Мел никогда не уедет из Лондона. Она – часть декораций, как Букингемский дворец, только классом пониже.

– Это было до Гарта.

– А кто такой Гарт? Для меня это звучит, как «дядька» у Бена.

– Я его не видела, но Мел говорит, что это настоящая любовь, и Гарт хочет снова стать деревенским мальчиком.

– Боже, только не говори мне, что он один из рейнджеров с картин Слоуна,[23] который решил поселиться в деревне и стать помещиком.

– Не думаю. Судя по тому, что говорит Мел, он скорее техасский рейнджер, чем рейнджер Слоуна.

– А, ну тогда это кое-что.

– Но даже если Мел поступит к нам, этого будет недостаточно, – Лиз задумчиво пожевала кончик своего карандаша. – Нам нужен советник, которому мы доверяли бы, у которого есть свое дело и который сказал бы нам, можно ли вести дела «Женской силы» так, как мы этого хотим. И, похоже, – Лиз бросила взгляд на свои руки, – такая кандидатура у меня есть.

– Кто же это?

– Бритт.

Джинни едва не подпрыгнула от удивления.

– Бритт? – пискнула она.

– Да, Бритт, – твердо сказала Лиз. – Ты не забыла Бритт? Высокая блондинка, которая увела моего мужа.

– Хорошо, я возьмусь за это. На двух условиях. – Бритт сидела напротив Лиз за круглым столом, который в «Женской силе» использовали для важных встреч.

Лиз почувствовала, что с ее плеч свалилось тяжкое бремя. Бритт наведет у них порядок. Она лучшая женщина-предприниматель из всех, кого знает Лиз. И Бритт теперь чувствует себя гораздо лучше. После выкидыша она с головой окунулась в работу. Она снова была прежней Бритт. Только лучше, гораздо лучше.