Последнее правило: Никогда, ни при каких обстоятельствах не сообщайте любимому мужчине о своей профессии антисвахи.

Это гарантированный способ потерять его. Навсегда.

Переоборудованный заводской цех сверкал огнями и чистотой; звучала музыка в стиле фьюжн. Модельеры носились по раздевалке, лихорадочно что-то доделывая, поправляя и желая друг другу удачи (или наоборот – некоторые стычки соперников позабавили бы телезрителей), большинство из них казались безумными.

Вжавшись в угол, я протянула Лиззи первую пару туфель. Каким-то чудом ее размер обуви почти совпадал с размером сбежавшей манекенщицы.

– Почти подходит, – повторяла она, втискивая ступню девятого с половиной размера в туфли девятого размера на высоких шпильках. – Почти. У нас получится, правда, Шейн?

Я кивнула с улыбкой, удивляясь тому, как быстро желчная вражда превратилась в некое подобие товарищеских отношений. Мишель дрожащей рукой взял меня за плечо:

– Пора. Вы готовы? Мы готовы? Боже, и с какой стати я решил, что гожусь для такого дела? Господи, Господи, Боже…

Фаррен обнял его, успокаивая:

– Ш-ш. Хватит. Не время нервничать – тебе ведь тоже придется гулять по подиуму, так уж заведено в этом шоу. Так что отправляйся блистать, малыш.

Мишель благодарно обнял его и расправил плечи.

– Ты прав. Я смогу. Шейн, проверь, чтобы сумка…

– Знаю, знаю, – простонала я. – Все туфли и сумки у меня. Мы справимся. Иди уже, гордость наша.

Поправив напоследок вырез платья на Лиззи, он побежал к остальным участникам, которые выстраивались на сцене в ряд перед камерами и зрителями.

Кстати, о камерах… Я взглянула на часы. Мелисса и Тони должны были прибыть с минуты на минуту. Завершающий акт нашего плана должен был состояться здесь же. После этого Тони навсегда откажется от Мелиссы, а я со спокойной душой завершу карьеру антисвахи, прибавив к своему послужному списку последнюю блистательную победу.

Как ни странно, эта мысль не приносила ни капли радости.

Увидев, что я тоже дрожу от волнения подобно Мишелю, Фаррен отправил меня в зрительный зал.

– Все равно я справлюсь гораздо лучше тебя, Шейн, – сказал он.

Лиззи засмеялась, но по-доброму:

– Сколько людей, столько и талантов, Фаррен. Ты бы видел, какая в бутике «Сенсьюэлити» шикарная обстановка. Это все Шейн.

Я уставилась на нее, едва не рухнув от удивления.

– Ты заметила? Мне казалось, бутик тебя вообще не интересует.

Она бесстрастно пожала плечами – даже это у нее выходило с большим изяществом.

– Не всю же жизнь шляться по магазинам. Мне нравится «Сенсыоэлити», и я надеюсь, что когда-нибудь мы вместе там поработаем. Но если мой первый опыт в модельном бизнесе выльется во что-нибудь более перспективное – возражать не буду…

Я улыбнулась, подняв большие пальцы в знак одобрения, и отправилась на передовую. Лиззи, несмотря ни на что, была в своем репертуаре – значит, мир еще не перевернулся с ног на голову.

Стоя у бокового входа в раздевалку, я внимательно разглядывала толпу. Мелиссы пока видно не было, зато была миссис П., сидевшая рядом с Беном, и…

Что? Миссис П. и Бен?

Бен поднял глаза и наткнулся на мой удивленный взгляд. Потом наклонился к миссис П., прошептал ей что-то, встал, пробрался к проходу и направился прямиком ко мне.

Застыв на месте, я молча наблюдала за ним. Он взял меня за руку и завел в укромное местечко за грудой складных стульев.

Я растерялась. Бен улыбнулся:

– Шейн, я хотел сказать тебе… ты должна знать… Тьфу, черт! Сначала я вот что сделаю… – И с этими словами привлек меня к себе – очень медленно, давая возможность сказать «нет».

Я не сказала – впрочем, не смогла бы, даже если бы захотела, потому что голос меня не слушался, – и он поцеловал меня.

Долго-долго.

Когда мои ноги уже совсем подкосились, ко мне, наконец, вернулся рассудок – в достаточной степени, чтобы вспомнить, где мы находимся, и отстраниться.

– За… – Нет, так не пойдет – слишком дрожит голос.

Я попыталась произнести то же самое, но более твердо:

– За что?

– За то, что я до смерти соскучился по тебе, и очень сожалею о своей лжи, и очень надеюсь на твое прощение, – сказал он. – Я не забыл сказать, что соскучился?

Я кивнула.

– Я скучал и по твоей овцеподобной собачке, – со смехом признался он. – Недавно набрал в поисковике Интернета слово «чихумопу». Как тебе это нравится?

Я улыбнулась:

– Одного этого уже хватило бы, чтобы простить тебя.

Бен посерьезнел.

– Шейн, я понимаю, нам нужно во всем разобраться. И очень сожалею о своем поступке. Скажи, что дашь мне шанс.

Набравшись смелости, я кивнула:

– Да. Да. Конечно, дам. Я… я тоже соскучилась.

Ответом на мое признание стал еще один поцелуй.

– Я с ума схожу по тебе. Проблема была лишь в твоей профессии «антисвахи». Мне трудно принять ту ее часть, которая подразумевает ложь и обман. Но это моя проблема. И я решу ее. Если тебе действительно нравится заниматься этим, то, может быть, ты поможешь мне понять…

Я оборвала его:

– Не беспокойся. Антисваха в официальном порядке подает в отставку. По крайней мере, одна проблема исчерпана.

Он снова поцеловал меня – так сладко, что я едва не начала испускать пар. В ушах зазвенело, и это было похоже на… чей-то кашель?

Оглянувшись через плечо, я увидела Мелиссу. «О нет».

– Шейн, извини, что отрываю, но нам срочно нужно поговорить. Кажется, я не готова публично унизить Тони перед телекамерами. Дело в том… на самом деле мне, наверное, все-таки хочется выйти за него замуж.

Я наблюдала, будто в замедленной съемке, как Бен изумленно взглянул на Мелиссу и с отвращением на лице повернулся ко мне:

– Значит, ты в отставке? Но собираешься опозорить какого-то беднягу на всю страну? Это называется «уйти в отставку»?

Он опустил руки и отстранился; я хваталась за него, пытаясь остановить.

– Нет, ты не понял! Это последняя клиентка. Просто нам пришлось кое-что доделать… колыбель не помогла, пьянка в семейном ресторане – тоже, да еще этот таксист с иголками… ну, в общем.

Насупившись, Бен шагнул назад – от меня.

– Да, ты права. Я, наверное, чего-то не понимаю. Я весь извелся, думая, что ты считаешь меня лжецом. Так кто же из нас больший лжец?

– Нет, Бен. Бен, подожди. Позволь все объяснить, – умоляла я.

Но он лишь молча покачал головой и ушел, покидая зал. И мою жизнь тоже. Опять. Мелисса виновато кусала губы.

– Кажется, я не вовремя? – спросила она.

Пока Мелисса разъясняла причины своего внезапного прозрения, обещая пригласить на помолвку, наступило время начала показа. Миссис П. помахала мне, приглашая сесть рядом – на освободившееся место Бена.

– Что случилось, милая? Ты в порядке? – прошептала миссис П.

В одеянии из светло-зеленого шифона она была ослепительна.

– Да, все нормально, – соврала я.

А чего стыдиться? Ложь ведь мое призвание.

– Потом сообщу тебе хорошую новость насчет моих налогов. – Заиграла музыка, погас свет, и нашему взору предстали коллекции подающих надежды молодых дизайнеров, выражавшие их представления о прекрасном.

Среди них попадались и ужасные, и восхитительные. И вот настала очередь Мишеля. Заключительный выход Лиззи в серебристом платье вызвал у публики изумленные возгласы.

Мишель был единственным, кому аплодировали стоя.

Я сидела и плакала, объяснив это радостью за Мишеля в ответ на вопрос миссис П. Та явно не поверила, но у нее не было времени на допрос с пристрастием: судьи объявляли результаты.

Одно за другим они произносили имена финалистов. И вот на сцене оказались девять будущих модельеров, которые, пребывая в экстазе, обнимали себя и друг друга.

Отсутствие Мишеля бросалось в глаза.