– Тот самый, – признался столяр. И смущенно добавил: – Сказки все это, господин Клаус! Сами знаете – волшебных дубов не бывает!

– Ну-ну…

Дядюшка Клаус поблагодарил Шерхебеля за работу и щедро с ним расплатился. После чего ушел в свой кабинет работать над книгой «Рецепты приворотных зелий».

А вечером усталый, но счастливый от мысли, что хорошо провел быстротечный день, поужинал в компании с дряхлым Конфитюром и завалился спать на новую кровать, пахнущую сладким клеем и ароматным лаком.

Однако среди ночи его разбудил незнакомый мужской голос, который настойчиво требовал отдать ему коня какого-то Ганса Гюнтера Шмидта. Дядюшка Клаус быстро открыл глаза и осмотрел спальню. В ней никого не было. Но ведь кто-то требовал отдать лошадь! Сейчас этот незнакомец почему-то молчал, хотя и добился уже наполовину своего: хозяин дома проснулся и был готов выслушать странные претензии.

Дядюшка Клаус сердито чертыхнулся и, повернувшись на другой бок, снова закрыл глаза. «Наверное, приснилось…» – подумал он, медленно засыпая.

– Еще бы мешка три муки, и мы с тобой квиты! – вдруг кто-то громко произнес над самым ухом бедняги-чародея.

Дядюшка Клаус испуганно дернулся и оторвал голову от подушки.

– Кто здесь?!

Гробовое молчание было ему ответом.

Тогда гнэльфбургский волшебник включил настольную лампу и заглянул под кровать. Но кроме испуганной мышки, которую он застал врасплох, там никого не было. На всякий случай Дядюшка Клаус спросил у ночной бродяжки:

– Скажи, приятель, это не ты тут развлекаешься? Если есть претензии, то выкладывай их все сразу, да поскорее! А потом будем спать – уже первый час ночи.

Претензий у мышки к хозяину дома не нашлось, и она, хоть и не горела желанием идти на покой в такую рань, послушно шмыгнула в норку и забилась там в самый дальний угол.

«Наверное, я нанюхался лака и клея, – догадался вдруг Дядюшка Клаус и умиротворенно расплылся в улыбке, – вот и снится всякая чепуха и ересь!»

Он встал с кровати, подошел к окну, открыл форточку и снова вернулся в постель.

Но через минуту кто-то вновь настойчиво и даже чуть-чуть нагловато с него потребовал:

– Дай мне хомут, плуг и немного гнэльфдингов. И еще корову – моя совсем старая!

Дядюшка Клаус подпрыгнул в постели и быстро включил настольную лампу. Однако странный проситель уже исчез, наверное, передумав получать заветные гнэльфдинги, плуг, хомут и корову.

«Судя по тому, что голоса были разные, в моей спальне должна собраться целая толпа… А здесь никого нет, совсем никого!» – подумал сердито Дядюшка Клаус и снова поднялся с кровати.

– Эй! – крикнул он, обращаясь к загадочным невидимкам. – Если у вас есть ко мне вопросы, я готов на них ответить! Но прекратите, пожалуйста, валять дурака, иначе вам не поздоровится!

– Грета любит Эриха, а я люблю Грету… – печально сообщил хозяину дома номер 17 незнакомец из-под кровати. – Пусть она полюбит меня, а не этого зазнайку…

«Кажется, это говорила задняя левая ножка кровати…» – осенило вдруг Дядюшку Клауса. И, чтобы проверить правильность своей догадки, он спросил, обращаясь к подозреваемой:

– Грета, Эрих… Это понятно. А как зовут вас, уважаемый господин?

Но левая задняя ножка кровати вместо того, чтобы представиться хозяину дома, повторила как попугай:

– Грета любит Эриха, а я люблю Грету… Пусть она полюбит меня, а не этого зазнайку…

– Все понятно: остальное столяр Шерхебель безжалостно отпилил!

Дядюшка Клаус выпрямился и заходил по спальне взад и вперед, заложив руки за спину.

«Сделать мебель из волшебного дуба, в дупло которого жители Гнэльфбурга десятилетиями засовывали свои жалобы, непростительная ошибка! Теперь мне придется каждую ночь выслушивать чьи-то претензии столетней давности и переживать от мысли, что уже ничем нельзя помочь бедняге… Нет, это свыше моих сил!»

Дядюшка Клаус повернулся к злополучной кровати и тихо прошептал заклинание.

– Я насылаю на тебя немоту до утра, – извинился он перед нею, – мне надо обязательно выспаться. А завтра я верну весь гарнитур Шерхебелю, и пусть тогда он сам расхлебывает кашу, которую сам и заварил!

Произнеся эту тираду, Дядюшка Клаус облегченно вздохнул и улегся на мягкую перину. Накрылся одеялом до самого подбородка, выключил настольную лампу и радостно погрузился в долгожданный сон.

Утром жильцов дома номер 17 на Сказочной улице разбудил звон колокольчика над парадной дверью.

– Конфитюр! – крикнул, высовывая голову в коридор, недовольный Дядюшка Клаус. – Открой, пожалуйста, дверь! Это, наверное, молочница Марта заявилась в такую рань со своим товаром!

Шлеп-шлеп-шлеп… – зашлепали тапочки старого призрака по гулкому коридору.

ХР-Р-Р… – захрипела, позабывшая вкус машинного масла, входная дверь.

– Доброе утро, господин Клаус! – расплылась в улыбке добродушная молочница. И тут же погасила улыбку, как только заметила, что за открывшейся перед нею тяжелой дверью никого нет.

«Странно… – подумала она, переступая порог и отталкивая огромной корзиной в сторону задремавшего стоя Конфитюра. – Дверь хозяин открыл, а сам куда-то спрятался…»

Марта впустила в дом свою дочку Бригитту и затворила за нею скрипучую дверь.

– Господин Клаус, где же вы? – снова окликнула молочница любителя пряток и оглянулась, пытаясь найти за креслом или под столом шутника-гнэльфа. – Мы с дочкой принесли вам парного молока, отличного сыра и сладкого-пресладкого творожка с изюмом!

– С изюмом? – переспросил кто-то над ухом Марты дребезжащим голосом. – А с ванилью творожка нет?

– Есть и с ванилью… – ответила застигнутая врасплох молочница и посмотрела на большие потертые тапочки, которые топтались у ее ног.

– Оставьте, пожалуйста, все на кухне и возвращайтесь в гостиную, – посоветовал владелец тапочек, – господин Клаус сейчас спустится вниз и расплатится с вами.

– Хорошо, мы так и сделаем…

Когда молочница и ее дочка вернулись с пустой корзиной, их уже поджидал в гостиной сам хозяин дома.

– Доброе утро, фрау Марта, доброе утро, фрейлейн…

– Бригитта! – подсказала дочка молочницы.

– Доброе утро, фрейлейн Бригитта, – поздоровался Дядюшка Клаус, – рад видеть вас обеих!

Марта приветливо улыбнулась в ответ на добрые слова, но тут же смахнула с лица радостную улыбку, и глаза ее вмиг опечалились.

– Ах, господин Клаус! – сказала она, прижимая к груди пухлые ручки и глядя с мольбой на знаменитого кудесника. – Только вы один можете мне помочь! Только на вас моя надежда, только вы и способны спасти мою несчастную девочку!

– А что с ней случилось? – спросил Дядюшка Клаус и покосился на пышущую здоровьем Бригитту.

– Она заболела! Она стала безжалостной и бессердечной! А раньше она была такой милой и ласковой!

Глаза молочницы налились горючими слезами, которые начали спрыгивать одна за другой на белоснежный накрахмаленный фартук.

Этого Дядюшка Клаус вынести никак не мог. Он вытер слезинки с лица фрау Марты ее же собственным платочком и посмотрел на Бригитту пронзительным, как рентген, взглядом. И вдруг побледнел и тихо сказал:

– Чудеса… У нее и впрямь нет сердца!

Он взял руку девушки и пощупал пульс. Пульса не было!!!

– Да-а… Ситуация… – протянул Дядюшка Клаус и выпустил бледную кисть испуганной дочки молочницы из своих дрожащих рук. – Придется вам признаваться, фрейлейн! У вас есть женишок?

Бригитта покраснела:

– Я дружу с Генрихом Шульцем…

– Наверное, он потребовал у вас руку и сердце? – догадался знаменитый гнэльф-чародей.

– Обручение мы отложили до осени, а мое сердце принадлежит теперь Генриху, – подтвердила Бригитта.

Молочница Марта всплеснула руками и вновь умоляюще посмотрела на кудесника.

– Что же мне делать, господин Клаус?! Помогите!

– Нужно подумать, нужно подумать… Это очень опасное заболевание! Когда молодые гнэльфы влюбляются и отдают свои сердца избраннику или избраннице, они часто становятся бессердечными по отношению к родственникам. Мне придется потратить немало времени, чтобы внушить вашей дочке прежнюю любовь к вам!