Бельцони был уверен, что выйдет прямо к сокровищнице. Но неожиданно дорогу преградил каменный блок. Разбить его было невозможно. Пришлось звать рабочих и окапывать его. «Большой каменный блок, не менее шести футов в высоту и четырех в длину, с грохотом рухнул вниз как раз в тот момент, когда один из работников его подкапывал, — вспоминал Бельцони. — Беднягу завалило, пришлось немало попотеть, пока мы смогли его вытащить Упавший блок освободил много других камней, так что мы практически очутились в положении, когда лучше всего было покинуть пирамиду».

Обескураженный Бельцони дал своим рабочим заслуженный выходной, а сам в одиночестве принялся бродить вокруг пирамиды. Где-то все же должен был находиться этот проклятый вход!

И Бельцони нашел его. Обследуя камень за камнем, он наткнулся на небольшое углубление, а в нем — незакрепленный каменный блок. «Самый сильный человек на свете» уперся в него, расшатал и, отделив от остальных, сбросил вниз. Открылась расселина, а за ней — настоящий коридор, ведущий в глубину пирамиды!

Проникнуть в коридор Бельцони смог лишь спустя несколько дней изнурительного труда. «Когда мы убрали три больших блока, замыкавших его, перед нами открылся проход высотой в четыре фута, ведущий вниз, в пирамиду; длина коридора была сто четыре фуга и пять дюймов, он спускался под углом двадцать шесть градусов». Конец коридора опять замыкал блок из цельного куска гранита шириной около метра и высотой два метра. «Устранить его было нелегко, — писал Бельцони. — Двум работникам там было не пошевельнуться, а чтобы сдвинуть глыбу, их требовалось куда больше. Кроме того, камень был выше коридора, и окружающий каменный массив крепко держал его». В конце концов рабочие просто разбили глыбу молотками, и 2 марта 1818 года через образовавшееся отверстие Бельцони проник наконец в погребальную камеру фараона Хефрена.

«Хотя мой факел из нескольких восковых свечек светил очень слабо, все же я смог увидеть главные объекты. Понятно, что прежде всего я бросил взгляд в западный конец помещения, надеясь найти там саркофаг, как и в первой пирамиде. Но меня ждало разочарование — я ничего там не увидел. И лишь приблизившись к западной стене, я был приятно удивлен: саркофаг там был. Его покрывал слой земли и камней». Расчистив саркофаг от песка, Бельцони с разочарованием убедился, что тот пуст. А в соседней камере он нашел только кость, которую эксперт из анатомического музея в Глазго идентифицировал впоследствии как кость быка…

Гробница была разграблена, причем, судя по всему, — неоднократно. Последний раз люди побывали здесь лет за триста или четыреста до Бельцони, о чем свидетельствовали оставленные ими на стенах погребальной камеры автографы: Мухаммед-Ахмед, Ахмед, Мухаммед-Али…

Это было крупнейшее фиаско Бельцони. Огромный труд был проделан впустую, не принеся ни материальной, ни моральной компенсации. И тогда в апреле 1818 года Бельцони снова отправляется в Долину царей. Это была его третья и последняя поездка в Верхний Египет.

Бельцони поселился «в своей могиле» — открытой им гробнице Сети I. Несколько недель он вел бессистемные раскопки в Долине царей, собирая все, что попадется под руку. Главной его находкой стала великолепно сохранившаяся статуя сидящего фараона Аменхотепа III, высеченная из черного гранита (ныне находится в Британском музее).

В марте 1920 года Бельцони вернулся в Лондон. Некоторое время он путешествовал по европейским столицам, посетив, в частности, Петербург. 1 мая 1821 года в Лондоне на Пикадилли Бельцони организовал выставку своих египетских трофеев, которая имела у публики бешеный успех. Специально к ее открытию Бельцони выпустил книгу «Рассказ о работах и новых открытиях в пирамидах, храмах, гробницах и при раскопках в Египте и Нубии», которая и сегодня читается как приключенческая повесть.

Только в первый день работы выставку посетило 1900 человек. Ее гвоздем стали экспонаты из гробницы Сети I, статуя богини Сехмет с львиной головой, мумии, папирусы, терракотовые статуэтки из Файюма. После закрытия выставки часть ее экспонатов была распродана по довольно высоким ценам. Часть коллекции Бельцони пополнила египетскую галерею Британского музея.

Всего Бельцони провел в Египте пять лет и за это время, по его собственным словам, «перевернул его вверх дном». После своей прогремевшей на всю Европу и мир выставки он отправился в новое путешествие — на поиски истоков Нигера. Это было последнее предприятие неутомимого авантюриста. В 1823 году он умер (по другим данным — был убит) неподалеку от Тимбукту, близ деревни Гвато.

Проникновению в историю Древнего Египта долгое время препятствовал барьер египетской письменности. Ученые с давних пор пытались прочесть египетские иероглифы. В их распоряжении имелось даже древнее пособие «Иероглифика», написанное во II в. н. э. уроженцем Верхнего Египта Гораполлоном, а со времен Геродота было известно, что египтяне пользовались тремя видами письма: иероглифическим, иератическим и демотическим. Однако все попытки с помощью трудов древних авторов одолеть «египетскую грамоту» оставались тщетными. Лишь гораздо позднее стало ясно, что Гораполлон написал свою книгу без знания дела, хотя в ней и содержатся некоторые верные положения. В конце концов, к началу XIX столетия вся работа по дешифровке египетских иероглифов зашла в тупик, и один из весьма авторитетных ученых во всеуслышание должен был признаться, что это — неразрешимая проблема.

Но был человек, который придерживался иного мнения: Жан Франсуа Шампольон (1790–1832). Знакомясь с его биографией, трудно отделаться от ощущения, что этот гениальный французский лингвист приходил в наш мир лишь для того, чтобы дать науке ключ к расшифровке египетских иероглифов. Судите сами: в пять лет Шампольон без посторонней помощи научился читать и писать, к девяти годам он самостоятельно освоил латынь и греческий, в одиннадцать — читал Библию на древнееврейском языке, в тринадцать — начал изучать арабский, сирийский, халдейский и коптский языки, в пятнадцать — стал заниматься персидским языком и санскритом, а «для развлечения» (так он написал в письме к брату) — китайским. При всем при том в школе он учился плохо, и из-за этого в 1801 году его старший брат увез мальчика к себе в Гренобль и взял на себя заботу о его воспитании.

В возрасте семнадцати лет Шампольон стал членом Академии в Гренобле, где в качестве вступительной лекции прочел введение к своей книге «Египет при фараонах». Египтом он начал интересоваться еще в возрасте семи лет. Однажды ему в руки попала газета, из которой он узнал, что в марте 1799 года некий солдат из экспедиционного корпуса Наполеона нашел близ Розетты — небольшой египетской деревни в дельте Нила — «плоский базальтовый камень величиной с доску письменного стола, на котором были высечены две египетские и одна греческая надпись». Камень переправили в Каир, где один из наполеоновских генералов, страстный любитель-эллинист, прочел греческую надпись на камне: в ней египетские жрецы благодарили фараона Птолемея I Епифана за оказанные им на девятом году его Царствования (196 г. до н. э.) благодеяния храмам. Чтобы прославить царя, жрецы решили воздвигнуть его статуи во всех святилищах страны. В заключение они сообщали, что в память об этом событии на мемориальном камне высечена надпись «священными, туземными и эллинскими буквами» Анонимный автор газетной заметки завершал свою публикацию предположением о том, что теперь «при помощи сопоставления с греческими словами можно расшифровать египетский текст».

Эта мысль глубоко запала Шампольону в душу. Сохранилось свидетельство одного из его учителей, что еще в юном возрасте Шампольон поклялся расшифровать египетские иероглифы («Я их прочту! Через несколько лет когда буду большой!»). Как бы то ни было, Шампольон с тех пор внимательно читал все, что до него было написано о Египте. В конечном счете все, что бы он ни изучал, все, что бы ни делал, чем бы ни занимался, было связано с проблемами египтологии. Он и за китайский язык взялся только для того, чтобы попытаться доказать родство этого языка с древнеегипетским. А летом 1807 года Шампольон составил географическую карту Египта времен фараонов. Он также познакомился со множеством неопубликованных материалов, подлинными египетскими папирусами из частных коллекций и копией текста Розеттского камня. После краха наполеоновской экспедиции в Египет и капитуляции Александрии сам Розетгский камень попал в Британский музей в Лондоне. Но французской Египетской комиссии удалось вовремя снять с него копию, которая была доставлена в Париж.