Лиз смотрела в темноту, и ее дыхание было частым, словно от долгого бега. Она чувствовала: ее присутствие здесь очевидно для Бритт, как если бы та обладала способностью видеть сквозь стены.

Но если Бритт и знала, что Лиз дома, то никак этого не показала. Она просто повернулась и поковыляла и своей машине, точно все тело у нее болело и каждый шаг давался с трудом.

На долю секунды Лиз ощутила необъяснимое желание побежать за ней. Но вместо этого осталась стоять неподвижно, разрываемая жалостью и гневом, пока не зазвонил телефон.

– Конрад Маркс? – переспросила она его секретаршу, изо всех сил стараясь не выдать своего изумления. – Конрад Маркс хочет говорить со мной?

Потом в трубке появился Конрад со своим таким знакомым, одновременно бархатным и угрожающим голосом, – ни дать ни взять страховой агент:

– Лиз, дорогая, как деревенская жизнь? Я с таким огорчением узнал про тебя и Дэвида.

Черта лысого, подумала Лиз. Она прямо слышала, как Клаудия говорит ему: «Бедная Лиззи, она уволилась, чтобы устроить домашнее гнездышко, именно тогда, когда ее муженек дал деру!»

– Чем могу быть полезна тебе, Конрад? – Вероятность его звонка по личному делу была примерно равна вероятности того, что королева заглянет к вам на чашку чая. – Я довольно занята сейчас.

– Ну да, я понимаю. Женская работа не знает конца. Замочить пеленки. Искупать детей. Сварить варенье. Тебе, должно быть, некогда присесть.

– Никто больше не стирает пеленки, Конрад, они одно разовые, – огрызнулась Лиз. Какого черта ему надо, этому Конраду? – Ты не пропустишь свой деловой обед?

И тут она догадалась. Он звонит, наверное, насчет Бритт, хочет сказать ей, что у Бритт нервный срыв или что она вышла за рамки бюджета «Метро ТВ». Не в этом ли причина ее неожиданного появления здесь?

– Почему ты звонишь, Конрад? По поводу Бритт?

В голосе Конрада прозвучала досада. Он любил быть хозяином положения.

– Фактически да.

– Что с ней? – осторожно спросила Лиз. Она не собиралась признаваться, что только что Бритт с видом леди Макбет стояла перед ее входной дверью.

– Похоже, ты надавила на нее, Лиззи.

– С какой стати мне это делать, Конрад?

– Потому что ты не хочешь, чтобы она стала руководителем программ «Метро ТВ».

– Я не знала, что ты предложил ей это.

Так вот, значит, что. Клаудия подлежит замене на более беспощадную модель.

– Ну да, предложил. Я предложил ей это накануне Рождества, и мы почти ударили по рукам.

– А потом она передумала?

– Ты же знаешь, что передумала.

– И ты полагаешь, что это из-за меня?

– Конечно, из-за тебя, – тон Конрада становился все более сердитым. Через пятнадцать минут он должен быть на премьере, и ему непременно надо до ухода уговорить Лиз, чтобы она убедила Бритт образумиться. Тогда Совет соберется в намеченное время, а он сможет посвятить себя уговорам Клаудии.

– Я не знаю, что ты наговорила ей по поводу порядочности, чести и остальной муры, но на этой неделе она позвонила мне и неожиданно отказалась от должности. Я решил, что она выторговывает себе лучшие условия, и предложил их ей, – Лиз почти увидела, как он смотрит на часы. – Предложил такие условия, от которых она не могла отказаться, но она отказалась. И ты будешь говорить мне, что это не из-за тебя?

– А что ты предложил ей?

Конрад оценил ситуацию. Если он скажет правду, Лиз может расстроиться из-за того, что Бритт были предложены лучшие условия, чем ей. Он решил уклониться от ответа:

– Чуть выше оклад, чуть больше акций.

Это значит, подумала Лиз, гораздо выше оклад и гораздо больше акций. Но почему же все-таки Бритт отвергла такое заманчивое предложение? Конрад прав. От таких предложений не отказываются. Тут Лиз вспомнила звонок матери Бритт, и все встало на свои места.

– Ты ошибаешься, Конрад. Бритт отказалась от этой работы не из-за меня.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что поступить так значило бы поступить неэгоистично, а Бритт не сделала ни одного неэгоистичного поступка в своей жизни.

– Так почему те она все-таки отказалась? Это было самое заманчивое предложение из всех, какие у нее когда-либо были.

– Думаю, у меня есть на этот счет хорошая догадка.

– Говори, Лиз, не ходи вокруг да около. Что это?

– Сегодня мне звонила мать Бритт.

– Ну и?

Секунду Лиз колебалась, стоит ли говорить это Конраду, но потом решила, что у нее нет причин быть особенно щепетильной по отношению к Бритт. С какой стати?

– На прошлой неделе у Бритт был выкидыш.

– Выкидыш? – в голосе Конрада был почти комический ужас. – Ты хочешь сказать, что эта гребаная Бритт была беременна, когда я предложил ей должность?

– Тебе крупно повезло, Конрад. Запросто могло случиться так, что ты должен был бы предоставлять ей отпуск по беременности и родам.

Из гробового молчания Конрада Лиз могла заключить, что он твердо решил впредь брать на работу только мужчин.

– До свидания, Конрад. Удачной охоты.

Она уже протянула трубку к аппарату, но Конрад, оказывается, еще не все сказал.

– Лиз, Лиз, прежде чем ты повесишь трубку, ответь мне еще на один вопрос.

Лиз услышала насмешку в его голосе. Из опыта она знала, что сейчас Конрад выдаст все, на что способен.

– Какой, Конрад?

– Если Бритт отказалась от работы из-за выкидыша, то почему она сказала, что с нее хватит того, что принадлежало тебе?

Лиз сидела перед камином, все еще держа трубку в левой руке. Так, значит, Бритт отказалась от работы, о которой, вне всякого сомнения, она мечтала, потому что хотела загладить свою вину? Вспомнив поднятое к ней бледное потрясенное лицо, Лиз сразу и безоговорочно поняла, что это правда.

Сорвавшись с кресла, она бросилась но входной двери, зажгла свет снаружи и, даже не набросив на себя пальто, выбежала на садовую дорожку. Поток яркого света пронизывал ночной туман от крыльца вдоль подъездной дорожки до дороги. Нигде не было ни души.

Все, что могла видеть Лиз, был огромный зеленый пластмассовый контейнер для мусора с эмблемой муниципалитета графства Восточный Суссекс и надписью «Горячую золу не бросать», который Руби выкатила к завтрашнему приезду мусорщиков.

Вспомнив, что свой контейнер она еще не выставила, Лиз открыла крышку. Поверх рождественского мусора лежали мягкий медвежонок и букет увядших хризантем.

Лиз стояла посреди дороги, вычищая крошки капусты из красной курточки медвежонка. Он был сделан под Винни-Пуха, но изготовителю из Гонконга или с Тайваня не удалось передать очаровательное самодовольство оригинала. И все-таки, каким-то непонятным для Лиз образом, оригинал не был и вполовину таким же трогательным, как эта подделка. Словно Бритт наконец догадалась, что не надо всегда стремиться к самому лучшему.

Сказал ли Конрад правду? Глядя на пришитую улыбку медвежонка, Лиз поняла, что да. На этот раз мотивы поступка Конрада были искренними. Он просто хотел сделать ей больно.

Прижимая к себе медвежонка, Лиз уже медленно направилась по дорожке к дому, когда ее осветили фары машины. С изумлением она узнала красный «порше». Бритт, наверное, свернула не туда с Палмерс-лейн и уперлась в чью-нибудь ферму.

На этот раз Лиз не колебалась. Все еще прижимая медвежонка к груди, она бросилась к машине, крича: «Бритт, Бритт!» А потом вдруг почувствовала, что не знает, что сказать еще. Лицо Бритт по-прежнему было застывшей маской боли. Лиз протянула к ней нелепого мишку.

– Спасибо за медвежонка. Дейзи он очень понравится. – Она поколебалась. – Хочешь зайти выпить?

Бритт заглушила мотор и вылезла из машины. Ее мокрые волосы прилипли но лбу, а глаза были красными и заплаканными.

– Прости меня, Лиз, я не могу выразить тебе, как мне стыдно.

И тут Лиз открыла для себя истину, которой не знала раньше. Что легко простить того, кто потерял все.