Наконец они добрались до кресел управления, установленных перед машиной хранения данных. Нита уселась на ручку глубокого псевдокожаного кресла рядом с креслом, в которое опустился Торрес.

– С этим парнем все в порядке, – сказала она машине, указывая на Торреса. – Поэтому можешь рассказать ему все – неважно как классифицируется информация.

– От-от-отлично, мисс Нита, – послышалось из окрашенного в земляной цвет речевого блока.

– Вот еще одно, с чем я не могу справиться, – сказала девушка Торресу в левое ухо. – Не часто встретишь машину с заиканием.

Торрес несколько секунд наблюдал за машиной.

– Я хочу знать, чем занимался Центр тропологии, когда он базировался здесь, в Техе.

– Ч-ч-черт возьми, мисс Н-н-нита, – произнесла большая машина. – Это чрезвычайно с-с-секретный материал.

– Торрес – мой хороший приятель, – сказала девушка машине.

Машина хранения данных ответила не сразу. Наконец она произнесла:

– Ладно, х-х-хорошо.

В ряду из десяти экранов, установленных вдоль верхней части передней панели машины зажглись два маленьких экрана. Один был на две трети закрыт ветвями. Торрес позаимствовал у девушки мачете и счистил остроконечные листья. На обоих экранах скакали хаммели. На среднем плане – на одном, и на дальнем – на другом.

– Хаммели? – спросил Торрес, кивая на косматых животных.

– В-в-верно, мистер Торрес.

– Как это увязать с Центром?

– Х-х-химико-б-б-биологическое вооружение, – ответил речевой блок. – Это был с-с-совершенно секретный проект, разработанный, когда Центр использовал наше университетское о-о-оборудование, с-сэр. На самом деле, я ска-сказал бы, что он до сих пор разрабатывается.

Теперь хаммели сидели развалясь, вертелись и кувыркались в белом огороженном загоне, находящемся в комнате. На правом экране в небольшой загон вошел сутулый мужчина в белом псевдорезиновом костюме. К его спине ремнем был пристегнут цилиндр. Из длинного сопла, прикрепленного к баку, он окуривал кротких хаммелей зеленоватым туманом.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «до сих пор»? – спросил Торрес у машины.

– Н-н-ну, я имею в виду, что по сей день поддерживаю контакт с некоторыми из компьютеров Центра и машинами хранения данных. Видите ли, когда сидишь весь день, то тебе ста-ста-становится тоскливо и тревожно. Я иногда даже играю на доллары с хирургическим компьютером Центра.

Доктор на экране отрицательно покачивал головой. Он закончил распыление. Косматые хаммели резвились у его ног.

– Что он пытается сделать?

– Э-э-это было до того, как разработали антидот.

Торрес кивнул.

– Центр изобрел аэрозоль для превращения людей в хаммелей?

– Вы п-правы, сэр. Но всего лишь месяц или два назад удалось создать безопасный при неосторожном обращении антидот.

– На ком испытывали вещество?

– Пока только на политических заключенных и дис-дис-диссидентах. Это более гуманно.

– Более гуманно, чем что?

– Чем у-у-убивать их.

– Хаммели, которые надоедают в пригородах, – спросил Торрес у машины, – они подлинные или созданные в Центре?

– В Центре, сэр. В-в-видите ли, вначале рассчитывали, что удастся п-просто превратить этих доставляющих неприятности людей в б-б-б-безобидных хаммелей и выпустить их на волю, в леса. Таким образом от них бы избавились и, кроме того, не чувствовали бы за собой м-м-моральной вины.

– Но никто не ожидал, что хаммели мигрируют в населенные районы?

– Н-н-нет, сэр. Настоящие хаммели обычно избегают человеческого общества. Эти б-б-бывшие люди, однако, не такие. Я слышал, что диктатор Фрамбоса очень расстроен таким п-п-поворотом событий.

Нита тяжело опустилась в свое кресло и ударила ногами по клубкам жестких ветвей.

– Ты узнал все, что хотел, Торрес?

– Еще нет, – сказал он через плечо. – Ты слышал о парне по имени Битти Данлин?

– Н-н-нет, – ответила машина данных.

Торрес потер костлявой рукой челюсть, перешагивая через лозу.

– Над чем еще работает Центр?

– Я могу дать вам распечатанный перечень. Вы хотели бы его получить?

– Да, – сказал Торрес. – Как насчет планов этажей нового Центра?

– Непременно. Я могу распечатать вам подробный план. У меня даже есть архитектурные чертежи н-н-нового места. Я могу их выдать в полном цвете. Я мог бы даже обвести их рамкой.

– В этом нет необходимости. Как насчет паролей и опознавательных знаков для проникновения в секретные отделения Центра?

– Нет, сэр. У всех моих друзей там имеется встроенный запрещающий механизм, чтобы помешать им делиться определенной информацией с посторонними лицами, такими как я. Пароли – в списке т-табу.

Нита намотала на левое запястье оторванную прядь плюща.

– Ты собрался в этот Центр, Торрес?

– Да. – Из щели под изображениями на экранах поползли чертежи.

– У меня здесь целый ангар со старыми авиакрейсерами, – сказала блондинка. – Когда Тех покинули, все оставили. Хочешь взять один?

– Да, это бы меня выручило. – Торрес изучал чертежи Центра тропологии. Он находился приблизительно в пятидесяти милях от них, сразу за маленьким поселением Джеладо.

– Я подумала, – сказала Нита, – что могла бы пойти с тобой. – Она сделала себе усы из плюща. – Но нет. Пожалуй, я останусь и продолжу междоусобицу. Однако, прежде чем ты отправишься, расскажи мне, как с тобой связаться – когда я вернусь в общество.

– Ч-ч-черт возьми, – сказала машина данных. – Мы все будем скучать, если вы сделаете это, мисс Нита.

Снежные комья вылетали из толпы и со свистом проносились в пасмурном полуденном воздухе. Торрес повернулся на табуретке у стойки, положил свой отрубебургер обратно на тарелку и стал наблюдать за узкой улицей.

– Культура, – произнес робот-повар. Он состоял из цистернообразного бронзового туловища, присоединенного к грилю высотой до его пояса, и четырех рук. Его голова представляла собой маленький бронзовый шар с поварским колпаком, прикрепленным к нему болтами.

Десять оборванцев-людей бежали, швыряя тяжелые снежные комья и обломки кирпичей.

– Здесь, в Джеладо, мы не слишком пристрастились к искусствам, – продолжал робот.

Торрес откусил от своего отрубебургера и спросил:

– Против чего они протестуют?

– Против голода.

– Не знал, что голод добрался и до этой окраины.

– Почему, вы думаете, я беру с вас семь девяносто пять за ваш сэндвич?

– Да?

– Разве я еще не дал вам чек? Извините. – Нижней правой рукой, сжатой в кулак, повар ударил себя в грудь. Из узкой прорези выскочил чек и, покачиваясь в воздухе, опустился возле локтя Торреса на стойку из псевдолинолеума.

На улице сквозь ветер и снег бежали еще более разгневанные люди.

– Кого они обстреливают? – спросил Торрес.

– Отдельных представителей изящных искусств.

– Конкретно?

– Называют себя оперой, – ответил бронзовый робот. – До того как заняться гастрономией, я занимался музыкальной аппаратурой в большом министерском здании в столице и немного разбираюсь в опере. По-моему…

– Это не гастролирующая труппа «Пляшущего пахаря»?

– Совершенно верно. Только оперы не хватало в этих местах в век отрубей.

Доев бургер, Торрес положил на прилавок восемь однодолларовых купюр. Он вышел. Робот протянул руку и сгреб деньги.

Главная улица Джеладо была узкой и разбитой. В квартале от маленького автоматического ресторана находилась площадь. У подножия статуи были припаркованы два больших грузовых автомобиля. Один был выкрашен в лимонно-желтый цвет, другой – в цвет зеленой липы. «ГАСТРОЛИРУЮЩАЯ ТРУППА! „ПЛЯШУЩИЙ ПАХАРЬ“ – ПОЛНАЯ ВЕСЕЛЬЯ ФОЛЬКЛОРНАЯ ОПЕРА!» было написано огромными буквами на бортах грузовиков.

Около пятидесяти человек, главным образом мужчин, бегали вокруг. Снежные комья разбивались о борта, камни с мостовой отскакивали от окон кабин.

Задняя дверь одного из грузовиков была приоткрыта, и Торрес узнал Букера Маккристала, всматривающегося в толпу. Худой негр из посольства Барнума прижимал к груди сверток с деревенскими костюмами. Шел тихий снежок