Он поднялся и быстро вынырнул наружу. Ильин посидел, глядя, как голубой овал входа пересекают пухлые облака, потом выбрался вслед за Воздвиженским. Старик обернулся к нему и сказал:

— Знаете, нашло что-то сентиментальное. Старость не радость, как видите…

— Да я сам, знаете, чуть не…

— Ну ладно, будет. Вы хорошо помните летописи? Может быть, что-то из житийной литературы?

— К сожалению, не очень… А насчет житий — вообще…

— Меня больше всего интересует личность Антония, основателя лавры, о котором говорится в Киево-Печерском патерике. Там, помнится, были указания на его житие. Но в мое время, когда я учился, оно было уже утрачено.

— Ха! — Ильин чуть не подскочил на месте. — Так ведь я могу вам человека представить, который это житие наизусть знает — он мне сам говорил… Старообрядец из семнадцатого века, тот, что вместе со мной сюда попал. В его эпоху это житие, видимо, еще существовало…

— А как зовут его?

— Иван. То есть… то есть Антоний. — Теперь Ильин чуть не сел прямо на кучу глины, вынутой из пещеры. — Так он ведь на Афон собрался…

Воздвиженский посерьезнел и, требовательно глядя на Виктора, сказал:

— Так что же вы молчали-то?! Антоний Печерский, по сведениям патерика, действительно был на Афоне, прежде чем основал первый русский монастырь! И что это с памятью у вас, сударь, — то Иван, то Антоний…

— Он постригся здесь… У Иоакима, епископа Новгородского.

— И старообрядец к тому же? — На щеках Воздвиженского появились багровые пятна. — Да вы понимаете, что это значит? Это человек, который даст монастырю сугубо национальное направление! Старообрядцы, с их враждой ко всему иноземному… А говорили, что в случайной компании сюда угодили! Эх вы, «никакого исторического смысла», «просто физическая реальность»… Где он, ваш Антоний?

— В Десятинной церкви псаломщиком служит…

Ильин стоял перед горой узлов и туесов, громоздившихся у входа в пещеру, и решительно говорил:

— Ни в коем случае не возьму, Варфоломей Михайлович! Можно подумать, вы меня в кругосветное путешествие снаряжаете. Еще раз повторяю: через двадцать дней я — кровь из носу! — должен быть в вашем кратере.

— Кто вам сказал, что обязаны все это съесть? Не забывайте: по меньшей мере неделю вы потратите на подъем по Ворскле до волока на Донец. Придется нанимать гребцов или бурлаков, а они в еде ох как проворны. Потом, учтите, в хазарских землях вы за деньги ничего не купите. Кочевники предпочитают обмен товара на товар. Вот и сторгуете себе лошадей…

— Да я кафтан малиновый отдам…

— На такую диковину они не клюнут. Это не викинги, склонные к щегольству… Кстати, если уж вы непременно хотите что-то дать в возмещение этого добра — оставьте мне кафтан. Я хоть иной раз облачусь в него, налью винца, почитаю Платона — все представишь себя ближе к дому…

— Идет, — повеселел Ильин. — Тогда поутру погружаюсь и…

— Оружие есть? — озабоченно перебил Воздвиженский.

— Есть, — Виктор показал ладонь.

Оба рассмеялись.

— Знаете, Виктор Михайлович, у вас тоже имеется шанс стать героем какой-нибудь былины.

— А что, могут напасть? — посерьезнел Ильин.

— После разгрома каганата там сейчас кочуют разбойные племена, вроде того, что возглавлял Сол-свистун.

— Вовремя вы про него вспомнили, Варфоломей Михайлович, — обрадовался Ильин. — Я совсем забыл вас расспросить, что это за язык свиста — он был широко распространен у хазар?

— Да, особенно часто его применяли в войске… А почему это вас заинтересовало?

— Чем больше узнаю, тем сильнее поражаюсь емкости былинных символов. Ведь вот Соловей-разбойник свистит по-змеиному, да еще сидит на двенадцати дубах. Раньше я вокруг этого места столько кружил в своей диссертации, но так и не смог что-то вразумительное сказать. А теперь, с этими двенадцатью коленами, все на место встает… Кстати, вы ведь обещали найти в Библии цитаты, относящиеся к потерявшемуся племени Данову…

Схимник молча прошел к сундучку с книгами, достал из него тяжелый фолиант и раскрыл у выхода, чтобы свет падал на пергамент. Быстро найдя место из книги Бытия, которое прежде цитировал, показал Ильину. Тот с восхищением сказал:

— Ну и память у вас!.. Скажите, а есть в Библии еще места, сходные по смыслу?

— Сколько угодно. Правда, этот славянский перевод не полон — в еврейском тексте Библии далее говорится, что символом Дана будет яхонт, а цвет его знамени — голубой, нарисована на нем змея… Теперь открываем книгу Числа, глава двадцать первая: «И сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя». Ну и, наконец, слова Христа из Евангелия от Иоанна, глава третья: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно быть вознесену Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную».

— Из Евангелия я знаю, — сказал Ильин. — Мне Добрыня показывал.

— Он до таких тонкостей дошел? — удивился Воздвиженский.

— Подсказали, говорит… Сам-то он, насколько я понимаю, больше мечом владеть горазд, на коне ездить. Всадник, одним словом.

— Заблудившийся всадник, — с горечью сказал схимник.

— Почему же заблудившийся? — возразил Ильин. — Он идет прямым путем, знает, чего хочет…

— Если Север не сумел предугадать исхода борьбы, значит, он давно уже сбился с дороги… Когда я был в хазарском рабстве, не раз слышал предание о том, что Дан в давние-давние времена оседлал дорогу, по которой огнепоклонники совершали паломничество в страну вечного льда. Что это? Я думаю, речь идет о той эпохе, когда предки хазар вышли к Каспию и на Волгу и пресекли общение между славянством и индоиранцами.

— В ваших соображениях что-то есть… В былинах и сказках богатыри бьются со Змеем, чтобы освободить воды, запечатанные им. Не о морском ли пути в Индию и Иран идет речь?..

— В Итиле я разговаривал с индийскими купцами. Они передавали, что их предки приходили в Иран — когда он еще не был захвачен мусульманами, — и вместе с персами шли к вечным снегам Кавказа, чтобы принести жертвы богу Агни, борющемуся с мировым Змеем. Они жгли нефть…

— Агни — Огонь, бог огня… Все совпадает. И то, что приходили на Кавказ — северный предел Иранской державы… Дальше-то дорога действительно была перекрыта… А снеговые вершины стали как бы заменой страны вечного льда… Торир говорил мне, что скандинавы верят в ледяной остров Туле, жилище богов…

— Вот видите, сколько интересных материй для вашей научной работы. Может, для того вас сюда и ввергла судьба, чтобы вы затем человечество к познанной истине приобщили… Чтобы заблудившемуся всаднику путь указали…

— Да, былины теперь надо в корне пересмотреть, очистить от наслоений. Там ведь, что ни строчка, то намек на истинные события. Вот, скажем, в рассказе об Илье Муромце — сначала князь Владимир заключает его в темницу, а затем выпускает, когда приходится все силы бросать на борьбу со Змеем. Это ведь искаженный пересказ истории Святополка — с той разницей, что Владимир тут уже полуположительный персонаж… Да и не только былины — все древнерусское искусства в новом свете теперь предстает. Взять, к примеру, такой вопрос, над которым я голову ломал: почему именно в Новгородской школе иконописи излюбленным сюжетом было «Чудо Георгия о змие»? Да и вообще конные святые — Федор Тирон, Федор Стратилат, Мина, Димитрий Солунский — это, как правило, работа новгородских иконописцев. Как-то сие не находило сколько-нибудь убедительного объяснения. Теперь понимаю: Новгород единственная из земель Руси, где вече победило князя, демократия восторжествовала над деспотией. А поскольку с вечем тесно связаны волхвы, это означает и победу языческого духа терпимости над тоталитарным учением. Конечно, в форме идеограммы, зеркально перевернутой христианской церковью. Впрочем, не только былины теперь можно переосмыслить. Те же духовные стихи взять, что в будущие века слепые старцы по Руси разнесут: один из главных сюжетов был о Егории Храбром. Своего рода церковная контрпропаганда. Это же в закодированном виде восхваление деятельности Ярослава. В крещении он Георгий, и именно по его приказу по всей стране введут празднование дня святого Георгия. Для того, чтобы легитимизировать, проще говоря узаконить дом Ярославов, всадника, популярного в языческой среде, отожествят с христианским патроном великого князя. Благо выдумывать ничего не надо греки уже проделали это в Каппадокии…