Трясусь над картошкой, которую мы сами вырастили в Черкизове. Её осталось немного. Она в сундуке на площадке, возле нашей двери. Сундук без замка. Однажды кто-то развязал проволочку от сундука. Отбросил её в сторону, но картошку не взял, её мало, и она мелкая. Ещё есть у нас квашеная капуста на балконе, есть ещё кое-какие запасы: мука, рожки, несколько банок консервов, талон на сахар за декабрь. Пока не голодаем, но по телевидению с упоением говорят о надвигающемся голоде, о катастрофическом положении с продовольствием в Москве: все области отказываются снабжать Москву, ненавидят её, всегда лучше живущую, лучше обеспеченную продуктами.
Я помню на улице Горького магазин "Сыр", которого ныне и в помине нет, там обычно было выставлено десять-пятнадцать сортов сыра, а сейчас и не помню, когда его ела.
10 ноября 1991 г. "Не устраивайте у себя в желудке маленький Чернобыль", — написано в "Московском комсомольце" о сгущённом молоке, выпущенном в городе Рогачёве (Белорусская ССР), о грузинском чае из Махарадзе, о сушёных грибах из Брянской области. Обнаруживаем у себя банку сгущённого молока из Рогачёва. Муж выкидывать не даёт, говорит, что съест его сам, на рынке такая банка стоит 25 рублей. Дочь заявляет, что банка излучает радиацию, а она беременная, ей надо остерегаться. Спорим, а выкинуть так и не решаемся: сгущённое молоко нынче — редкость, только по заказам дают, и то редко.
Сколько проблем породила наша несуразная власть, в какой тупик завела. Если бы не дело, которым занимаюсь, тоже бы, наверное, потеряла голову, как некоторые. А я сижу над своими работами, собираю из лоскутков яркие панно, создаю свой мир, в котором мне интересно. Я стремлюсь к гармонии и красоте, которые никогда не подведут. Работая, я создаю весёлую яркую вещь, которая помогает мне бороться с пессимизмом и печалью. В одежде я люблю полутона, скромные, блеклые цвета, а в моих панно — красное, оранжевое, лиловое. Соединяю несоединимое, и оно завязывается, дополняя друг друга. Вот и жизнь постучалась ко мне в дверь, сказала: "Пора, Светлана Дмитриевна, идти к людям, учить их создавать красоту, да и деньги нужны: скоро внук родится, а жизнь семейная у дочери не складывается". С моей задумкой пока ничего не получается: люди смотрят, ахают, охают, восхищаются, а записываться боятся — "У нас не получится". Правда, энтузиасты просятся заниматься с ними индивидуально.
15 ноября 1991 г. "Либерализацию цен" всё переносят и переносят, теперь на январь. А пока наши продавцы проводят свою "либерализацию": на все продукты втихую повышают цены. Если начальные цены будут такими, простым смертным останется только умереть с голода. Как жить, если у меня нет работы, а Наташа учится в техникуме и ждёт ребёнка? Георгий стар и не может больше работать. "Что делать?" — вечный вопрос русской действительности мучает меня.
"Возможно, и зима 91-92-го повторит зиму 41-42-го не только морозами, но и голодом, и потрясением. Все признаки развала государства и общества налицо", — утверждает в своей статье "Только и всего… " писатель Иван Васильев.
Выступал по телевидению писатель В. Максимов, он считает, что страна уже в пропасти, выхода не видит.
Страшно от собственной беспомощности, от всего, что творится вокруг. Вдруг вспомнила строки из отцовской поэмы "Хрустальный улей" или
"1902 год":
Потрясая цепями, блуждает В пространстве земля,
Одичалая родина гибнущего человечества.
Господи! Подскажи всем нам, как жить! Господи! Помоги моему исстрадавшемуся народу, не покинь нас в тяжёлую годину!
18 ноября 1991 г. Появилась в "Известиях" статья, посвящённая книге Даниила Андреева "Роза мира". Автора сравнивают с Данте, создавшим свои "Ад" и "Чистилище". И тут же дан портрет Андреева: удивительное, нездешнее лицо. Он десять лет провёл в лагерях за "покушение на Сталина", читал друзьям по несчастью главы своего романа. Эта книга у него родилась в застенках! Такое озарение, такое проникновение в иные миры, в Космос. Даниил Андреев — необыкновенное, единственное в своём роде явление, ни с чем не сравнимое, ещё по достоинству не оценённое.
Для меня "Роза мира" — новый, необычайный мир, необычные образы, восприятие жизни и всего происходящего в ней. Я читала эту книгу несколько месяцев, я много раз возвращалась к прочитанному, пыталась запомнить имена. Хочу кое-что использовать в своих панно — "Небесный Кремль", "Небесная Россия". Мне близко одушевление им самой малой песчинки, любимой вещи, которой мы как бы даём душу. Я это всегда чувствовала. Вот хотя бы по отношению к папиному столу. Он для меня всегда был живым, одухотворённым. Если я его случайно ударяла, то просила у него прощения, гладила его, как собаку. Он помог написать мне книгу об отце, какие-то токи исходили от него. Я помню, как в детстве залезала под него и рассматривала его снизу — многочисленные дырочки от трутня, резные ножки. Любила под ним играть в куклы. Он был для меня целым миром. В войну я пряталась под ним во время бомбёжки. Теперь он совсем старенький, вместо чёрной кожи у него уже давно зелёный дерматин, он выкрашен бежевой масляной краской, короче, потерял свой былой шик. Мы попросили знакомого краснодеревщика подремонтировать стол, а он, видимо, не понял и сделал всё по-своему. Мы долго отцарапывали от него бежевую краску, это нам удалось сделать лишь сверху, а ножки у него так и остались бежевыми. Но и такой он мне дорог. Над ним висит папин портрет работы К. Радимова, стоят засушенные розы, которые мне подарили на папин юбилей, разные деревянные поделки, которые так любил отец.
26 декабря 1991 г. Давно не писала, а столько событий произошло: окончательно разрушен Советский Союз, создано содружество независимых государств, куда вошли все бывшие республики, кроме прибалтийских и Грузии. В Грузии льётся кровь: выступает оппозиция против президента Гамсахурдиа. Горбачёв оказался не у дел и подал в отставку. И Горбачёв, и Ельцин, оказывается, рождены в год Козы. Чего можно ждать от двух козлов? — считают некие люди, увлеченные астрологией. В России, выясняется, всегда успешно правили Лошади. И грустно, и смешно читать об этом.
В магазинах — столпотворение, цены растут, хоть ещё не объявлена "либерализация цен". Купила Наташе за 1100 рублей сапоги, а в прошлом году они стоили 200-300 рублей. Любая мелочь теперь стоит огромных денег.
Я взяла ученицу, буду учить лоскутному делу. Будет платить мне 300 рублей за полтора месяца, занятия — два раза в неделю по полтора часа.
Хвалят мои стихи, мою прозу, а никто не хочет печатать: нет бумаги, нет мощностей. Правда, детективы и порнографию выпускают.
Люди ожесточились, молодежь — ужасная: места никто не уступит в метро, толкнёт — не извинится. Общество больно равнодушием и жестокостью, все хотят иметь деньги, лучше — доллары. И в такое тяжёлое время должен придти в мир маленький человек, ребёнок моей Наташи, беспомощный комочек, в которого надо вложить много сил, любви, терпения, добра, чтобы он стал настоящим человеком. Надо быть сильным в мире, где нет места слабому, больному, несчастному. Помоги, Господи, ребёночку, который должен придти в этот мир!
Скоро Новый Год, потом 7 января — Рождество, а зима больна — лужи, слякоть, каплет с крыш. Купили ёлку, пусть в доме пахнет хвоей и сверкают на ёлке блестящие игрушки.
Читаю дневник братьев Гонкур, очень много близкого для меня, понятного и современного. Этот дневник читал мой отец, часто цитировал в своих записях.
Вот кое-что из дневника Гонкуров:
"Новый год… ещё одна почтовая станция, где, по выражению Байрона, судьбы меняют лошадей!" "У народа нет денег, чтобы делать запасы, бедняки влачат жалкое существование, а богачи нисколько не страдают".
29 декабря 1991 г. К 8 часам подошла к магазину, там с шести стоял в очереди муж, хотел купить мяса. На него записывались, муж был двадцать первым, это близко. Очередь растянулась метров на сто. Когда открыли одну половину двери (две половинки открыть было невозможно из-за большого напора людей), толпа хлынула в магазин. Стоял мат, кричали зажатые возле двери женщины. Очередь входила долго, в двери всё время образовывались пробки. Внутрь набилось столько, что яблоку негде упасть. Глаза у людей безумные, все друг друга толкают, иногда возникают драки и даже слышно, как кто-то кричит "Караул!" Очереди переплетаются, сталкиваются, мешают друг другу. Огромная за маслом и колбасой, бесконечная — за молоком, большая — за мясом. Но мы всё достали — и мясо, и масло, и молоко. Счастливые, около часа дня вернулись домой, в ближайшую неделю голод не предвидится.
