Всадник пришпорил лошадь, и Нэйтан от неожиданности упал на колени. Он едва успел вскочить на ноги, как лошадь поскакала быстрее, и миссионер снова рухнул. Вскоре кавалькада скрылась в облаке пыли.

Элайза беспомощно обмякла.

– Куда его ведут? – спросила она.

– Наверно, в Кэмп-Гилмер. Это недалеко от Лоуренсвилла, – ответил Уилл.

Учительница все смотрела на дорогу, но ничего не видела, кроме столба красной пыли.

– Это несправедливо! – взмахнула Элайза кулаками. – Все это вопиющая несправедливость!

– Так оно и есть.

Свадьба продолжилась, но уже без прежнего веселья.

Пурпурный отсвет заходящего солнца сгустился под деревьями плантации Семь Дубов. Господский дом был громоздким, деревянным, двухэтажным, а изнутри выкрашенным в ослепительно белый цвет. Спереди и сзади располагались веранды, а над фронтоном – балкон, вынесенный вперед и покоящийся на колоннах. Жалюзи на окнах были раскрашены в яркие цвета.

Фиби осмотрелась по сторонам, проявляя особый интерес к хозяйственным постройкам. Насчитала две кухни, а в третьем домике, должно быть, находилась коптильня. Пожалуй, поместье Семь Дубов было ничуть не меньше, чем Гордон-Глен. Фиби привстала с сиденья, чтобы получше рассмотреть свое новое место жительства.

Она была взволнована и в то же время напугана. Внутри все так и сжималось, будто там спрятался маленький цыпленок, вокруг которого кругами ходит лисица. Подумать только, Фиби больше не принадлежит мастеру Уиллу! Она – приданое. Ее отправили сопровождать мисс Темпл в ее новую семью. Ради такого случая Фиби нарядилась в новое платье, сшитое из настоящей ткани, купленной в лавке. Обулась она в башмаки с медными носками, а все свои пожитки связала в аккуратный узел.

Фиби украдкой посмотрела на Дье, ехавшего верхом рядом с коляской. Чего это он на нее совсем не смотрит? Если бы он ей хоть раз улыбнулся, она бы не боялась так сильно.

Коляска остановилась перед домом. Фиби взяла узел и прижала его к груди. Мастер Клинок спрыгнул на землю, помог спуститься молодой госпоже. Фиби топталась рядом, не зная, куда ей деваться. Она с надеждой посмотрела на Дье, но тому, видно, было не до нее – он внимательно смотрел на мастера Клинка, словно ожидал какой-то команды.

– Проследи, чтобы сундуки моей жены занесли в дом, – сказал ему Клинок, нежно глядя на мисс Темпл. – А потом отведешь малютку Фиби туда, где она будет жить. Вы оба нам сегодня больше не понадобитесь.

– Фиби – моя служанка, – сердито воскликнула Темпл. – Я сама буду решать, понадобится она мне или нет.

Фиби знала по опыту, что, когда у молодой мисс так сверкают глаза, добра не жди.

Вообще-то мисс Темпл всю дорогу вела себя как-то странно. Не иначе как на мужа разозлилась. Помалкивала, рта почти не раскрывала.

Зато он так и сиял улыбкой, когда смотрел на свою молодую жену.

– Конечно, – сказал он. – Решай сама.

Хоть он и уступил, мисс Темпл все равно не смилостивилась.

– Ты мне больше не нужна, Фиби, – важно сказала она. – Можешь идти с… Дьетерономи.

– Слушаюсь, мэм.

Фиби присела, как положено, но Темпл уже отвернулась от нее.

Дье подвел ее к домику и распахнул дверь. Всю ночь он приводил жилище в порядок. Начисто подмел земляной пол, расставил все по местам, но хижина все равно была убогой. Одним словом – лачуга раба. В углу открытый очаг, в другом – соломенная постель, посередине – грубый деревянный стол и пеньки вместо стульев. Единственная красивая вещь – кресло-каталка, старый мастер Стюарт отдал его, когда сиденье лопнуло. Дье залатал дыру, и теперь сидеть вполне можно, если не ерзать – иначе заноза в задницу воткнется.

– Тут, да? – спросила Фиби, оглядываясь.

– Да… – Дье помялся, потом шагнул внутрь. – Темновато. Дай-ка я свечу зажгу.

От пламени свечи в середине комнаты стало светлее, зато углы погрузились во мрак. Фиби робко шагнула вперед, прижимая к себе узелок. Дье смотрел на нее, внутри у него все сжималось.

– Фиби…

Но тут она посмотрела на него своими глазищами, и он запнулся.

– Что-нибудь не так? – с любопытством спросила она, склонив голову набок.

– Нет… то есть да… – Он собрался с духом. – Мастер Клинок разрешил, чтобы ты была моей женщиной.

Она смотрела на него так доверчиво и невинно.

– Ты попросил его?

– Нет. – Дье отвернулся. – Но он сам догадался. Не стал ждать, пока я его попрошу. Я знаю, ты еще слишком молода…

– Нет, я уже женщина.

Она шагнула к нему, посмотрела с нетерпением и надеждой.

– Я очень хочу быть твоей женщиной, Дье.

– Ты сама не знаешь, что говоришь.

От ее слов сердце у него заколотилось, как сумасшедшее.

– Нет, знаю. – Она уверенно улыбнулась. – Я много ночей лежала, не спала, слушала, как мама с папой радуют друг друга. Я все про это знаю. Сначала папа дышит часто-часто, потом мама начинает тихонько стонать. Я даже трогала себя и… это было приятно, – смущенно призналась она. – Ты тоже должен меня там потрогать. Я ужасно долго ждала. – Она придвинулась к нему. – Ну, пожалуйста…

Этого вынести он уже не мог. Дье прижал ее к себе и весь затрепетал.

– Я тоже давно тебя хочу, – сказал он. – Все ждал, ждал, пока ты подрастешь.

– Вот я и подросла.

Она положила на пол узелок с вещами, чтобы можно было обниматься без помех.

Дье не был уверен, что она такая уж взрослая, но поделать с собой ничего не мог.

– Жалко, я не слышал, как священник сегодня святые слова говорил. Вот бы нам с тобой пожениться по-настоящему. Что это такое – прыгать через метлу?

– Неважно, метла или не метла. Я буду твоей женщиной до самой смерти.

Дье не стал ей больше ничего говорить. Он был образованным негром и знал, что рабы женятся не по-настоящему. У них свой ритуал – молодые перепрыгивают через метлу, да и дело с концом. Но ему хотелось, чтобы их союз был освящен более красивым и торжественным ритуалом.

Он любил ее. Ее нежность, ее невинность. Откуда этой девочке было знать, какая жгучая страсть испепеляет его изнутри. Узнает – испугается.

Он отстранился и посмотрел на нее – губы у нее были влажными от поцелуев.

– Ты совсем еще девочка, Фиби. – Голос его дрожал, а пальцы сами тянулись к ее пухлой щечке. – Ты и женщина, и ребенок. Ты очень красивая.

Она нахмурилась, обиженно поджала губы и решительно стянула платье через голову. Застыв на месте, Дье смотрел на ее смуглое обнаженное тело, на юные груди, налившиеся соком за последние месяцы.

– Дье, потрогай меня, ну пожалуйста, – прошептала она.

Он не мог. Боялся, что не справится с собой, лопнет на месте от желания.

– Давай же, я хочу, – сказала она.

Взяла его за руку, положила себе на грудь. Дье почувствовал, как дрожит ее нежное тело, но его самого колотило куда сильней. Он боялся только одного – что не выдержит и набросится на нее. Поэтому медленно, очень медленно он стал гладить ей груди, хотя ему хотелось смять ее в объятиях, ворваться в ее юную горячую плоть.

Фиби подалась навстречу его рукам, они скользнули по ее стройной талии, упругим ягодицам. Глаза ее смотрели на него не отрываясь, их выражение было одновременно радостным и удивленным. Когда пальцы Дье наконец мягко коснулись внутренней поверхности ее бедер, Фиби, вздохнув, судорожно припала к нему.

– Да, там, – прошептала она, и взгляд ее вспыхнул желанием. – Дье, я тебя хочу.

Он все еще колебался, не уверенный, представляет ли она, что будет дальше. Но тут ее рука опустилась и обхватила пальцами его упругую плоть. Дье застонал, и выдержка окончательно его оставила. Он подхватил Фиби на руки, отнес на соломенную подстилку и быстро сорвал с себя одежду.

Осыпая ее лицо лихорадочными поцелуями, он прошептал:

– Я постараюсь не делать тебе больно. Правда, постараюсь.

На самом деле он знал, что в первый раз ей все равно будет больно. Ничего, зато потом он все исправит.