– Не полагаете ли вы, что существует другая причина, по которой она могла пойти туда?

– Нет, я… – Ее сознание затуманилось.

Извините, если вы не очень возражаете, может, вы сходите и скажете Виоле, что я буду чуточку попозже. Я тут где-то потерял свои часы, черт их подери, так что мне придется вернуться и поискать их.

Голос мужа Виолы Леттерс звенел в ее голове, и она почувствовала, что щеки у нее начинают гореть. Констебль Тайдимен наклонился вперед, словно учуял какой-то запах.

– А не было ли чего-нибудь странного в поведении миссис Леттерс прошлым вечером?

Да, офицер, она была очень расстроена одной фотографией. К сожалению, она сгорела сегодня утром.

– Она не очень хорошо себя чувствовала. Я даже предложила отвести ее домой.

В тот раз, когда мы встретились, ну, когда вы приходили с сообщением от моего покойного мужа… я рассказывала вам, что мне уже передавали это же самое сообщение и раньше? В тот день, когда он умер?

– Не хотели бы вы рассказать мне что-то еще, миссис Уитни?

– Нет. Нет, извините. Я чувствую себя очень расстроенной… Она была милая женщина, была так добра ко мне.

Маленькие глазки-бусинки не отпускали ее.

– Как я понимаю, недавно она потеряла собаку.

Эти глаза притягивали ее как магниты. Пробуравливали ее. Чарли кивнула.

– Несчастный случай с котелком?

– С чайником, – еле вымолвила она.

– А теперь вот новый несчастный случай, – сказал он.

Чарли прикусила губу. Тайдимен выглядел солидно в своей куртке из саржи с полированными хромовыми пуговицами; выглядел человеком, который привык наслаждаться по вечерам кексом перед экраном телевизора и пинтой пивка с приятелем; человеком, который ведет удачные дела, связанные с лицензиями на право владеть дробовиком и с потерей собственности. Он задал еще несколько вопросов, допил чай и поднялся. Чарли проводила его до входной двери. На верхушке подъездной дорожки двое мужчин грузили большой черный пластиковый мешок[14] в белый фургончик. Офицер из уголовной полиции менял объектив на фотоаппарате. Вода снова падала с запруды.

Некоторые люди полагают, что смерть – дело нормальное, и они, мол, не могут не принимать ее. Но у Чарли все было иначе. Смерть людей всегда плохо влияла на нее. Смерть, как зло, волновала ее, выводила из равновесия, словно мир опрокидывался, и вместо того, чтобы видеть небо, она обнаруживала, что смотрит в бездну.

Порой ее интересовало, что испытывает умирающий, что, например, испытывала падающая с берега и уходящая под воду Виола Леттерс. Один мужчина в телевизионной передаче о смерти, веселый, горячий человек, фамилию которого она забыла, сказал, что утонуть – это достаточно приятный способ умереть.

Но с того места, где она стояла, с верхушки шлюза, это выглядело не очень-то приятно. Также не очень-то приятно выглядело, когда они упаковывали тело Виолы Леттерс словно мусор.

Бланк обращения за ее свидетельством о рождении со стола исчез. Чарли обыскала кухню, но он пропал.

Она вспомнила прошлый вечер, тот момент, когда Виола Леттерс вошла в кухню и заметила кассеты. Не она ли передвинула их? И рамку? Сознание Чарли было как в тумане, ее способность вспоминать, казалось, испарилась.

В другой раз, дорогая, мы поговорим об этом в другой раз. И это тоже испарилось.

Хью заехал за Чарли в половине восьмого на стареньком «ягуаре»-седане, который выглядел довольно солидно и вместе с тем эксцентрично. Зажигание помещалось у него на приборной доске, и там же располагалась кнопка стартера. Чарли пощупала вокруг, ища пристежной ремень.

– Боюсь, здесь их вообще нет.

– Ну и ладно, – сказала она, чувствуя себя в глупом положении, как будто обязана была знать, что ремней здесь нет.

Послышалось низкое подвывание коробки передач, едва они тронулись, и хриплый рев, когда Хью стал набирать скорость на дорожке. Приборы мерцали, стрелка спидометра прыгала по шкале и не успокаивалась.

Луч фар выхватил белую ленту, огораживавшую шлюзовый пруд и запруду и закрепленную на колышке прямо на пешеходной тропке с большим объявлением «ПОЛИЦИЯ! ОПАСНО!».

Пока они не миновали коттедж старухи, Чарли не произнесла ни слова.

– Замечательная машина.

Он улыбнулся:

– Разве что немного потрепанная.

Переключив передачу, он замедлил ход у рытвины рядом с дорожкой, ведущий к «башням юных дарований», остановился у конца улочки и вырулил на шоссе. Вел он машину мягко, скорее спокойно, как будто обучал автомобиль двигаться, почтительно относясь к его возрасту. Один раз Хью склонил голову и прислушался к тону двигателя, словно врач. Чарли обнаружила, что сравнивает его манеру вождения с бешеным темпом Тома.

– И куда же ваш муженек укатил?

Муженек. Звучит неплохо. Неприятное ощущение в ее желудке поднималось так же неуклонно, как падал уровень воды в шлюзе.

– Он… в Штаты.

– Много путешествует?

Никогда.

– Да. Довольно много.

– Занимается международным правом?

– Немного. Опека над детьми и имуществом. – Чарли было очень неприятно лгать.

– И вы ничего не имеете против того, что остаетесь одна?

– Нет, это замечательно, – сказала она слишком поспешно. – Но я больше привыкла быть сама по себе в городе, чем в сельской местности. Думаю, что пока еще не вполне к ней привыкла.

– Начало у вас было не очень-то удачным.

– Да, – сказала она, – не очень-то.

В трактире было тихо. Чарли была рада, что не встретилась с Зоэ и Джулианом и что ей не придется слушать, как хорошо покатались девочки, и как там поживает Элмвуд-Милл, и неужели они с Томом ну просто не обожают его?

Двое морщинистых мужчин, один из которых курил трубку, а другой теребил кепочку, лежавшую перед ним рядом с пепельницей, сидели в баре со своими персональными пивными кружками. Хью кивнул им, и тот, который теребил кепочку, безучастно ответил тем же. Какой-то юноша развлекался с игральным автоматом, а пухленькая девушка лет около двадцати сидела позади него и жевала хрустящий картофель из пакетика. Пропищал игральный автомат, раздался звон медных денег.

Хью заказал для Чарли выпивку и перекинулся несколькими словами с Виком, хозяином заведения, по поводу Виолы Леттерс.

– Тропка оползала долгие годы. Любой болван мог бы это увидеть, – сказал Вику мужчина с трубкой.

Вик кивнул. Его темное траурное лицо идеально соответствовало мрачной атмосфере.

Чарли сидела на высоком стуле у бара. Том снова позвонил, оставил еще одно сообщение днем, когда она надолго выходила прогуляться с Беном и таскалась с ним по полям. Гордая тем, что не перезвонила ему, она даже получила некоторое удовольствие, снова прослушав его голос. Она знала, что такое состояние продлится недолго, потому что оно приходит волнами, и, когда она на вершине волны, все прекрасно, но когда она опускалась вниз, ей хотелось поднять телефонную трубку, позвонить и услышать его голос, узнать, что все замечательно и что он возвращается обратно.

Она подумала о Виоле, погрузившейся в воду вместе с оползнем. Действительно ли кот заставил ее забираться в темноте вверх по этой тропке? Или, может, ее муж? Не ходила ли она попробовать связаться с ним?

– Чарли, должно быть, была последней, кто видел ее, – сказал Хью.

– Эта тропка оползала долгие годы, – повторил мужчина с трубкой. – Долгие годы.

Хью передал Чарли ее «спритсер» и слегка чокнулся о ее рюмку высоким стаканом с пивом.

– Ваше здоровье, – сказал он.

– Ваше. Спасибо.

Она отхлебнула холодный и довольно крепкий напиток. Вик прошелся вдоль стойки бара и принялся убирать пустые рюмки.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Хью.

– Очень дерьмово.

– Вините себя?

– Я же предлагала отвести ее домой. А она не позволила. Если бы я настояла… – Чарли помолчала. – У нее ведь не было детей?

– Нет.