– Я был разбойником, а Кэтрин отважным рыцарем, – добавил Ганс-Бочонок и похлопал себя по животу. – Зонт прошел сквозь меня и вонзился в щель в дровяном сарае. Когда его вытащили, то стало ясно, что он свое отслужил.

– Очень жаль, – вздохнула Паулина, выслушав рассказ о печальной участи бабушкиного зонтика, – но я не трогала и его. Просто я превратила огородное пугало Густава Шрайбера в обыкновенного мальчишку-гнэльфа. Только и всего!

– Говорил я тебе: она вся пошла в госпожу баронессу! – с умилением произнес рыцарь Ольгерд, нисколько не удивившись словам Паулины. – Та, когда была маленькой, тоже однажды превратила манекен портняжки Фридриха в усатого гнэльфа. Пришлось ее папаше тогда здорово раскошелиться: заплатить портному за манекен, а «новорожденному» купить дом, мебель и дать на первое время кое-какой капитал.

– А потом принять на службу его самого и супругу, – напомнил Ганс-Бочонок и весело усмехнулся: – Кэтрин и сейчас продолжает семейную традицию: помогает нашей баронессе, как когда-то это делали ее дед и бабка!

– Может быть, фрау Луиза и мальчишку возьмет к себе? – не очень уверенно произнес Ольгерд. И тут же ударил рукой, одетой в тяжелую перчатку, по металлическому шлему: – Ах да, она же скоро уезжает в Гнэльфбург!..

– Придется нам с тобой усыновить этого Пугаллино, – предложил толстяк Ганс. – Ничего не поделаешь, юную баронессу нужно выручать!

И он обратился к Паулине с вопросом:

– Ну, и где же сейчас твое творение?

– Недавно был в саду господина Шрайбера… Но он собирался прогуляться по городу, – ответила начинающая волшебница.

– Только этого нам и не хватало! – ахнул Ольгерд и с грохотом уселся на стул, на котором лежала почти полностью отремонтированная картина. Рама вновь с треском развалилась, и склеенные кусочки дерева посыпались на головы старого барона и его верного пса, едва успевших спрыгнуть с живописного холста на мягкий, ворсистый ковер в комнате Паулины.

Большие дома Пугаллино видел и раньше: один только замок баронессы фон Фитингоф чего стоит! Но чтобы их было сразу так много – этого ему не приходилось видеть никогда. Дома лепились друг к другу, не оставляя между собой и малейшего зазора, они словно бы наползали друг на друга, желая выдавить ближайшего соседа из общего ряда или, хотя бы, слегка оттолкнуть его от себя подальше. Мальчик брел по тротуару и с некоторой робостью поглядывал на каменных монстров и, на пролетающих мимо него по узкой улочке, фырчащих машин. Он уже понял, что эти чудища на колесах не бросаются на гнэльфов, и теперь не шарахался от них в сторону, как в первые минуты своей прогулки по городу. Но и лезть к ним вплотную, а уж тем более трогать их за металлические гладкие бока, он пока не решался.

Иногда Пугаллино ловил на себе удивленные, а то и насмешливые, взгляды редких прохожих, но не придавал им большого значения: мало ли на свете любопытных! Он только с достоинством подтягивал дырявые штаны и поправлял на себе линялую рубашку без пуговиц: в этот момент ему хотелось выглядеть если не щеголем, то хотя бы приличным гнэльфом в чужих глазах.

Прогуливаясь по Мерхендорфу, Пугаллино не сразу обратил внимание на какое-то странное чувство, поселившееся где-то внутри него. Но с каждым часом это чувство разрасталось и к середине дня стало просто нестерпимым. «Наверное, я хочу есть, – догадался, наконец, Пугаллино. – Хрю-Хрю и Ме-Ме постоянно болтали о муках голода, но я не придавал их словам никакого значения… Теперь я понимаю, почему они меня не боялись: они хотели есть!».

Сообразив, в чем кроется причина его недомоганий, мальчик остановился и старательно принюхался. И его чуткий нос уловил аромат вареных сосисок. «Кажется, это там!» – Пугаллино по-солдатски развернулся на стертых каблуках на девяносто градусов влево и зашагал к продавцу мерхенбургеров, стоявшему на углу Жасминной улицы и Проспекта Столетних Лип.

– Вам один мерхенбургер или два? – любезно спросил молодого покупателя длинноногий гнэльф в белом фартуке и фирменной кепочке на кудрявой голове.

– Можно три, – не раздумывая, ответил Пугаллино.

– С вас шесть гнэльфдингов!

– А что это такое?

Рука, протянувшая, было, три мерхенбургера клиенту, отдернулась назад.

– Это – деньги.

– У меня их нет…

– Очень жаль!

Мерхенбургеры нырнули в какую-то металлическую посудину и сверху прикрылись крышкой.

– Я хочу есть… Вы не можете дать мне их без денег? – Пугаллино смотрел на продавца с надеждой и некоторой долей удивления: живой настоящий гнэльф, а ведет себя как огородное пугало!

– Иди, иди отсюда, мальчик! – замахал на попрошайку длинными руками хозяин мерхенбургеров. – На всех не напасешься!

Пугаллино обиженно хмыкнул и отошел в сторонку. Вскоре его взгляд отыскал среди немногочисленных в этот обеденный час прохожих фигуру солидного усатого гнэльфа в красивой форме с погонами. На голове усача красовалась фуражка с золотым гербом, на ногах сияли начищенные до блеска черные ботинки, а весь вид этого бравого мужчины говорил, «Если у вас есть проблемы – обращайтесь ко мне! На меня вы спокойно можете положиться!». Пугаллино решил откликнуться на этот молчаливый призыв и смело подошел к гнэльфу в красивой форме.

– Простите… Вы не знаете, где можно раздобыть деньги? – взял он сразу быка за рога.

Вопрос слегка озадачил мужчину, но только на секунду-другую. Он посмотрел на мальчишку в рваной одежде и обуви и, тихо крякнув что-то неразборчивое себе в усы, медленно проговорил:

– Где раздобыть деньги? Есть несколько адресов, где их видимо-невидимо. Например, в банке, в магазине… Но ты туда не ходи, лучше сразу загляни в мою контору, – он махнул рукой куда-то в сторону Проспекта Столетних Лип и добавил: – Многого не обещаю, но стакан кофе и бутерброд ты у нас получишь.

– А как называется ваша контора?

– Полицейский участок. А я – сержант Эдвард Штурм.

– Очень приятно, меня зовут Пугаллино.

– Это твоя кличка?

– Нет, имя.

– Что ж, бывают имена и похуже. Ну что, приятель, пойдем?

И Эдвард Штурм повел Пугаллино в полицейский участок пить кофе с бутербродами.

Эдвард Штурм сдержал свое обещание: в полицейском участке юного оборванца досыта накормили бутербродами с сыром и колбасой, напоили вкусным кофе со сливками, а на десерт задали несколько пустяковых вопросов, на которые Пугаллино дал честные ответы.

– Твое имя, мальчик?

– Пугаллино.

– Фамилия?

– У меня ее нет.

– Где ты живешь?

– Пока нигде.

– А раньше?

– В саду господина Шрайбера.

– Кто твои родители?

– Не знаю.

– У тебя есть родственники, друзья?

– Кажется, есть дядя. Но он живет далеко-далеко. А друзья у меня, конечно, имеются: поросенок Хрю-Хрю и козочка Ме-Ме.

– Так-с… Вопросов больше нет… – Начальник участка перевел взгляд с мальчишки, уминающего с аппетитом его бутерброды, на сержанта Штурма. – Что будем делать?

– Пусть погостит до вечера у нас. А если родные его не объявятся, то сдадим в приют. Ты хочешь попасть в хорошую компанию? – обратился усатый полицейский к Пугаллино.

– Я хочу домой. Спасибо за угощение, мне пора.

Пугаллино поднялся со стула и двинулся к дверям. Но путь на улицу ему преградил еще один полицейский, который как раз в это время стоял у выхода и внимательно наблюдал за представлением.

– Ты куда? – спросил он, растопыривая руки в стороны, словно огородное пугало. – Кажется, тебя еще не отпустили!

Пугаллино понял, что попал в довольно неприятную историю, и, вспомнив, как поступал в подобных случаях хитроумный Хрю-Хрю, быстро нырнул между ног блюстителя порядка и опрометью бросился бежать по Проспекту Столетних Лип.

– Держи! Лови! Хватай! – закричали полицейские, не ожидавшие такого поворота событий, и кинулись вслед за удиравшим во все лопатки мальчишкой.