Тут же рядом с его босыми ногами откинулась панель, и вверх с вращательным движением начала подниматься стойка видеофона, высотой почти в три фута. Когда она с легким щелчком остановилась, Зак уселся на стул и набрал номер на ее передней панели с помощью указательного пальца правой, настоящей руки.

Экран, размером с обычную тарелку изменил свой цвет с серого на черный, а из динамика раздалось:

– Отгадай, кто это?

– Ну, давай, давай, Базино, соедини меня с Кортни.

– А ты сразу узнал мой голос, скажи, Зак? – спросил его черный экран. – Я все еще практикуюсь в маскировке своего голоса. Мне даже удалось обмануть одно из наших портативных устройств по расшифровке голосов…

– Занимайся своей практикой в тайне, у себя дома, молодой человек, – посоветовал ему Зак. – А сейчас Корт ожидает меня.

– Да, это так, – согласился дежурный по коммутатору. – А хочешь услышать, как я подражаю Милли Московиц, признанной королеве пластиковых дисков? Мне удается извлекать сочный женский голос, и у тебя не будет даже тени сомнений, что ты слышишь женщину. Это…

– В этом я никогда и не сомневался, Базино. Но все-таки, соедини меня с шефом.

– Ладно, ладно. Однако, не следует запугивать других, стараясь получить из этого какую-нибудь выгоду, – проговорил черный экран. – Ведь не могут же все быть протезированными.

Зак промолчал.

Теперь на экране появился симпатичный блондин, держащий в руках лиру.

Переведя дух, Зак произнес:

– Эй, Корт, где же ты?

– Ух, неужели мне удалось наконец сфокусировать этот чертов аппарат? Тогда мы можем продолжить.

Кортни Чезброу был бледный долговязый мужчина лет сорока. Сейчас он был одет в пальто с подогревом, шерстяные рукавицы и шапку из синтетического меха. Он сидел съежившись за своим металлическим столом, форма которого напоминала птичье крыло.

– Ну, что ты скажешь о той аллегории?

– Какой аллегории?

– Я имею в виду картину, которую ты только что мельком видел на экране.

– Все, что я видел, так это лишь какого-то гомосексуалиста в парике, напоминавшем солому.

Чезброу нахмурился.

– Черт побери, Зак, предполагается, что это Орфей, – пояснил он, сделав движение головой в сторону холста, теперь уже не попадающего в фокус передающего на экран устройства. – Орфей, спускающийся в Преисподнюю, чтобы отыскать свою подружку. Я рассматриваю это как великолепную возможность попытаться прояснить наше сегодняшнее отношение к материальным объектам в противовес…

– Почему ты так закутался?

– Почему же еще? Ведь это Манхеттенский сектор, и здесь стоит адский холод.

– И даже внутри?

– Только не требуй от меня объяснений по поводу того, что случилось с нашей системой терморегуляции, Зак, – сказал его босс, находящийся в штаб-квартире АФП. – Это связано, так или иначе, с неразберихой между Всемирным Братством Роботов-Компьютеров и Союзом Этнических Наемников. Это, видимо, главная причина… ну, только не требуй от меня более подробных объяснений. Это все так сложно и запутано, еще хуже, чем политический шпионаж. Разве можно толково нарисовать большое полотно в стиле мастеров конца 19 века, викторианской эпохи, когда приходится сидеть в рукавицах?

– Нет, только не в рукавицах, – согласился Зак. – Почему ты позвонил мне?

– Ты должен обязательно подумать о каком-нибудь хобби.

– Моя жизнь очень насыщена, и у меня нет на это времени. Так что же все-таки по поводу звонка?

– Я думаю, это просто обычная формальность. – Чезброу сунул руку под мышку, чтобы снять рукавицу. Подрагивающими пальцами он начал рыться на заваленном столе. – Ну вот, сейчас мы продолжим.

– Я все еще нахожусь на отдыхе, – напомнил Зак.

– Речь идет не о задании. Означает ли это обморожение, если пальцы имеют вот такой странный зеленый цвет?

– Нет. Так что говорится обо мне в этом факсе?

Тонкая бумага подрагивала в голой руке шефа.

– Ничего особенного. Они всего-навсего хотят, чтобы ты предоставил некоторые сведения для Клиники Приращений, которые наверняка им известны…

– Тпру-у, – обрезал его Зак, делая останавливающее движение здоровой рукой. – Я совсем недавно прошел там регулярное обследование, которое проводится раз в три месяца, а с тех пор прошло всего лишь два.

– Ты был там?

– Проверь это.

– Сейчас слишком холодно для работы компьютерных терминалов, я просто поверю тебе на слово. – Было видно, по морщинам, собравшимся на его лбу, что он слегка нахмурился. – Все, что здесь сказано, предписывает тебе сегодня же пройти обследование в КП в соответствии с порядком, установленным Комиссией по обследованию физического состояния агентов АФП. Они хотят видеть тебя сегодня не позднее 4 часов дня по времени Восточного Теплого пояса.

– Здесь, должно быть, какая-то грязная игра, Корт.

Кивнув, Чезброу пообещал:

– Я обязательно проверю это. Скорее всего, это могла быть просто ошибка.

Но никакой ошибки не было.

– Это всего лишь формальность, – заверил его грузный толстяк, доктор Веймен Роуч, указывая в самый конец отделанной пластиком зоны, где располагались мишени для стрельбы. – А теперь давай поглядим, как работает твой средний палец.

– Формальность должна бы производиться, здесь, в КП, раз в три месяца. – Зак опустил свою металлическую руку. – Вот тогда это была бы формальность.

Доктор Роуч только пожал широкими плечами.

– Жалуйся тем, кто составляет график, ведь это они приказали нам перепроверить тебя, – заметил он. – А теперь давай, пожалуйста, средний палец.

– Что именно у меня хотят перепроверить? За три часа, которые прошли с тех пор, как я прибыл сюда, вы проверили все, от мозговых извилин до состава крови. Я не могу иметь больших отклонений…

– У нас есть привычка всегда проводить основательную проверку, только и всего. А теперь стреляй из пальца, снабженного лазером, как только выскочит очередная мишень.

С неохотой Зак поднял руку на уровень пояса.

– Сегодня все манекены, как обычно, изображают латинос?

– Ну, Союз Этнических Наемников поднял вонь по этому поводу, – объяснил огромный киборг-эксперт. – Поэтому мы должны использовать только 64 процента кубинцев и пуэрториканцев для устройства мишеней.

– Эта цифра звучит как прикрытие…

Ззззатттт!

Смуглая усатая фигура выскочила из-за кустов, выглядящих как самые настоящие, в противоположном от Зака углу длинного и узкого тира. Зак послал из конца среднего пальца лазерный луч, режущий все на своем пути. Кукла-мишень была тут же разорвана пополам. Зубчатые колеса, пластиковые трубки и скрученные тонкие провода полетели в разные стороны, как только мишень рухнула назад, в те самые слишком правдоподобные кусты.

Роуч пробормотал что-то в прикрепленный к руке микрофон.

– Выглядит очень хорошо, а теперь давай проверим большой палец.

– А что, это люди из СЭН велели вам украшать эти куклы вот такими свисающими усами? – заметил Зак, сжимая большой палец механической руки с вмонтированным в него оружием соседними металлическими пальцами.

– Если СЭН устроит неожиданную проверку, эти самые усы послужат самым лучшим доказательством того, что мы следуем всем установленным правилам. – Доктор Роуч в очередной раз пожал огромными плечами. – Сам по себе я равнодушен к генам, но если бы я относился к какой-либо этнической группе, то очень обиделся бы на этот Союз…

– Так что говорят все ваши машины о моем состоянии? Где именно у меня обнаружены недостатки, а, Вейман?

– Они никогда не доверяют мне, – воскликнул доктор Роуч. – Вообразите себе, что вся моя сознательная жизнь приучила меня работать с машинами и с персоналом вот этой самой клиники, но, тем не менее, я не могу справиться с обычным компьютером, которым вы пользуетесь в повседневной жизни. Даже когда я находился в Бостонском Колледже Металлистов, в этом паршивом поясе Холода…

– Но ведь я сейчас в отличной форме, – прервал его Зак, продолжая наблюдать за пространством для мишеней сквозь чуть прищуренные глаза. – Внешне я могу пожаловаться только лишь на некоторую сонливость…