Минут через десять они вновь вышли на крыльцо и увидели пустую собачью площадку.
– Где Линда? – спросил Дитрих.
– Наверное, они играют! Вон за теми кустами!
Но за кустиками лежала на траве и сладко дремала одна только Линда – Зигфрида не было там и в помине.
– Где же ваш монстр? – ехидно поинтересовался Дитрих.
Собаковод недоуменно развел руками: он и сам хотел бы услышать ответ на этот вопрос.
В этот момент к ним подъехал какой-то мотоциклист и гневно начал выговаривать руководителю клуба:
– Ваш бизон, господин Шульц, снова бегает без намордника! И снова сшибает грузовики и автобусы! Я еле успел свернуть в сторону, иначе бы…
Руководитель клуба прервал его излияния:
– Где вы видели Зигфрида?! Клянусь, я запру его под замок…
– Вы клялись уже тысячу раз, господин Шульц, но история повторяется снова и снова! – Гнэльф-мотоциклист перевел дыхание и махнул рукой в ту сторону, откуда только что приехал. – Ваш бешеный пес находится сейчас там, возле Вестхаузена!
– Он в другом городе?! – ахнул господин Шульц. – До Вестхаузена пятнадцать минут езды на машине!..
– Я доехал за десять, – гордо сообщил мотоциклист и умчался прочь, забыв даже попрощаться.
– Ничего не понимаю… – развел руками бедный собаковод. – У меня такое чувство, что ваша Линда сильно напугала Зигфрида… Но чем?!
– Может быть, запахом шампуня? – съязвил Дитрих.
– Может быть, может быть…
Помявшись, Дитрих смущенно спросил:
– Значит, знакомство не состоялось?
– Узнаете через три месяца, – буркнул собаковод. – Всего доброго!
И он медленно побрел к зданию клуба, ломая голову над тем, что случилось с его отважным Зигфридом.
Вернувшись домой, Дитрих начал снимать поводок с шеи Линды.
Жена и дочь видели, что он не расположен к расспросам, однако Эльза, все-таки, не выдержала и поинтересовалась:
– Ну, как?..
Супруг пожал плечами:
– Полная неизвестность…
Обретя свободу, Линда ринулась в комнату старой баронессы. А через мгновение оттуда донеслись радостные собачьи визги и тихий лай.
– Линда без ума от твоей матушки, Дитрих, – улыбнулась Эльза. – Целыми днями пропадает в ее комнате!
– Мама стала, словно дитя, а животные любят играть с ребенком.
– Ты прав, она – дитя. Забавляется сама с собой, разговаривает вслух, причем на разные голоса… Правда дитя никогда не станет кричать: «Шнапс! Шнапс! Шнапс!» а баронесса только о нем и твердит.
– Бабушка пьет кофе и чай! – вступилась за старушку Паулина. – И еще молоко и йогурт!
Из комнаты баронессы стремглав вдруг вылетела Линда и, подбежав к входной двери, умоляюще заскулила.
– Только на одну минуту и сразу назад! – строго сказал Дитрих и открыл дверь.
И снова его отшвырнуло к стене каким-то загадочным вихрем, распахнувшим настежь злополучную дверь.
– Ну и сквозняки у нас! – покачал он головой, приходя в себя.
– Шнапс! Шнапс! – раздался голос фрау Луизы. – Ах ты, негодник! Сейчас же вернись!
– У твоей матушки открыта комната и, наверное, окно. Вот и сквозняк, – объяснила Эльза происшедшее и потерла кончиками пальцев виски.
– Я закрою.
Но дверь в комнату старой баронессы вдруг закрылась сама собой. Впрочем, Дитриху показалось, что ее затворила чья-то тонкая и красивая рука, украшенная кольцами и браслетами. Но это, конечно, ему только показалось…
Глава двадцать шестая
Едва родители покинули гостиную, Паулина со всех ног бросилась в бабушкину комнату.
– Нельзя ли быть поосторожнее? – с упреком посмотрела она на зеркальную принцессу и старую баронессу. – Мои папа и мама могут сойти с ума от ваших сюрпризов!
– А что мы такого сделали? – удивилась Улла. – Я закрыла дверь – только и всего.
– Папа все видел!! Но не поверил своим глазам!!
– Ну и чудесно. Успокойся, Паулина, мы постараемся вести себя поосмотрительнее. – Фрау Луиза улыбнулась внучке и повернулась лицом к зеркальной принцессе:
– Если кто и доставит нам всем хлопоты, так это Шнапс с Линдой. Не дай Бог, они осчастливят нас потомством – тогда возникнут такие проблемы!..
– С детьми всегда бывают проблемы, госпожа баронесса, – философски заметила Улла. Она протянула руку к зеркалу и вынула из его туманных глубин мальчика-куклу. Прижала бедняжку Пугаллино к груди и прошептала: – Разве с ним у нас нет проблем? А с ней? – Зеркальная принцесса кивнула в сторону притихшей Паулины.
– Ты права: все познается в сравнении! – согласилась старая баронесса с доводами Уллы. – Я написала письмо в Мерхендорф Кэтрин Мюллер, прошу ее выслать мне мой блокнот. Надеюсь, с его помощью мы решим хоть одну проблему.
Фрау Луиза подъехала поближе к зеркальной принцессе и погладила ладонью игрушечного гнэльфа.
– Как я люблю детей! – сказала она и улыбка умиления засияла в уголках ее глаз и губ. – Особенно когда они безмятежно спят и не хулиганят! – добавила баронесса и покосилась на Паулину.
– Пойти что-ли отдохнуть… – задумчиво проговорила девочка и вынырнула из бабушкиной комнаты обратно в гостиную.
– Хотя отдыхать среди бела дня – глупейшее занятие! – хихикнула она, уже поднимаясь по лестнице в детскую.
Глава двадцать седьмая
Что такое неделя для настоящего привидения? Сущий пустяк – одно мгновение! Но если эту неделю вы прожили без дорогих для вас существ, к которым вы привыкли и с которыми сроднились всем сердцем, она покажется вам целой вечностью. Ганс и Ольгерд так истосковались за это время по своей хозяйке, Улле и Шнапсу, что стали очень раздражительными и ссоры закипали между ними из-за всякой ерунды чуть ли не через каждые пять минут. То они чуть было не передрались, болея у телевизора за футбольные команды: Ольгерд переживал за «Призраков Мерхенштайна», а Ганс-Бочонок за «Подземных Монстров». То они сцепились, не сойдясь в едином мнении по поводу меню на завтрашний день: Ганс хотел сварить сосиски с тушеной капустой, а Ольгерд настаивал на супе с клецками и парочке отбивных. А когда к ним однажды заявилась Кэтрин Мюллер и сообщила о письме баронессы и ее просьбе выслать КАКОЙ-ТО БЛОКНОТ ИЗ-ПОД КАКОГО-ТО ЧАЙНИКА, они дружно кинулись в столовую и также дружно схватили драгоценную книжицу цепкими мужскими руками.
– Чур, я понесу блокнот Кэтрин!
– Нет, я!
– Я первый его взял!
– Нет, я первый!
Ганс-Бочонок изловчился и лягнул приятеля в правое бедро. Ольгерд отплатил другу тем же самым.
– Ах ты, ржавая железяка! Ты еще пинаться вздумал?! – Ганс боднул рыцаря головой в грудь.
Ольгерд не остался в долгу, и отправил Ганса-Бочонка в легкий нокдаун ударом шлема в лоб. Воспользовавшись паузой, славный рыцарь помчался к Кэтрин и вручил ей, чудом уцелевший во время схватки, блокнот.
– Спасибо, вы очень любезны! – и внучка бывшего манекена исчезла за дверями.
– Ты думаешь, что победил? – просипел Ганс-Бочонок, вползая в холл. – Поединок еще только начинается! К барьеру, ржавая железяка, к барьеру!
– А это где? – полюбопытствовал Ольгерд.
– Там, где стоишь!
– Очень хорошо… Будем драться на шпагах?
– Я предпочел бы кулаки. – Ганс-Бочонок с трудом поднялся с пола и принял боксерскую стойку.
– У нас нет секундантов, – напомнил рыцарь.
– Они нам не нужны! Будем драться до конца!
– Лучше до изнеможения…
– На поединках не торгуются! К барьеру! На счет «три!» начнем!
Ольгерду ничего не оставалось делать, как тоже принять боксерскую стойку и начать отсчет:
– Раз!.. Два!..
– Три!! – Толстяк-привидение ударил кулаком по рыцарскому шлему и раздавшийся звон прозвучал, как удар гонга.
Поединок шел долго и с переменным успехом. То наступал Ганс-Бочонок, а Ольгерд отступал, то разъяренный рыцарь загонял противника в угол, и тому приходилось отбиваться чуть ли не ногами. От мощных ударов тяжелых кулаков Ганса-Бочонка Ольгерда предохраняли металлические доспехи, зато у толстяка было преимущество в маневренности. Дело кончилось тем, что оба соперника повалились одновременно друг на друга без сил и Ганс оказался наверху. Несколько ленивых взаимных тумаков уже в лежачем положении – и поединок прекратился.
