Старик Аристарх Владимирович Кацауров завещал похоронить себя по гражданскому обряду. Он даже наметил себе место для могилы: на опушке березовой рощи, где пас коров.

Однако братья Кацауровы решили, что это желание отца должно быть нарушено, потому что никого и никогда в их роде не хоронили без священника. Они пригласили попа из Угрюмова и устроили вынос по церковному обряду. Вместе со священником пришли старики и старухи просто поглядеть на похороны. Приехал в тележке и Скороходов с сыном Петром. Он считал адмирала своим приятелем с тех пор, как выменял у него пару звучащих тропических раковин на гусака.

Джек пришел прямо на кладбище и стал в стороне. На рукаве у него был надет кусок черной материи, как это делали в Америке фермеры в знак траура.

Когда адмирала закопали, старший сын его Валентин сказал речь. Он говорил о том, каким замечательным мореплавателем был его отец, как до революции он командовал целой эскадрой броненосцев, а после революции пас двух коров и телку. Дальше Валентин отметил, что Советская власть во внимание к заслугам отца оставила ему имение, которым теперь должны пользоваться дети. Закончил Валентин на том, что если бы отец его умер в Москве, его хоронили бы непременно с оркестром.

Все начали сморкаться и утирать глаза. Татьяна, которая стояла тут же и тихо плакала, пригласила Скороходовых и Джека в усадьбу закусить.

Джек сначала не хотел идти, но потом у него появилась какая-то мысль, и он пошел.

Во флигеле, в столовой, против камина, был накрыт большой стол. Гости начали есть пирог, а братья Кацауровы принесли глобус и показывали, в каких морях и океанах плавал их отец. Во время этих рассказов Джек молчал, а потом встал и заявил, что хочет сделать предложение.

Братья испугались не на шутку. Они решили, что Джек в такой неподходящий момент опять заговорит о свадьбе. Но Яшка имел совсем другое в виду. Он сказал, что в Починках образовалась коммуна «Новая Америка», устав которой уже утвержден. По плану хозяйства намечается развести кур и держать коров в одном помещении. И вот он предлагает Кацауровым сдать усадьбу в аренду. И для них и для коммуны это будет выгодно: коровник в Кацауровке большой и есть теннисная площадка, окруженная сеткой. На ней можно поместить кур. О цене столковаться легко. Слово за Кацауровыми.

Братья Кацауровы переглянулись и не знали, что отвечать. Конечно, выгодно было принять предложение, но Валентин сообразил, что Джек не даст им бездельничать и целыми днями играть в теннис. Поэтому, немного подумав, он ответил:

— Нет, уж освободите нас от коммуны. Все-таки теперь свой угол есть. А потом, хоть это мелочь, но недопустимо, по-моему, на теннисной площадке кур разводить.

— Породистых, — сказал Джек многозначительно. — Мы плимутроков разведем или виандотов.

— Это все равно, — подхватил младший Кацауров, Анатолий. — Как вы не понимаете: благородная игра в теннис — и вдруг куры! Я убежден, что покойному отцу это было бы очень неприятно. Нет, этот номер не пройдет.

— Правильное решение, — сказал Петр Скороходов важно. — Дело в следующем: коммуны эти в городе придуманы, за письменным столом. Нельзя народ соединять, если он врозь работать хочет. Все равно — «Новая Америка» или старая, придется ее через год ликвидировать за долги.

— Посмотрим, — сказал Джек задорно. — Еще неизвестно, кто ликвидируется. Через три года мы весь район американской пшеницей засыплем и молоком зальем…

Скороходов захохотал, но сейчас же вспомнил, что он на похоронах, и сделал вид, что закашлялся.

Пока шел этот разговор, Татьяна вышла на минутку из комнаты и возвратилась, неся в руках книгу. Это был «Робинзон».

Страшно покраснев, она протянула книгу Джеку и просила его принять «Робинзона» в подарок, на память о покойном отце.

Джек смутился, но книгу взял и поблагодарил.

Из Кацауровки Джек ехал в тележке вместе со Скороходовым. Павел Павлович сам предложил его довезти, сказал, что у него есть важный разговор. По пути все время говорил о том, что напрасно Джек ввязался в коммуну. Такой работник, как он, сумеет и без помощи других деньги заработать. На это Джек не ответил ему ни слова.

Джек вылез из тележки у своей избы, но Скороходов и тут его в покое не оставил. Зашел в избу и стал в присутствии Пелагеи уговаривать посеять на будущий год сообща пять гектаров «вирджинии». При этом божился, что продаст табак с выгодой на Нижегородской ярмарке, а прибыль разделит пополам.

Джек не стал оспаривать проекта Скороходова, а просто ответил отказом. Развернул «Робинзона» и принялся читать, начиная с первой страницы.

Тогда Скороходов вдруг переменил тему разговора:

— Ну, хочешь, Яш, я за тебя Танюшку Кацаурову просватаю? Ведь братья-то ее у меня во где сидят, в кулаке. Они у меня на похороны пятьдесят рублей заняли.

Пелагея начала возражать против такого брака. По ее мнению, Татьяна была невеста неподходящая: из господского рода и ростом мала. Джек только открыл рот, чтобы высказаться по этому поводу, как вдруг заметил, что в «Робинзоне» лежит записка. Ага! Значит, Татьяна Кацаурова передала ему книгу со значением. Она что-то хотела сообщить ему.

Незаметно Джек прочел набросанные карандашом строчки:

Прочитавши записку, Джек тихонько свистнул.

— Ну, так как же? — спросил Скороходов и обнял его за плечи. — Идет, что ль? Я тебе свадьбу устрою и посаженым буду. А ты из коммуны выходи, и табак разведем вместе.

Джек поднялся во весь рост.

— Скороходов, — сказал он весело, — можешь ты повернуть голову налево?

— Ну да, могу, — ответил Скороходов и повернулся.

— Что же ты теперь видишь?

— Да ничего не вижу. Вот только дверь одну.

— Правильно, дверь. Теперь надень картуз и ступай в эту дверь. Да приготовь к новому году пятьсот рублей. А то я тоже с клещами приеду.

Скороходов не понимал американских шуток, а потому только захохотал и не двинулся с места. Тогда Джек просто сказал ему, чтобы он убирался из избы и больше не приходил. Скороходов надел картуз и закричал:

— Ну хорошо, вспомню я…

Однако фразы не кончил и вылетел за дверь.

Пелагея долго ворчала на Джека за то, что он обидел доброго человека. Но Джек хорошо знал, что делал. Скороходов со своими советами был теперь ему не нужен.

А все-таки в Кацауровку Джек на другой день не пошел.

Когда копали картошку, Джек объявил по деревне, что коммуна скупает картофельную ботву по гривеннику за воз. Крестьяне подивились на чудачество Джека, но велели бабам и ребятам ботву не разбрасывать, а собирать ее при дороге. Коммунары выехали с подводами и за один день перевезли всю ботву на двор к Восьмеркиным. Ботва лежала на огороде огромной темной кучей и вызывала возмущение Пелагеи. Старуха считала, что из ботвы проку уж никакого быть не может.

Тут же на краю огорода Восьмеркиных ребята по указанию Джека начали рыть яму. Это была первая общая работа коммунаров, и прошла она дружно, без единой заминки. Ребята рвали лопаты друг у друга из рук и ни на минуту не прекращали работы, пока наконец Джек не сказал:

— Довольно, товарищи. Ведь не колодец роете.

Яму выстлали внутри соломой и прутьями. После этого начали рубить картофельную ботву сечками, как капусту. Изрубленную ботву свалили в яму, утрамбовали, а сверху прикрыли соломой и досками.

Получилась силосная яма, о которой раньше не имели никакого представления в Починках. Джек разъяснил, что из картофельной ботвы весной выйдет хороший корм для коров. Но в это никто не хотел верить.

Как-то Николка Чурасов, которому поскорей хотелось наладить общее дело, предложил сливать излишки молока в железный бидон и отправлять на продажу в город. Но Джек подсчитал, что это невыгодно, и посоветовал выделывать творожные сырки. В избе у Капралова была устроена примитивная сыроварня, и в город отправили с Сережкой Маршевым двести сырков. Всю партию закупил кооператив, и коммуна получила новый заказ. Это было первое выступление «Новой Америки» на внешнем рынке.