Отбиваясь от сослуживцев, устроивших на меня охоту с намерениями оценить мои «засосы», я провела рабочие часы, отвечая на телефонные звонки клиентов. Аллочка была притихшей и необщительной. «Ничего не случилось. Отлично отдохнули. Мишель сожалел, что ты не смогла поехать с нами». Покрасневшую (от стыда?) Аллочку мне доводилось видеть только в начальных классах нашей многострадальной школы.

Чувствуя, что она не хочет открыться мне, я не стала настаивать. Наверное, поругалась с Мишелем, решила я. Ничего, потом расскажет.

Вечером, во время ужина с семейством, раздался телефонный звонок. Ответив: «Алло!», я услышала мягкий французский акцент:

— Добрый вечер.

Но это был не Анри. Мишель. Он сказал, что ждет меня в машине около кинотеатра «Рубин», я вздрогнула от произнесенного названия, и спросила:

— Зачем?

— Нужно поговорить. Тет-а-тет, — вежливо попросил он.

Надела кофточку с высоким воротом, припудрила лицо и подкрасила губы. Пообещав маменьке, что скоро вернусь, я сбежала по лестнице.

«Мерседес» стоял за кинотеатром, рядом с молодыми кустами акаций. Было безлюдно, только начался сеанс. Мишель, завидев меня, вышел навстречу и открыл дверь, приглашая в салон. Я села на велюровое сиденье, Мишель, хлопнув дверью, отрезал звуки стихающего города. Он закурил, не спросив разрешения, чем поверг меня в уныние — повод для разговора был неприятным.

— Я все знаю, — он выпустил тонкую струйку дыма и затянулся снова.

— О чем?

— О твоем любовнике, который приезжал к тебе.

— Ты что, шпионил за мной? — спросила я.

— Я обязан присматривать за невестой своего друга, — уклончиво ответил Мишель.

— Ну, если так, то ты знаешь, чем закончилась наша встреча.

— Хочу послушать тебя.

Дым от сигареты Мишеля, серенькими полосками тянулся к моему лицу. Я отвернула голову к стеклу, но вдруг вспомнила о синяках на шее, и инстинктивно схватилась за ворот кофточки. Видел или нет?

— Я знал, что тебе нельзя верить! — закричал на меня Мишель. — Ты изменяешь Анри, ты врешь, ты ищешь выгоду, ты используешь его!

Я вжала голову в плечи, держала побелевшими пальцами ворот кофточки. Молчала.

Что я могла сказать?

— Зачем он тебе, ты же сломаешь ему жизнь, он не такой стальной, как ты думаешь!

Теперь я поняла, почему Аллочка выглядела такой виноватой. Проговорилась. Только, что она рассказала Мишелю, я не знала. Поэтому, что бы еще больше не навредить самой себе, решила молчать.

— Видел я твои следы от поцелуев, можешь не прятать, — сбавил тон Мишель.

Я замотала головой, отрицая обвинение Мишеля. Но ничего не сказала.

— Тебе же все равно, кто будет твоей жертвой, — он сделал глубокую затяжку, прищурил черные глаза и предложил. — Раз ты решила добиться своего любой ценой, давай договоримся.

Сигарета в пальцах Мишеля тлела около фильтра, и ее умирающий огонь притягивал мой взгляд.

— Если ты любишь Анри, как уверяешь, то оставь его. Я сильнее Анри и смогу противостоять тебе. Все будет по-честному.

Мишель опустил стекло, бросил окурок на асфальт, я заворожено смотрела на гаснущую точку и молчала. Мишель деловито продолжил:

— Условия нашей сделки: выходишь замуж за меня, я тебя вывожу во Францию — ты забываешь кто такой Анри, даже его имя. По рукам?

— А как же Аллочка? — пораженная коварством Мишеля, только и смогла спросить я.

— Какие мы заботливые! Про Анри не спросила. Это хорошо, значит, согласна, — Мишель удовлетворенно потер руки. — С Аллой проблем не будет. Кажется, она с первого дня подозревает, что ты интересуешь меня гораздо больше.

— Это что, признание? — я отказывалась верить в сказанное Мишелем и просила подтверждения.

— В любви? Нет. Ты меня интересуешь как сильный противник и вызываешь простое животное желание. Знала бы ты, сколько раз я пожалел, что уступил тебя Анри, — пожаловался мне он, и тут же оговорился. — Но он мой единственный друг, и сейчас я стою на защите его интересов.

— Я не понимаю… — пыталась вставить слово я.

Но Мишель не был настроен выслушивать.

— Все предельно ясно, русские понимают аргументы только с позиции силы. Я позвоню Анри, скажу ему, что ты передумала, когда он вернется в Москву, я сделаю так, что бы у вас не было возможности столкнуться. Как только получим сертификат, первым рейсом в Париж. Устрою. Все-таки моя жена, — лицо его было напряжено, а глаза стали непроницаемо черного цвета.

Пауза. В глубине у меня поднималась волна протеста. Они что, с ума все сошли?

Втаптывают меня в грязь! Какое они имеют право!

Усмешка тронула тонкие губы Мишеля, и в глубине черноты заплясали похотливые бесы.

— Скрепим наш договор поцелуем. Может тебе понравится?

От пьянящего чувства безнаказанности и моего молчаливого «согласия» Мишель распоясался до того, что положил свою горячую ладонь на мое колено и приблизил лицо.

Со всей злости, вложенной в мой кулачок, я ткнула Мишеля по породистому носу. Он охнул и поднес обе ладони к переносице. Открыв дверь, и чувствуя себя в недосягаемости, я выкрикнула, чтобы оглушенный Мишель мог услышать:

— Что-то за последнюю неделю все хотят на мне жениться! А теперь послушай меня — ни Анри, ни Аллочке я о твоем предложении не скажу. Пользуйся, пока я добрая. Но если, мразь, ты мне мешать будешь, я тебя не пощажу. Потеряешь и друга и…любимую девушку.

Я хлопнула дверью «Мерседеса» оставляя Мишеля останавливать носовое кровотечение.

За него я не беспокоилась. Нос я ему не сломала, а платок, у такого чистюли всегда с собой.

Я была разочарована предательством Мишеля и не сдержанностью Аллочки. Предсказания китайского печенья сбывались.

С такими событиями дни летели, будто листки, сорванные с отрывного календаря, ежегодно вывешиваемого маменькой на кухне. На наши с Леркой просьбы заменить его шикарным, с красивыми японками, она всегда отговаривалась тем, что не будет знать, на какой день приходится профессиональный праздник работника нефтяной и газовой промышленности или день Парижской коммуны.

Все шло своим чередом. Ни о чем не догадывающаяся Аллочка держала меня в курсе своих свиданий с Мишелем, проходящим по ее выражению «в теплой, дружественной обстановке», но я понимала, что Аллочка нужна Мишелю как средство шпионажа.

Чтобы как-то скоротать время я записалась на курсы английского языка и посещала их с удовольствием, предвкушая удивление Анри моими успехами. Аллочка увязалась за мной лишь за компанию, но усердно зубрила неправильные глаголы.

Август зачастил ливнями, и чувствовалось приближение осени. Ранние пташки прятались под зонтами и под крышами автобусных остановок, кутаясь в кофточки и накидывая взятые «на всякий случай» пиджаки. Магазинчик канцелярских товаров, располагающийся в пристройке рядом с нашим домом, стал местом паломничества родителей, готовящих своих отпрысков в первый класс. Отпускной сезон в нашем отделе продолжался, и Амалия завалила нас дополнительной работой. В бешеном ритме отстукиваемых телеграмм и какофонии телефонных звонков некогда было помечтать о приближающемся приезде Анри. В дни, свободные от уроков английского, Аллочка уезжала ночевать к Мишелю. В такие дни у меня чесался язык рассказать ей все и раскрыть глаза на этого «двурушника и лицемера».

Вот в такой августовский день, во время обеда в «Шоколаднице», жуя очередной блинчик, Аллочка задала мне вопрос:

— Мишель сказал мне, что хочет пригласить нас в субботу на день рождения, но сомневается, согласишься ли ты. Просил меня разведать, как ты настроена… Ты как?

Аллочка — разведчица. Я усмехнулась. Хитрюга Мишель хочет сразиться со мной?

Я была не прочь взглянуть на Мишеля перед приездом Анри, и лучшего способа не предвиделось.

— Я не против, все же какое-то развлечение, — сказала я, — и Анри будет приятно, что мы не оставим его друга в одиночестве.