Давным-давно, много лет назад, в маленьком королевстве Бомонтань в Пиренеях жила юная принцесса, которая решила, что, когда вырастет, она будет сражаться с драконами. И как две старшие сестры ни убеждали ее, что с драконами сражаются только принцы, она и слышать об этом не хотела. Принцесса Эми была не похожа на других девочек. Ей нравилось носиться с криками по полям или играть с палкой как с мечом и сражаться с рыцарскими латами, которые висели вдоль мраморных стен замка, или лазить по вековым дубам, отчего ее прелестные шелковые платья были часто разорваны в клочья.

К сожалению, единственным драконом, существовавшим на самом деле, была ее бабушка – властная женщина, у которой были свои представления о том, как следует себя вести принцессам. И хотя Эми отчаянно сопротивлялась, в результате она либо поступала так, как требовала бабушка… либо кто-то из слуг перекидывал ее – вопящую и дрыгающую ногами – через плечо и уносил. Сестры в это время обливались слезами, а их отец, король, наблюдал за всем этим с явным беспокойством.

Эми ненавидела свою бабушку-дракона и, лежа по ночам в украшенной кружевами и оборками кровати, молилась о том, чтобы бабушка умерла. Эми знала, что это нехорошо, но ей было все равно. Она ненавидела бабушку. Ненавидела, ненавидела, ненавидела.

Но однажды отец отослал маленькую принцессу. Больше не было ни развевающихся по ветру флажков, с которыми Эми маршировала по саду, ни длинных перил, по которым она частенько съезжала вниз, ни чудесных пони, ни нянь, ни игр. Эми знала, что на самом деле ее отослал не папочка. Виновата была, как всегда, злая бабушка. Это она отправила Эми и ее сестру Кларису не куда-нибудь, а в холодную, унылую Англию якобы для их же безопасности. Их определили в пансион, где никому не было дела до того, что Эми сражается с драконами или ведет себя не так, как подобает принцессе.

А потом пришла самая ужасная на свете весть. Папочку убили на войне, и Эми решила, что в этом виновата она. Ее злая молитва каким-то образом обошла бабушку и отняла жизнь у папочки. И она сказала себе, что эту несправедливость надо как-то исправить.

Это был год, когда Эми исполнилось девять лет. В этот год она перестала сражаться с воображаемыми драконами и начала воевать с настоящими.

Девон, Англия

1810 год

Если бы Джермин Эдмондсон, маркиз Нортклиф, знал, что его собираются похитить, он не отправился бы на прогулку.

А может быть, и отправился бы. Его жизнь была скучна, и ему так не хватало впечатлений!

Серый туман расстилался над покрытыми пенными барашками зелеными волнами океана и скрывал очертания острова Саммервинд. Далеко внизу под его ногами волны с грохотом разбивались о скалы. Ветер растрепал волосы Джермина и отвернул полы его незастегнутого плаща, так что они стали похожи на крылья черной морской птицы. Соленые брызги щекотали ноздри и оседали мелкими капельками на его лице. Все в этом заброшенном уголке Девона было диким, свежим и свободным – кроме него.

Он был лишен свободы. И ему было тоскливо и скучно.

Он с отвращением отвернулся от этих скал и надоевших грохочущих волн и захромал в сторону сада, где с наступлением весны из голой земли начали пробиваться первые зеленые листочки крокусов.

Но созерцание пробуждающейся после долгой зимы природы тоже не доставляло ему удовольствия. В его поместье ничто не могло бы заинтересовать такого человека, как он. Лишь деревенские балы оживляли вечера. Было весело наблюдать за краснолицыми помещиками, за хихикающими барышнями-дебютантками и их расчетливыми мамашами, вышедшими на охоту за титулами для своих дочерей.

По правде говоря, Джермин уже решил, что пришло время жениться. На самом деле он даже попросил дядю Харрисона представить ему список дебютанток и посоветовать приличную невесту. Однако он твердо знал, что ни за что не выберет себе в жены сентиментальную девицу, которая считает счастьем прогулку по сельской аллее.

Поскольку сейчас у него не было возможности ездить верхом или ходить под парусом – два месяца назад его карета перевернулась, и он сильно пострадал, – время тянулось бесконечно медленно. Ему оставались лишь долгие прогулки на свежем воздухе. И чтение.

Он взглянул на книгу, что была у него в руках. Боже мой, как же ему надоело чтение! Он уже начал читать по-латыни, чем не занимался без малого тринадцать лет. С тех пор как умер его отец. С тех пор как он навсегда отсюда уехал.

Зачем только он вернулся!

Это гордость заставила его сбежать из Лондона. Ему было ненавистно, что он стал инвалидом, и еще более ненавистно, что он оказался в центре внимания, пока выздоравливал. Когда дядя Харрисон предложил ему выбрать Саммервинд-Эбби в качестве временного пристанища, Джермин решил, что это неплохая идея. Теперь он так не считал.

В беседке он сел в плетеное кресло и потер свое несчастное бедро. Он сломал ногу, когда перевернулась карета. Деревенский лекарь, которого он позвал два дня назад, сказал:

– Лучшее лекарство – это время и прогулки. Гуляйте до тех пор, пока не устанет ваша нога, но не переусердствуйте. Гуляйте по ровному месту, где безопасно. Если вы поскользнетесь и опять повредите заживающую кость, то станете калекой навсегда.

Джермин прогнал лекаря. Только накануне его визита он спускался к пляжу по крутой тропинке в скалах и, конечно, упал. Ноги были такими слабыми, что он с трудом встал и еле доковылял до дома. Из-за сильной боли он и решил позвать лекаря, но ему не понравилось предписание гулять лишь по веранде, словно он старик или ребенок.

Открыв книгу, он погрузился в чтение романа «История Тома Джонса, найденыша» Филдинга, действие которого относилось к тем временам, когда Англия была теплой и зеленой страной, а молодость – радостью.

Сам того не заметив, он увлекся веселыми приключениями героя и вздрогнул, услышав чей-то голос:

– Милорд?

У входа в беседку стояла служанка со стаканом на подносе. Он кивнул, и она приблизилась к нему, протягивая поднос.

Он обратил внимание на три вещи. Первое – он никогда раньше не видел этой служанки. Затем – на ней было довольно поношенное голубое платье, но висевший на шее серебряный крестик был явно не дешевым. И наконец, в ее взгляде не было того почтения, с каким к нему обычно обращались слуги.

Он не сразу придал всему этому значение. Однако Джермин отметил гладкую белую кожу девушки, столь отличавшуюся от здорового румянца местных крестьянок. Ее глаза необычного зеленого цвета напоминали море перед приближающимся штормом. Темные волосы перевязаны лентой. Ей было на вид не более двадцати лет, и она была такая хорошенькая, что ему показалось странным, что ни один местный фермер еще не сделал ее своей женой.

Впрочем, отметил он, выражение ее лица было почти суровым. Возможно, этим объяснялось, что она до сих пор не замужем.

Не дожидаясь разрешения заговорить, она произнесла:

– Милорд, вы должны это выпить. Я специально пришла, чтобы принести вам это.

– Я не приказывал, чтобы вы мне это принесли. – Он не знал, рассердиться ему или рассмеяться.

– Это вино.

Смелая девушка, подумал он. Не похожа на вышколенных слуг поместья. Она явно новенькая. Возможно, боится, что дворецкий отругает ее за то, что он не взял стакан.

– Хорошо, я выпью.

Он взял стакан, а она все не отрывала от него взгляда, будто ждала, что он отопьет глоток. Тогда он сказал властным тоном:

– Все. Ты можешь идти.

Она вздрогнула, словно забыла о его присутствии или о том, что он лорд, которого следует бояться и которому надо повиноваться. Она сделала грациозный реверанс и попятилась назад, все еще глядя на стакан. Джермин откашлялся.

Она посмотрела на него, и в ее взгляде он прочел презрение. Потом, тряхнув головой, она быстро побежала через сад.