Я надеюсь, члены Ассоциации продавцов подержанных книг, если таковая существует, не будут жаловаться на другой бум: худшие экземпляры отправляются в Китай. В конце концов, коллекционировать любые книги – такая радость и нет никакой необходимости покупать дорогие издания. Впрочем, познакомьтесь с еще одной заметкой. Она называется «Клептомания».

«На Чэринг-Кросс-роуд, в лондонском центре книжной торговли, рассказывают, что у тамошних продавцов есть постоянные клиенты, которые приходят ежедневно ровно в час пополудни, читают книги, еще лежащие в коробках за пределами магазина, а в два часа, прежде чем вернуться на работу, загибают уголок недочитанной страницы, а на следующий день в то же время приходят, чтобы продолжить чтение. Продавцы рассказывают также историю о довольно богатом старом джентльмене, у которого была страсть похищения редких экземпляров. Примерно раз в три недели он обходил книжные магазины и из некоторых уносил понравившиеся ему книги. Продавцы знали его и на все исчезнувшие экземпляры отправляли его секретарше счет, который та тотчас же оплачивала. Эта ситуация устраивала обе стороны до тех пор, пока не обнаружилось, что какой-то нечестный продавец стал отправлять счета за книги, которые джентльмен не уносил». Мне нравятся благородные жесты продавцов, которые дают возможность читать книги бесплатно. Случалось, я и сам был таким клиентом, правда эпизодическим. Чаще всего я посещал магазин «Цвимерс».

А все-таки это забавная страсть – воровство книг. В Китае многие страдают этой болезнью, но мы не считаем их ворами. Обычно мы говорим о них как о «людях, которые беззастенчиво уносят книги для своего удобства». Я никогда не слышал о том, чтобы владелец книги назойливо докучал «беззастенчивому господину», хотя его поведение, конечно, раздражало. Случается и такое: люди одалживают книгу, но не торопятся ее вернуть. Мой друг рассказал мне, что сэр Вальтер Скотт никогда не забывал положить на определенное место в своей библиотеке маленькую карточку с такой записью: «Здесь должна стоять книга с таким-то названием, которую одолжил такой-то джентльмен в такой-то день, но еще не вернул». Иногда он приглашал друзей взглянуть на его библиотеку. Среди них были и должники. Но он ничего не комментировал. Намек был и так ясен. Не знаю, правдива ли эта история, но я все-таки сомневаюсь в эффективности метода Вальтера Скотта. В Китае мы неохотно одалживаем книги. Не знаю, как лучше решить эту проблему Может быть, оставить ее на суд психологов и юристов?

В Китае есть такой обычай. Поскольку с июля по конец сентября большую часть времени светят обжигающие лучи солнца, на седьмой день седьмой луны каждая семья просушивает и проветривает свои пожитки, особенно одежду и книги, чтобы предохранить их от насекомых. Девочки обычно выносят во дворик одежду, мальчики – книги, чтобы «обжарить» их на солнце. Когда я был маленький, то частенько выполнял эту работу, длившуюся примерно неделю. Иногда брал какую-нибудь интересную книгу, забирался в угол коридора и погружался в чтение. Рассказывают, что некий достойный ученый Хао Лун в эти традиционные дни просушивания книг ложился под палящие лучи лицом к солнцу, обнажив верхнюю часть тела. Как-то его друг зашел к нему и поинтересовался причиной такого странного поведения. Ученый объяснил, что он проветривает и просушивает книги, которые находятся в его животе. Эта мысль, видимо, требует объяснения. В Китае мы сначала читаем книги, а потом пытаемся выучить их наизусть. Очень образованный человек, говорят, в состоянии держать в памяти большинство прочитанных книг. И наш ученый, загоравший во дворике, очень гордился тем, что помнит все, прочитанное им. В данном случае в вызывающем поведении Хао Луна был явный оттенок сарказма, который относился к тем, кто не читает книги, а лишь проветривает и просушивает их. После того как я понял мораль сей истории, мне стало стыдно за те дни, что я проветривал и просушивал книги во дворике. Не слышал, что кто-нибудь занимается этим в Лондоне.

Хао Лун проветривает книги

Наверное, у меня немного больше свободного времени, чем у большинства деятельных лондонцев, и потому я всегда нахожу минуту-другую, чтобы взглянуть на статуи, когда иду по улицам города. Поначалу я добросовестно изучал их, ведь подобных скульптур не встретишь в китайских городах. В конце концов я более или менее привык и стал обращать на них меньше внимания. И теперь меня не покидает мысль: а замечают ли их жители Лондона или они просто игнорируют статуи? Я часто задаю себе вопросы: «Неужели Лондон такой маленький город, что я, пешеход, всюду наталкиваюсь на статуи, которые буквально окружили здания со всех сторон? А в состоянии ли тот, кто наблюдает произведение искусства с большого расстояния, внимательно изучить его в деталях, если к тому же двухэтажный автобус частенько закрывает обзор? Действительно ли водители автобусов и автомобилисты стремятся захватить больше пространства на дорогах? Почему они столь агрессивны и не дают мне возможности получше разглядеть лицо адмирала на колонне Нельсона?» Я не перестаю задавать себе эти глупые вопросы. Однажды утром я ехал на верхней палубе автобуса, и в тот момент, когда рассматривал статуи, стоящие на Уайтхолл – улице, соединяющей Трафальгарскую площадь с площадью Парламента, послышался тоненький голосок четырехлетней девочки: «Мамуся, почему люди устанавливают все статуи посредине дороги?» Мать промолчала, предполагаю, что она просто не нашла внятного ответа на вопрос дочки. Попробую-ка я ответить за нее. У меня сложилось впечатление, что все эти знаменитые персоны на постаментах просто-напросто стоят в очереди, желая оказаться в парламенте, так же как многие лондонцы толпятся у входа в театр. Конечно, пока это еще довольно реденькая очередь, не чета театральной. Но через какую-нибудь тысячу лет воздвигнут массу статуй, и, может быть, эта очередь не уступит той, что стихийно образуется на премьеру иного театрального спектакля или кинофильма. Так или иначе, я испытываю искреннюю симпатию к колонне Нельсона. Она совершенна своими размерами и формой, да и место выбрано удачно. Как знать, может быть, колонна – главная достопримечательность Лондона, уступающая в популярности только зданию Парламента. Лондонцы могут не согласиться с этим мнением, но таково ощущение заезжего гостя, вроде меня. Мы, китайцы, посещаем, конечно, и другие знаменитые места Лондона, но колонна Нельсона и здание Парламента выделяются среди прочих. Помню, как два года назад мой друг офицер, более четверти века прослуживший в китайской армии, приехал в Лондон в рамках европейского турне. Он не знал ни одного европейского языка, и я должен был сопровождать его. В первую очередь мой друг, естественно, захотел посетить здание Парламента, но по дороге из Хэмпстэда мы неизбежно оказались у колонны Нельсона. Затем в течение недели мы прошлись по галереям, музеям, дворцам, побывали в Вестминстерском аббатстве, соборе Святого Павла, замке Тауэр, но мой друг все время повторял, что отдает предпочтение колонне Нельсона. Вернувшись на родину, он написал мне письмо, в котором признался, что кроме колонны, ничто больше не тронуло его.

Как-то специалист по искусству Востока господин В. Винкворт пригласил меня послушать лекцию, которая читалась в здании «Айвори тауэр» на Грэйт-Ньюпорт-стрит, 9. До начала лекции мы сидели на самом верхнем этаже и смотрели в окно. Вдруг Винкворт обратил мое внимание на колонну Нельсона. То был новый для меня ракурс. Статуя была далеко-далеко, но казалось, она доминирует над всеми другими монументами. Ничто не могло сравниться с ней. Я даже подумал, что если бы все пространство Трафальгарской площади занимала только колонна Нельсона или если бы только Сенотаф, памятник воинам, погибшим во время первой мировой войны, был бы единственным на улице Уайтхолл, панорама была бы более впечатляющей. Впрочем, наверное, у меня нет права на столь критические оценки. Я слышал разные суждения. Одни говорили, что Сенотаф прост, но очень выразителен, другие утверждали, что он похож на дымовую трубу или бочку. Но я думаю, скульптор был совершенно прав, отказавшись от каких-либо узоров на барельефе, не стал изображать воинов, убитых во время битвы. Зачем пугать зрителей?