— Поняла.

Выскальзываю из машины.

Дождь хлещет по щекам, а ветер такой, что кажется, меня сейчас унесет в сторону. Надо пройти совсем немного, но я успеваю продрогнуть. Когда наконец возвращаюсь обратно, дрожь колотит, зуб на зуб не попадает.

Дикий сразу прибавляет градусы в печке.

— Ты как? — хмурится.

— Хор-рошо.

В салоне намного теплее, чем на улице, только я все равно не могу согреться.

Пока меня не было, Дикий поднял откинутое сиденье. Теперь же обхватывает меня за талию и перетягивает к себе на колени. Опешив от непринужденности его действий, в первый момент даже не сопротивляюсь.

— Стой, ты что, — бормочу и дергаюсь, когда он обнимает меня и прижимает вплотную к себе.

— Тихо, — обрывает.

— Но я…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Дай согрею.

— Мне нормально, — сглатываю.

— Вижу, — хмыкает. — Трясешься вся.

— Честно, — голос срывается от волнения, поэтому прочищаю горло. — Уже все, сама согрелась.

Дикий пропускает эти слова мимо ушей. А услышав мой нервный кашель, только мрачнеет еще сильнее.

Он не позволяет ничего лишнего. Просто держит крепко. Но мне становится не по себе от настолько тесного контакта.

Его лицо слишком близко. Дыхание щекочет кожу. И глаза сейчас не синие, а иссиня-черные, горят как угли.

Отворачиваюсь, рефлекторно пробую вырваться.

Не разрешает.

— Посмотри на меня, — низкий голос ударяет по нервам.

Застываю.

— Посмотри.

Дергаюсь.

— Все, — бормочу. — Пусти.

— Катя.

Тут я и делаю ошибку. Поворачиваюсь, встречаю его тяжелый взгляд. Сердце сжимается от того, как он на меня смотрит.

Одна секунда — его рот накрывает мои губы.

Такое чувство, точно на меня ураган обрушивается. Сметает все, закручивает, утягивает прочь.

Дикий.

Он во всем… дикий.

Его рот захватывает. Жестко, властно. Подавляет любое сопротивление. Гасит малейшую попытку ускользнуть, отодвинуться. Губы сминают так жадно, что перехватывает дыхание.

Вырваться невозможно. Одна ладонь накрывает затылок, вторая опускается между лопатками, притягивает ближе, буквально впечатывает тело в тело. Горячие пальцы вплетаются в мои волосы, скользят по спине так, что прикосновения чувствуются и через плотную куртку. Кажется, его руки везде. Сжимают, сгребают в объятья.

Такой порыв заставляет опешить. Напрочь выбивает почву. Застываю под этим бешеным напором.

Рефлекторно пробую оттолкнуть Дикого. Упираюсь в широкие плечи.

Нет, нет. Пусти. Прекрати.

Мысли пульсируют, бьют по вискам. И расплываются. Будто бурлящая волна с головы до ног окатывает, подхватывает и уволакивает в открытое море.

Захлебываюсь. Мало воздуха. Едва двигаю губами — его язык тут же проскальзывает в мой рот. Переплетается с моим языком, втягивает в игру.

Он будто чем-то меня заражает. Иначе не могу объяснить то, что происходит в следующую секунду.

Отвечаю. Слабо, едва заметно, но отвечаю. Сама не осознаю, как это получается, но я точно откликаюсь на древний зов.

От Дикого исходит что-то звериное, первобытное, темное. И это что-то не оставляет мне никаких шансов освободиться. Вынуждает еще сильнее увязнуть.

Разум плывет. Лишь краем сознания улавливаю происходящее.

Тело обмякает. Пальцы разжимаются, больше не отталкивают. Ладони срываются вниз по мощным рукам.

Дикий углубляет поцелуй. Затягивает мой язык в свой рот, потом опять перемещается, проходится по нёбу, по деснам.

Из его горла вырывается рычание, вибрацией прокатывается по мне.

Крупные ладони на моей пояснице. Впечатывают вплотную. Пальцы тянут кофту, забираются под ткань, скользят по обнаженной коже.

Напрягаюсь.

Внутри вспыхивает протест.

Дикий притягивает меня крепче. Так, что мои бедра оказываются раздвинуты, и я ощущаю то, как сильно он заведен.

Это окончательно отрезвляет.

Дергаюсь как ошпаренная. Отстраняюсь, разрывая поцелуй. Отчаянно вырываюсь, но только усугубляю свое положение. Мое сопротивление еще больше действует на него. Будоражит.

— Нет! — выпаливаю. — Пусти… пусти…

Дикий убирает руки. Смотрит на меня исподлобья. Дышит рвано.

Пробую вернуться на свое сиденье, но он не разрешает. Опять притягивает меня, прижимается губами к шее, выжигает на коже поцелуй за поцелуем. Быстро, хаотично, будто печать оставить хочет.

— Хватит, — судорожно втягиваю воздух. — Нет, не надо. Прекрати. Ты… ты же обещал. Слово давал. Ты…

Отпускает. Но не до конца. Взгляд мой ловит.

— Сказал, не трону, — произносит хрипло, прищуривается, внимательно наблюдая за мной. — Если сама не захочешь.

— Не хочу, — выдаю твердо.

Дикий криво ухмыляется.

— Не хочешь? — спрашивает мрачно.

— Нет, — роняю глухо.

Чувствую, как лицо заливает краска. Щеки полыхают. Стыд затапливает. Злюсь на себя за то, что ответила на его поцелуй. Позволила все это.

Нужно было сразу оттолкнуть. И мне казалось, я отталкивала его. Первые пару мгновений. И еще потом. Но похоже, это было так слабо, что он не заметил.

Опять пробую занять свое сиденье.

Дикий удерживает меня за бедра.

— Пусти, — бормочу и царапаю его руки, отталкиваю. — Пусти меня.

— Катя, — бросает.

Наши взгляды снова встречаются.

Сердце колотится. В горле пересыхает от волнения.

— Отпусти, — повторяю твердо.

Дикий молчит, а после резко подхватывает меня и пересаживает на соседнее сиденье. Опять набрасывает на мои плечи свою куртку.

Когда он успел стянуть ее с меня?

Хмурюсь, лихорадочно расправляю одежду. Лишь теперь вижу, что молния на моих джинсах расстегнута. А я ничего не почувствовала.

Лицо сильнее вспыхивает.

Судорожно выдыхаю. Быстро застегиваю молнию. Привожу себя в порядок.

— Боишься меня? — низкий голос делает кожу гусиной.

— Нет, — ответ слетает с губ автоматически, прежде чем успеваю подумать.

— Тогда в чем проблема?

Очередной вопрос ставит в тупик.

Страх ушел, но разве только в этом дело?

— Говори, — заявляет Дикий.

Для него все выглядит просто. Захотел — взял. Он привык идти на поводу животных инстинктов.

— Не поймешь, — выдыхаю, наконец.

— Объясни.

— Не могу.

Взгляд у Дикого очень выразительный. Такой, что под ним слова вырываются помимо воли.

— Нельзя так, — роняю.

— Нельзя? — буравит меня потемневшими глазами.

— Без любви.

— Кто сказал, что будет без?

Вжимаюсь в спинку сиденья, безотчетно пробую отгородиться.

— Это не любовь, — бормочу сдавленно.

— А что тогда? — рявкает.

Вздрагиваю. Невольно обнимаю себя руками.

— Здесь, — он врезает кулаком по собственной груди, между ребрами, а после с рыком продолжает: — Вечно давит. Нихуя не отпускает.

От его тона меня начинает потряхивать.

— Скажи мне, Катя, — требует. — Что это блядь такое?

Нервно веду плечами.

— Не знаю, — сглатываю с трудом.

— А я знаю, — оскаливается.

Подается вперед. Нависает надо мной. И хоть не прикасается, мне достаточно того, как обдает жарким дыханием. Как пожирает глазами. Как жадно ловит ответную реакцию.

Напряженная дрожь сводит тело.

— Я сука знаю, — отрывисто заявляет Дикий. — Как заноза внутри засела. Все нутро вымотала. Нет мне жизни без тебя.

— Моя ты, Катя, — чеканит Дикий. — Моя.

Его слова обжигают меня. От хриплого голоса сердце еще быстрее заходится. От самого тона потряхивает.

Как он это говорит…

Будто забирает право на выбор.

Моя ты. Моя. Сам так решил. И наплевать. Теперь жизнь разделяется на до и после нашего столкновения.