— Анри пригласил меня на обед.

— Фу, стоило из-за этого…

— Сначала приглашал на ужин, да я отстояла… Как говорила моя покойная бабушка: парень плачет — просит, и ты плачь, но не давай. Пусть не думает, что советские девушки соглашаются поужинать с мужчиной при первой встрече. Приглашение на ужин, на западе, это нечто большее, чем желание угостить девушку и потанцевать. Если ты соглашаешься на ужин, значит, ты соглашаешься и на то, что у вас что-нибудь получится и после ужина.

— Нель, скажи, а если у вас, что-нибудь получится, то… — мечтательно и уже позевывая, пробормотала Аллочка.

— Загадала бабка с вечера… Спи. Утро вечера мудренее.

И вот сейчас я сижу в полумраке ресторана Центра международной торговли и снова не могу есть, хотя стол заставлен яствами, и Анри явно хочет поразить меня.

Шампанского за нашу встречу!

— Завтра мы поужинаем вместе? — умоляет Анри. Я уже устала работать переводчиком и не сопротивляюсь.

Он красив, женщины, обедающие в ресторане, украдкой посматривают на него и следом на меня. Кому это так повезло?

После обеда он отвез меня в центр города, к гостинице «Метрополь», где находилось отделение «Интуриста» в котором трудились мы с Аллочкой. Ради обеда с Анри, я отпросилась на несколько часов, и вернувшись, никак не могла сосредоточиться на работе, да и Аллочка не отставала от меня с расспросами.

— Ну, как? — понизив голос, спросила она.

— До чего красив… — мечтательно промолвила я.

— Это я видела. И все? — нетерпеливая Аллочка повысила тон, и на нас стали оборачиваться коллеги.

Я приложила палец к губам, призывая ее к молчанию, и Аллочка наклонилась ко мне, щекотнув прядью своих волос.

— Шикарный обед, — призналась я, — только съесть ничего не могла, как будто ком в горле. Только шампанское.

— Вот дурища, я от такого шанса взяла бы все, что смогла. Все бы попробовала! А что было вкусненькое? — Аллочка любила обстоятельные рассказы о свиданиях, с мельчайшими подробностями в описании застолья.

— Много чего, но главное, что я действительно дурища, потому что согласилась поужинать с ним завтра, — я покаянно опустила голову, не забыв потушить лукавый блеск в глазах.

— Святая ты наша, что в этом особенного? — Аллочка, похоже, ждала от нашего свидания радикальных действий.

— Дело в том, что я не смогу мотивированно ему отказать, мне попросту не хватит слов. Вот и поужинать я с ним согласилась потому, что не было больше сил ему доказывать, что я не такая легкомысленная. А если он будет соблазнять меня, как я буду отстаивать свою честь? И когда только он выучит русский! — я самозабвенно придумывала себе оправдания, притворно всплеснув ладонями.

— Девственницу из себя не строй. Посмотришь по ситуации, — оборвала меня Аллочка, не заметив моей игры. — Я бы такому милашке не отказала. Насчет языка — он первый раз в России, а вот тебе должно быть стыдно! Берись-ка, душа моя, за учебник и подзубри немножко. Хотя бы, что бы за столом не ударить в грязь лицом.

Вот уже и стихами заговорила.

Взяла я не учебник, а русско-английский разговорник, благо подобной литературы в нашей конторе было много. До конца рабочего дня листала его, стараясь запомнить полезные мне фразы.

Вечер мы провели выбирая подобающий мне наряд. Это не обед, к ужину принято принаряжаться, и мне самой хотелось добить Анри. Был выбран костюм бирюзового цвета, белые открытые лодочки и белая сумка. Не хватало только белых перчаток и будет настоящая леди.

До чего тянется рабочий день когда ожидаешь свидания с любимым! Меня слегка трясло от возбуждения, но я успокоилась, приняв по совету Аллочки ванну с морской солью. Мои светлые волосы, подкрученные электрической плойкой, волной лежали на спине. Скромный макияж, длинные ресницы и блестящие губы. Аллочка посмотрев на окончательный вариант, сочла меня достойной принца Чарльза.

— Он хоть и принц, но внешне не сравнить с Анри, — похвалилась я.

— С лица воды не пить, по мне так и Майкла Джексон подойдет, глянь, какие у него деньжищи, несмотря, что худой и чудненький. Ну, чем ему раса-то его не угодила!

Вот я, красивая, белая женщина. Да толку-то! За такие деньги стала бы хоть головешкой!

— Ой, накличешь ты себе, Аллочка, — сказала я.

— Тьфу, тьфу, — Аллочка поплевала через левое плечо. — Анри-то твой, ей богу, темная лошадка. Что за душой? Одно только — французик. Вот Мишель, сразу видно, «Мерседес», квартирка. А этот, живет в отеле, ездит на такси. Только, что рожа красивая.

— Конечно, у Мишеля и «Мерседес» и квартира. Да только это для таких дурочек как ты, — пыталась я объяснить подруге. — Все это консульское, пока он здесь в Москве. Я не думаю, что в Париже он, как клошар, живет под каким-нибудь мостом, тот, кто работает в иностранных консульствах не нуждается в средствах. Но, бог его знает, что у него на самом деле за собственность.

— Утешила, подруга, теперь я без страха смотрю в будущее. Скажи, Нелька, — задала коварный вопрос Аллочка, — с какой целью ты собираешься лишить парня разума?

— Действительно, имею намерения, преследую цель, — я подмигнула ей.

— Не томи, — взмолилась она.

— Ох, Аллочка, я хочу неизведанного, манят меня дальние страны, удивительные приключения…

— Будут тебе приключения, на Лубянке, — пригрозила Аллочка.

— Вот для того, что бы они не были, хочу я, подруга моя единственная, выйти замуж за представителя враждебного нам лагеря.

— Я же говорю, лагеря пошли… — округлила глаза Аллочка, не ожидавшая от меня такой прыти.

— Аллочка, я девушка материальная, — повела плечами я, рассматривая свое отражение в зеркале. — Но и мне не чуждо ничто человеческое. Ну, влюбилась.

— Радость моя, ты не знаешь, что такое любовь! Когда любят, уж ни о чем таком не думают, только о предмете страсти. А у тебя холодный расчет, — твердо сказала Аллочка, не представлявшая другой причины интереса к красивому французу.

— Нет, Аллочка, с Анри мне очень хорошо. Сердце так сладко замирает, — мое отражение мне нравилось, и я улыбнулась ему. — От любви сердце сладко замирает?

Вот, видишь.

— Оно у тебя сладко замирает при виде красна личика. А, еще пуще, при подсчете, хоть бы и в уме, Анриевых денежек, — не сдавалась Аллочка.

— Что ты! Я совершенно бескорыстно… — сказав эту ложь, я засмеялась вслед за Аллочкой, погрозившей мне пальцем.

— Парня не искалечь. Бессеребренница.

Анри заехал за мной, и я, благословленная своей подругой, отправилась навстречу своему еще туманному будущему.

«Националь». Лестница по-царски укрытая ковром. Сколько помнишь ты ножек легкомысленных дев, взлетавших по тебе?

Вооруженная знаниями, почерпнутыми из разговорника, я довольно шустро справилась с меню. Анри поменялся со мной ролями, в то время как я пробовала закуски, он сидел напротив, расплавляя глазами расстегнутые пуговки лифа моего костюма.

— Delicious! — похвалила я.

— Ооо… — произнес он. Похоже, он не мог не только есть, но и говорить.

Я испугалась, что наш ужин может полететь к черту из-за его неспособности вести беседу, думать головой или хотя бы составить мне компанию по уничтожению произведений кулинарного искусства, появляющихся на нашем столике, как по мановению волшебной салфетки фокусника-официанта.

Переборщила… С пуговками явно переборщила!

Наконец Анри сообразил, что нехорошо оставлять даму ужинать в относительном одиночестве. Мне стало легче, когда он с юмором начал вспоминать перипетии нашей первой встречи.

Отлично, у нас уже есть общие воспоминания!

Он довольно точно охарактеризовал Аллочку, выразил благодарность Мишелю за то, что тот не стал соперничать с ним, хотя, возвращаясь после наших проводов по ночной Москве, все-таки упрекнул Анри в том, что он отбил у него самую интересную женщину, встретившуюся ему за время трехгодичного пребывания в России.