Вывоз в Голландию занимал в экспорте из Сиама наименее значительное место. Сюда отправлялись сравнительно небольшие количества кожи и олова.
Основную массу кожи голландцы сбывали в Японию, в то время как основную массу олова, слоновой кости, ароматичные смолы и благовония они вывозили в Индию и страны Ближнего Востока. Таким образом в голландской торговле наиболее важную роль играл экспорт товаров третьей категории. Именно за счет этих товаров получали голландцы большую часть своих прибылей. Особенно доходной была торговля шкурами оленей и диких буйволов, в то время в изобилии водившихся в лесах и речных долинах Сиама и Камбоджи. Для скупки шкур голландцы создали на местах сеть агентов из числа местных купцов, которые получали от них авансом значительное количество тканей и других товаров [46, с. 100]. Около 1650 г. из Сиама в Японию ежегодно вывозилось более 300 тыс. оленьих и буйволиных шкур, причем львиная доля этого экспорта принадлежала Голландии [36, с. 67]. В результате хищнической охоты число оленей в Сиаме и Камбодже уже к концу XVII в. катастрофически упало. Голландцы тем не менее успели нажить на этой торговле огромные барыши. Их прибыль от продажи шкур в Японии в отдельные годы превышала 200% [101, 1643–1644, с. 134] и редко падала ниже 100 %. Прибыль в 55 % считалась чрезвычайно низкой. Немалые доходы давал также экспорт в Японию и Китай ценного сапано-вого дерева, амарака — краски, из которой в Японии изготовляли сургуч, и даже шкурок ската, которые вывозились из Сиама сотнями тысяч[31].
Значительных успехов добились голландцы в борьбе за господство в сиамо-индийской торговле. Если в первые десятилетия XVII в. они доставляли индийские ткани в Сиам морским путем вокруг Малаккского полуострова, то теперь голландские купцы появились и в Тенассериме (1634). Они вступали в ожесточенную конкуренцию с издавна обосновавшимися здесь индийцами, персидскими и арабскими купцами (в большинстве своем мусульманского вероисповедания). Однако вытеснить из тенассеримской провинции мусульманских купцов голландцам не удавалось. Как правильно подметил английский историк Д. Холл, «повсюду, где велась относительно честная конкуренция, азиат — араб, перс, индиец или китаец — всегда мог сохранить свои позиции. Только там, где голландцы прибегали к силе, как это имело место на островах Пряностей, они могли получить преимущество перед азиатским торговцем» [38, с. 215]. Прибегнуть к открытой силе, т. е. захватить Мергуи — единственный верный способ полностью овладеть тенассеримским торговым путем, голландцы пока еще не могли. С захватом же в1641 г. Малакки, благодаря которому голландцы получили господство над проливом, у них отпала и надобность в этом. Поэтому вся дальнейшая политика голландцев в этом вопросе сводилась не столько к тому, чтобы захватить тенассеримский путь в свои руки, сколько к тому, чтобы вообще закрыть его и направить весь поток товаров из Индии, Персии и стран Ближнего Востока в индонезийские проливы. Окончательно удалось им это только в конце XVII в., но существенный ущерб, причиняемый их деятельностью тенассеримской торговле, стал ощущаться уже в середине столетия.
Стремление голландцев установить свою монополию на сиамском рынке, естественно, не могло не вызвать противодействие со стороны сиамцев. Стремительное расширение областей, охваченных государственной торговой монополией в Сиаме, начинающееся как раз в середине 30-х годов, нельзя расценить иначе как реакцию сиамского правительства на торговую политику голландцев. Голландской Компании теперь все чаще приходилось иметь дело на сиамском рынке непосредственно с государством, скупавшим товары у производителей, а не с отдельными купцами. Монопольному покупателю, таким образом, был противопоставлен монопольный продавец.
Не ограничиваясь централизацией внешней торговли, сиамское правительство начало проводить политику установления тесных торговых связей с правительствами других восточных стран и поощрения купцов этих стран.
На востоке в связи с закрытием Японии и войной в Китае эта политика при Прасат Тонге не дала больших результатов. Поэтому основное внимание сиамского правительства было обращено на запад — к Индии. Здесь Прасат Тонгу удалось установить особенно тесные контакты с правителями государств, расположенных на Коромандельском побережье, и с навабом Бенгалии. «Они ежегодно обмениваются посольствами, снабженными дружественными письмами и небольшими подарками», — писал в 1638 г. ван Влит. — «Единственная цель таких посольств — способствовать развитию торговли, ибо мусульманские и языческие купцы часто пользуются помощью этих посольств, чтобы платить меньше пошлин и получать большую свободу торговли, а сиамские подданные (в индийских государствах. — Э. Б.) добиваются подобных же привилегий. Таким образом, эта дружба поддерживается не из политических соображений, а ради получения торговых прибылей» [264, с. 93–94]. Подобная активность сиамского правительства, конечно, не могла понравиться голландцам.
Ухудшению сиамо-голландских отношений способствовало также изменение внешней политики Сиама во второй половине 30-х годов. Начиная с 1636 г. сиамское правительство стало вести явный курс на ликвидацию военных конфликтов и установление мира со всеми соседями. В марте 1638 г. произошло примирение с Паттани. Одновременно с этим начались мирные переговоры с Испанией и Португалией. Еще за несколько месяцев до этого было отправлено посольство в Японию. К этому же периоду относится окончательный отказ Прасат Тонга от попыток восстановить вооруженным путем свое господство над Камбоджей. Когда несколько лет спустя началась война между Голландией и Камбоджей (1642 г.), Прасат Тонг не поддался искушению ввязаться в нее и, несмотря на настойчивые просьбы голландцев, отделался от них одними обещаниями [253, т. III, с. 192; 264, с. 41].
Ван Влит, давая общую характеристику нового курса Прасат Тонга, писал: «Затем, желая обеспечить спокойствие для своего королевства, поощрить развитие внешней торговли и добиться для себя и своих подданных свободы торговли и права посылать свои корабли в любое место, он заключил договор о мире и дружбе со всеми индийскими принцами и вообще со всеми королями и государствами, которые известны в Индии» [266, с. 147].
Подобная внешнеполитическая деятельность сиамского короля раздражала голландцев не меньше, чем его экономическая деятельность. Вместо Сиама, истощенного войной и непрерывно нуждающегося в военной помощи голландской Компании, им теперь предстояло иметь дело с Сиамом, богатеющим от торговли и не нуждающимся ни в чьих услугах. В результате нарочито дружественное отношение голландцев к Сиаму постепенно стало сменяться явно враждебным, и, по мере того как росла сила Голландии в Южных морях, это враждебное отношение проявлялось все более открыто.
Первый серьезный конфликт, отразивший изменение отношений между голландской Компанией и Сиамом, произошел осенью 1636 г. Вина в данном случае, даже по мнению ван Влита, лежала целиком на голландцах. «Случилось так, — пишет ои, — что некоторые из служащих Компании, в силу своей развращенности и распущенности, нарушили сиамские законы и оскорбили (буддийских) священников» [264, с. 57]. Разгневанная толпа окружила голландцев. Связанными их отвели к властям. Двое голландцев были приговорены сиамским судом к смертной казни по местному обычаю — к затаптыванию слонами. Но, благодаря дипломатическому искусству ван Влита, Прасат Тонг помиловал осужденных и все голландцы были вскоре освобождены из-под стражи. Ван Влиту тем не менее пришлось подписать своего рода «гарантийное обязательство» б том, что все служащие голландской Компании будут подчиняться законам и обычаям Сиама и приказаниям пракланга, основанным на этих законах, и что всю ответственность за возможные нарушения законов голландцами ван Влит берет на себя [прил., док. 6].
На этот раз победа оказалась на сиамской стороне. Сам ван Влит, конечно, ни в коей мере не считал себя связанным данным обязательством. Более того, в своем донесении начальству он требовал кровью (дословно: мечом) смыть нанесенное Компании «оскорбление» [264, с. 57].
