В просторную деревянную клетку с круглым верхом я посадил щегленка и важного красногрудого снегиря Кузьмича. Долгое время птицы не ладили: цыкали друг на друга, ссорились у кормушки. Но прошло несколько недель, и они стали жить мирно и дружно. Только пели по-разному: щегол заливался на весь дом, а снегирь тихонько поскрипывал тягучие зимние песни.

Порой юркий щегол не мог справиться с твердой скорлупой подсолнуха, и тут Кузьмич выручал его. Разгрызал семечко и широко разевал толстый клюв: угощайся на здоровье!

Прожили птицы у меня лет пять и сделались ручными. Протянешь, бывало, снегирю гроздь рябины, а он скосит черный глазок, пройдет бочком по жердочке и степенно возьмет лакомство. А щегол очень любил репей — приметит издали и давай хвостом вертеть да перышки оглаживать. Настоящий щеголь!

Однажды летом я чистил в саду клетку, и снегирь выпорхнул у меня из-под самых рук. Сел на ветку сирени, огляделся по сторонам и принялся громко вавакать…

Щегол заметался по клетке и начал тревожно пищать — звать друга.

Снегирь кружил под окном, где я поставил клетку, но в западок не шел.

На другой день чуть свет я стал манить Кузьмича, который, по моим предположениям, заночевал где-нибудь поблизости от дома.

Летун услышал мои позывные, откликнулся и присел на клетку. Видно, одиноко и непривычно показалось ему ночью в саду. Кузьмич вскоре скакнул в открытую дверцу — крылатые друзья встретились вновь!

Вдоль берега неширокой Березайки лесорубы пилили деревья, а я сидел с удочкой на мостках — ждал поклевки. Но, как назло, брала одна мелюзга да колючие ерши. Я даже привстал с тоски.

— Стой! Бельчонка задавишь! — раздалось поблизости.

Я бросил удилище и скорей на крик:

— Какого бельчонка?

— Да, вишь, оказия, — высокий лесоруб кивнул на поваленную сосну. — Из дупла выпал…

— Куда ж теперь его?

— Забирай, коли хочешь, — сказал лесоруб. — У нас вишь какая делянка! — Он обвел рукой участок леса вплоть до самой плотины. — Дохнуть некогда…

Я взял беспомощного зверька, смотал удочку и бегом домой.

Увидел меня брат и смеется:

— Ничего себе «улов»! Ходил за окунями, а поймал белку!

Так крохотный бельчонок оказался на моем попечении.

Сперва я попробовал дать ему коровьего молока. Но сделать это оказалось нелегко: ведь малыш сам еще не умел пить. Тогда я набрал молока в пипетку и решил закапать ему в рот. Да не тут-то было! Зверек вертел мордочкой, не слушался меня, а самое печальное — час от часу слабел.

— Знаешь что, — предложил брат, — отдай-ка его на воспитание соседской кошке Маркизе. Я слышал, у нее на днях котята родились. Может, и бельчонка примет…

С опасением отнесся я к предложению брата, но иного выхода не было. Поздно вечером, когда Маркиза убежала под дом ловить мышей, я подложил бельчонка к котятам. К великому моему удивлению, Маркиза заботливо отнеслась к приемышу. Стала кормить и облизывать его точно так же, как и своих кровных детей.

Вскоре бельчонок поправился, набрался сил. А когда котята начинали играть, кусаться и царапаться, он вострил уши и сердито цокал на них. Если же шалуны не унимались, то малыш бросался наутек и искал у меня защиты. Забирался по брюкам в карман и отсиживался там с видимым удовольствием.

Через месяц бельчонок подрос, и кутерьма от него в доме пошла. Проснется раньше всех и давай зарядку делать — прыгать со стула на шкаф, со шкафа на буфет… И так до завтрака. Настоящий Шустрик!

Сядет наша семья за стол, а бельчонок заберется мне на плечо. Заложит кончик хвоста между ушами и выжидает, когда я ему кусок сахару или пряник дам. Возьмет лакомство и скорее на подоконник. Вытянется столбиком, прижмет сахар к грудке и точит острыми зубками.

А потом Шустрик начал озорничать: мебель грызть, обои рвать, даже мамину шляпу с гусиным пером изодрал в клочья.

Отец рассердился и отнес его в соседний пионерлагерь: пусть там ребят забавляет.

Прошла неделя, другая… И вот однажды ранним утром кто-то заскребся в форточку.

Взглянули, а это Шустрик! Рыжий! Большой! Пушистый!

Я обрадовался, выбежал из-за стола и протянул ему сушку. Бельчонок схватил угощение в зубы и рыжим огоньком взвился вверх по березе. Но теперь шалун смекнул: раз в дом его не пустили, он в пустом скворечнике поселился. А к нам в гости наведывался. За орехами!

В сад повадилась бегать соседская кошка Маркиза. Кошка как кошка, но вот беда: частенько она за птицами охотилась. Знал я это и прогонял ее. Однажды утром гляжу, а кошка взъерошенного галчонка преследует. Схватил метлу и шуганул ее. Маркиза убежала, а в кусте смородины замер перепуганный насмерть птенец. Хотел я взять его в руки, а он голову назад закинул, желтым клювом щелкает…

— Ах ты, бедолага! — я изловчился и поймал галчонка, а как ухаживать за ним, не знаю.

— Сперва червей накопай и булку а молоке размочи, — посоветовал сосед. — Да корми почаще. Галчата прожорливы…

С того дня поселился в нашем доме Карл. Так прозвали галчонка. И неспроста. По утрам он чуть свет просыпался и требовал есть:

— Карл-карл!

Вскоре галчонок подрос и стал очень забавным. Вразвалочку бегал по комнатам, играл в моих оловянных солдатиков — прятал их по разным углам.

Дней через восемь Карл научился летать. Садился на крышу, на трубу, на старый дуб у колодца… Но стоило мне взять червяка и позвать: «Карл! Карл!», как он тут же объявлялся и широко разевал клюв. При этом старался проглотить заодно и мой палец.

Если я ставил на подоконник миску с водой, Карл залезал в нее и начинал купаться. Надо было видеть, как он купался! Подпрыгивал, махал крыльями, приседал. А порой даже вскрикивал от удовольствия.

— Ну и купальщик! — заметил отец.

Когда Карл хотел пить, он подлетал к висячему медному умывальнику и со звоном сбрасывал крышку. За это ему доставалось от бабушки.

Нередко мы с галчонком ходили за водой к дальнему колодцу. Громыхну я ведрами на крыльце — и Карл тут как тут: взмахнет крыльями и сядет на коромысло. Я иду не спеша, и он степенно покачивается у меня на плече. А если налетит шальной ветер, птица нахохлится мигом, начнет лапами перебирать, пританцовывать.

Раз повстречался с нами сосед, удивился: «Хорош гимнаст у тебя!»

У колодца галчонок вскочит на высокий сруб и ждет. Только покажется бадья, Карл вспорхнет на край, напьется досыта свежей водицы, повеселеет и начнет собираться в обратный путь; чистит перьяохорашивается… К дому галчонок всегда верхом летел, догадывался, что хозяину нелегко с полными ведрами.

Прожил у нас Карл лето, зиму, а к весне вздумалустраивать себе гнездо. И не где-нибудь, а в шляпе моего деда. Шляпа лежала в сенях на шкафу. Туда Карл натаскал старые варежки, обрывки меха и промокательной бумаги. Чего только там не было!

Войдешь в сени и видишь; из дедушкиной соломенной шляпы выглядывает черная носатая голова. Но стоило кому-нибудь приблизиться к гнезду, Карл сразу принимал угрожающий вид. Птица, казалось, предупреждала: «Попробуйте только сунуться! Не поздоровится!»

С Валетом галка не церемонилась. В хорошем настроении усаживалась псу на спину и расчесывала клювом шерсть.

Однажды Карл отличился. Случилось так: загорелся сарай. Первым это заметил Карл. Стал отчаянно каркать и поднял всех на ноги. Огонь потушили, в горластого Карла с того памятного дня прозвали Пожарником!