— О себе я позабочусь сама. Я познакомилась с одним итальянцем, пока летела из Милана.

— Счастливая ты, Ветка!

«Знала бы ты, при каких обстоятельствах иногда происходят встречи» — про себя подумала Виолетта.

— Я бы съела что-нибудь, — сказала она вслух.

Лада привстала с диванчика и отчаянно замахала руками. К ним подскочил официант в черной трикотажной футболке с эмблемой клуба.

— Коленька, принеси карту, моя подруга хочет есть. Кстати, знакомься — Виолетта, супермодель из Милана.

Коленька одобрительно причмокнул, глядя на загорелые стройные ноги.

— Класс! — сказал он и исчез. Через минуту он материализовался с папкой меню.

— Ты так дружна с обслугой? — спросила Вета, пытаясь перекричать какофонию звуков танцпола.

— Это необходимость. Не будешь дружить, будешь сидеть голодной и трезвой.

— Неужто? И все твои «личности» тоже заигрывают с официантами ради тарелки с закуской?

— Нет, конечно, но мне приходится, я мало что собой представляю, подумаешь, моделька!

— Ты будешь есть? — спросила Виолетта Ладу.

— Салат.

— Ты и так слишком худая.

— С утра я пью кофе и убегаю на кастинги, обедаю минеральной водой или чашкой чая с плиткой шоколада, ну а если показ, — Лада закатила глаза и провела краем ладони по шее, — то шампанское рекой. Вечером в клубе салат и снова шампанское, зато никаких хлопот с фигурой.

Официант принял заказ и бодро удалился в сторону служебных помещений. Россыпь огней фейерверком прокатилась по столикам и замерла в середине купола с серебряно — сверкающим свисающим шаром.

— У тебя усталый вид. Не высыпаешься? — поинтересовалась Виолетта, глядя на бледное в искусственном свете лицо Лады.

— Да. Знаю, что нужно иметь свежий вид, но как? Прихожу под утро, хорошо если одна! Четыре часа сна это слишком мало, но приходит вечер и меня как магнитом тянет в клуб, а не в спальню.

— И тебе не делают замечаний? Не отказывают в работе? — сыпала вопросами Вета.

— У меня есть маленький секрет. Одна мааааленькая — пропела она, — таблеточка, и ты как новенькая! Как будто тебя завели до упора, и эта пружина раскрутится не скоро, хватает и на работу и на отдых, лишь по утрам чувствую себя паршиво.

— Лада, ты знаешь, что будет дальше, — Виолетта взглянула на подругу с укором. — Но я не буду читать тебе нотаций, ты не маленькая девочка.

— Ветка, ты всегда была самой рассудительной из нас.

— Кстати, как там Тина? — спросила Ветка, придвигаясь ближе, чтобы расслышать. — Вы общаетесь?

— В нашей дыре все без изменений. Тинка все также снимается в «кино». Между прочим, ее продюсер выкинул кое-какой товар на московский рынок. Я видела пару дисков, Тинка на экране куда как интересней чем в жизни, богиня! Мои знакомые мужчины, узнав, что Валентина моя подруга, просили познакомить их со звездой экрана. Глядишь, и в столицу пригласят сниматься, хотя здесь и своих сисек-писек хватает, куда там областным!

— Я всегда удивлялась, как Валентину занесло в этот бизнес? — задумчиво произнесла Виолетта. — Хотя сейчас я могу ее понять. Деньги не пахнут. Неважно, что ты заработала их, показывая камере голую задницу. Просто это так непохоже на нашу Тинку, отличницу и примерную девочку.

Официант принес блюда с салатом и семужий стейк, заказанный Ветой.

— Приятного аппетита, девочки.

— Спасибо Коленька, ты ангел! — сверкнула идеальной улыбкой Лада.

— Примерной она была до восьмого класса, — продолжила Лада разговор, отхлебнув Маргариты и подцепив вилкой листик салата.

— Да, если бы ее мамаша не вышла замуж, работать бы Тинке в конструкторском бюро, — Виолетта отрезала ножом нежнейший, кораллово-блестящий кусочек семги. Рыба таяла во рту. Распробовав вкус, Вета продолжила. — Не ожидала такого упрямого и крутого характера от домашней девочки. Мамаша не развелась еще?

— Так и живет с Нолиным. Чудеса! Никто не делал ставок на то, что они протянут столько.

— Лет десять прошло? — громко спросила Ветка, вновь зазвучавшие оглушающие звуки техно не позволяли расслышать собеседника.

— Девять.

— Да, пятнадцать лет разницы, это не фунт изюма! — встряхнула копной белокурых волос Виолетта. — То-то Тинка взбесилась, когда мать вышла замуж за двадцатипятилетнего парня. Скандал на весь город!

— Столько воды утекло, — почти выкрикнула Лада и наклонилась к Вете, — лучше про себя расскажи! Как Милан?

— Дорогое удовольствие. Если бы не тряпки, которые нам задарма отдавали после показов, на свои деньги я бы и пуговицы приличной не купила.

— Серьезно? — перекричала музыку Лада.

— Есть, конечно, магазины для работяг, но приличной девушке туда дорога заказана.

Если хочешь чего-то достичь, то ты должна выглядеть великолепно.

— Выглядишь ты действительно великолепно, — восхищенно кивнула Лада, благодаря небеса за небольшой музыкальный антракт.

— Спасибо.

— Ты в отпуск? — и, не дожидаясь ответа, переспросила. — На сколько?

— Насовсем.

— Не поняла, — распахнула раскосые карие глаза Лада.

— Меня выперли, — вздохнула с сожалением Виолетта. — Попала в историю с полицией, а этого не любят. Вежливо попросили уехать.

— Расскажешь? — вцепилась в подругу Лада.

— Не здесь, — предупредила вопросы Вета. — Остановилась я в гостинице.

Дороговато для меня.

— Давай ко мне! Веселей будет, только иногда у меня бывают гости… Ну, ты понимаешь.

— Спасибо, Лада, — и извиняющимся тоном добавила. — Я немного поживу у тебя, осмотрюсь в Москве.

— Живи, сколько хочешь, — замахала руками Лада. — Только, чур, парней моих не отбивать.

— Не буду, — рассмеялась Виолетта Ладкиной прозорливости, чужие парни слетались к ней как осы на сироп.

Сноп искр и бешеный ритм драм'н'бас снова ударил в барабанные перепонки.

— Эй, площадка, работаем! — крикнул известный режиссер Федор Клюкин по прозвищу Федерико.

В миг все засуетились, ассистенты кинулись стягивать халаты с актеров, актеры принимали позы положенные по сценарию, оператор проверил готовность камеры.

— Приготовились, — Федерико сделал положенную паузу. — Мотор!

Запустился аудиорекордер, ассистенты звукорежиссера застыли с «пушкой» и стереофоническими микрофонами.

— Камера!

Девушка в бейсболке, тряхнула хлопушкой, и сцена ожила. Федерико вперил взгляд в мониторы.

— Левая камера, наклон и отъезд, — скомандовал он в микрофон, прикрепленный к его наушникам.

Левая камера послушно исполнила требуемый маневр, и умиротворенно сыто застрекотала. Снимал Федерико короткими планами. Он был отличным специалистом, умел идеально скадрировать пространство, моментально определял точку съемки.

Отсняв, положенный на съемочный день материал, Федерико освободил актеров и съемочную группу.

Тина прошла в свою гримерку и захлопнула дверь. Несмотря на сияющую золотом звезду, прикрепленную к двери гримерной, сюда могла вломиться всякая любопытная шпана. Павильоны, в которых снимались фильмы категории Х, были магнитом для лиц с неустойчивой психикой, в основном подростков, и они правдами и неправдами прорывались сквозь посты службы охраны продюсерского центра «Венус».

Тина присела к ярко освещенному трельяжу с множеством косметических баночек, и начала снимать сценический макияж. В сумочке запел модным шлягером мобильный телефон, она потянулась и вытащила на свет блестящую красно серебряную игрушку.

— Да?

— Тина, это Роман Израилевич. Закончили?

— Вы прекрасно об этом осведомлены, Роман Израилевич. На площадке нет человека, который бы не докладывал вам о каждом моем шаге.

— Не обижайся, я забочусь о своей звезде. Что в этом плохого?

— Я не обижаюсь. Сейчас приму душ и буду готова. Через пятнадцать минут.

— Что так долго?

— Я одна в своей гримерной, если вы это имеете в виду.

— Хорошо. Я жду тебя в своей машине, мы поедем ужинать, а потом спать, у тебя должен быть свежий вид.

Тина нажала кнопку и сидела с задумчивым видом. Роман Израилевич был главой продюсерского центра «Венус» и любовником Тины. Пожилой женатый еврей, с характерным чесночным запахом и всепоглощающим чувством ревности, был, конечно, не блестящим вариантом. С ее красотой, чрезвычайно сексуальным, по отзывам в местной прессе, телом, невинным взглядом школьницы и развратными, прикушено алыми губами она была достойна лучшего из лучших, мужского населения крупного города русского севера. Но, если бы не пухлый очкарик Роман Израилевич, не видать Тинке главных ролей! Не купаться в лучах, пусть и сомнительной, но славы!