– Да-да, я хочу скорее убедиться, что она на месте, что она существует.

– Тогда едем.

Чурбаков даже не снимал плащ. В плаще был и Жак Бабек. Мужчины поднялись и покинули кабинет вполне довольные друг другом. Выходя, Вадим Семенович подмигнул Бородину.

Станислав Борисович Шеришевский раскланялся со своими гостями. А после того, как закрыл за ними дверь, самодовольно потер руки:

"Ну вот, кажись, все сделано. Кажись, денежки в кармане. Мне повезло, что я когда-то давно знал Чурбакова, когда-то давно продал его семье пару алмазов, парочку очень дорогих алмазов и несколько картин.

В общем, все прекрасно".

Жак Бабек подошел к своему водителю и быстро ему объяснил, что не нуждается в машине.

А затем, когда его автомобиль уехал, Вадим Семенович поторопил;

– Ну что ж, месье Бабек, вот в том темно-синем автобусе мы и поедем.

Когда французский коллекционер подошел к автобусу, он заметил, что в микроавтобусе нет окон.

– Это специально, – сказал Вадим Семенович. – Мне не хотелось бы, чтобы вы прежде времени знали где я храню «Янтарную комнату».

– Да-да, я понимаю.

Бородин открыл дверь, Свиридов залез вовнутрь. Внутри микроавтобуса «Форд-транзит» стоял большой ящик.

– Часть «Янтарной комнаты» здесь, – сказал Чурбаков. – Хотите взглянуть?

Бабек кивнул, давая понять, что не против.

Чурбаков зажег свет. В автобусе был Бородин. Свиридов снаружи закрыл дверь.

– Покажи месье Бабеку панели, открой ящик, – приказал Чурбаков Бородину.

Тот поднял тяжелую крышку с дырками.

– Можете взглянуть, – проговорил он.

Жак Бабек приблизился к ящику. И в этот момент Бородин обхватил француза сзади и прижал к его рту белую тряпку. Бабек несколько раз дернулся, но секунд через восемь плавно завалился на бок.

– Ну вот видите, порядок, Вадим Семенович! А вы волновались.

– Есть из-за чего волноваться. Бросай его в ящик.

Бородин с трудом сунул грузное тело французского коллекционера в большой ящик. Затем в его руках появился шприц и он быстро сделал укол в руку.

– Сколько он останется в отключке? – спросил Вадим Семенович.

– Часа четыре. В общем, мы успеваем.

– Вот и прекрасно. Я пойду сяду в кабину и гоним на аэродром. А ты присмотри здесь. Крышку закрой.

– Я все понял, хозяин, – Бородин опустил крышку большого темно-зеленого ящика и защелкнул замки. – Спи спокойно, дорогой товарищ. Дорога дальняя, нелегкая, но ты ничего не почувствуешь. Пусть тебе приснится что-нибудь очень хорошее, например, твоя любовница или Париж.

Вадим Семенович забрался в кабину.

– Поехали на аэродром и побыстрее, – он одернул рукав плаща. – Через час самолет вылетает в Калининград.

– Все понял, хозяин. Через пятьдесят минут будем на летном поле.

Темно-синий микроавтобус взвизгнул тормозами перед аркой и легко выехав со двора, помчался по московским улицам в направлении Жуковского.

– Ну вот, дело сделано, хотя еще и не до конца.

Темно-синий микроавтобус мчался по шоссе на предельной скорости. Время от времени Свиридов бросал взгляд на панель приборного щитка, где судорожно дергалась стрелка спидометра.

– Да не гони ты так! Мне это не нравится, – сказал Чурбаков.

Свиридов немного сбавил скорость и только сейчас заметил машину ГАИ.

– Черт побери, – пробормотал он, – опять эти долбанные гаишники!

– Ничего, ничего, не волнуйся, – сказал Чурбаков.

Гаишник взмахнул полосатым жезлом, приказывая остановиться.

– Вот незадача!

Притормозив прямо возле машины, Свиридов выскочил из машины.

– Командир, слушай, мы очень спешим. Вот документы.

В права была положена пятидесятидолларовая купюра. Гаишник взял документы, зло посмотрел на Свиридова.

– Все спешат, все куда-то летят. А правила нарушать все равно не положено. Понятно?

– Так точно, командир, понятно.

Гаишник раскрыл документы и увидев пятидесятидолларовую купюру, улыбнулся:

– Новые у вас права.

– По-моему, в порядке документы, командир? – нагловато спросил Свиридов.

– Документы в порядке. Ну ладно, поезжайте.

Только правила не нарушайте, километров через пять еще один пост ГАИ.

– Спасибо, командир, понял.

Свиридов забрался в кабину и микроавтобус рванул с места.

Лейтенант ГАИ довольно посмотрел на сержанта:

– Ну, теперь твоя очередь. Может, тебе, сержант, тоже повезет?

– А сколько?

– Не твое дело, – сказал лейтенант.

– Понял, – пожав плечами, ответил сержант, становясь на дорогу.

«Наверное, баксов двадцать оторвал», – подумал он про своего командира.

А лейтенант, сев в машину, поскреб пальцем пятидесятидолларовую банкноту. Если бы она оказалась фальшивой, он тут же связался бы по рации с соседним постом и приказал бы остановить темно-синий «Форд».

Но купюра оказалась настоящей. Не очень новой, но настоящей. В общем, день прошел не зря.

– Сколько ты ему дал? – спросил Вадим Семенович у Свиридова.

– Полтинник, хозяин, – сказал Свиридов.

– Ну и правильно. Что их жалеть? Зато без проблем ехать будем.

– Да, он меня еще предупредил, что впереди пост ГАИ.

– Вот видишь, как хорошо быть не жадным!

– А если бы мы ему дали стольник, как думаете, могли бы с мигалкой мчаться?

– Могли бы, но не стоит, – Чурбаков закурил – отъездил я свое с мигалкой.

Микроавтобус как по графику прибыл на территорию военного аэродрома. Военный самолет уже стоял, готовый к вылету. Командир корабля со звездами майора поздоровался с Чурбаковым.

– Тут, майор, у нас кое-какие изменения, – сказал Вадим Семенович.

– Какие изменения?

– Ящик с собой повезем.

– Большой? – спросил майор.

– Да нет, не очень. Но это, естественно, за отдельную плату.

– Понятно, – сказал пилот.

– Свиридов, рассчитайся.

Свиридов дал пятьсот долларов, летчик довольно улыбнулся.

– За такие деньги я готов пять ящиков доставить в Калининград. Хороший вы пассажир, Вадим Семенович.

– Сам знаю, что неплохой.

– Сейчас ребята загрузят ящик, отгонят микроавтобус, потом за ним приедет человек.

Чурбаков и его люди действовали слаженно, все у них было предусмотрено, все находилось на мази.

Ящик загрузили в самолет, Свиридов быстро отогнал темно-синий «Форд» к КПП и позвонив по телефону, приказал, чтобы за ним приехал один из людей Чурбакова.

– Все в порядке? – спросил Бородин," когда Свиридов подошел к самолету.

– Конечно! А как же может быть иначе? Все чики-чики.

– Ну и прекрасно. С богом! – Бородин со Свиридовым хлопнули по рукам.

Чурбаков, увидев этот жест своих людей, улыбнулся. Ему нравилось, когда у них такое хорошее настроение, когда все клеится, все совпадает, как хорошо пригнанные детали.

Самолет взревел моторами, разбежался по взлетной полосе, легко оторвался от бетона и взял направление на северо-запад. Кроме пилотов в этом военном самолете, выполняющем грузовые коммерческие рейсы, находилось еще четверо. Троих летчики видели, а о существовании четвертого даже не догадывались. А французский коллекционер Жак Бабек находился в глубокой отключке под деревянной крышкой зеленого ящика.

– Послушай, Павел, обратился к Свиридову Вадим Семенович, – иди глянь, может, наш клиент уже концы откинул?

– Да что вы, Вадим Семенович! – сказал Свиридов, поднимаясь. – Жив-здоров, я в этом уверен.

– Хорошо что уверен, но тем не менее, посмотри.

Дорого ведь стоит французишко.

– Сейчас гляну.

Покачиваясь и придерживаясь за переборки, Павел Свиридов направился в грузовой отсек, заполненный холодильниками и стиральными машинами. Среди всей этой бытовой техники стоял длинный темно-зеленый ящик размерами два с половиной на метр с плотно пригнанной крышкой, закрытой на два замка. Свиридов пробрался по узкому проходу, опустился на колени, отщелкнул замки, поднял крышку.

Он был абсолютно уверен, что Жак Бабек жив-здоров и спит. Но тем не менее, несколько секунд посмотрев на безмятежное лицо француза, Свиридов взял руку Жака Бабека, нащупал пульс и хмыкнул. Затем взглянул на свои часы, посчитал количество ударов и ухмыльнулся.