Мунро бросил взгляд на часы. Они были в пути только десять минут.

И в этот момент он услышал знакомые вздохи. Казалось, звуки доносятся одновременно со всех сторон. Впереди, будто от внезапно налетевшего ветра, зашевелилась листва. Только никакого ветра не было. Вздохи становились все громче.

Путники остановились на краю обрыва. Внизу извивалось русло какой-то речушки, а на противоположном берегу снова начинался заросший густой растительностью склон. Идеальное место для засады. Носильщики щелкнули затворами автоматов. К Мунро подошел Кахега.

— Что будем делать, капитан?

Мунро еще раз взглянул на шевелящуюся листву, прислушался к вздохам.

Можно было только гадать, сколько серых горилл прячется в траве и кустах.

Двадцать? Тридцать? В любом случае их было слишком много.

Кахега показал на противоположный склон, где над обрывом тянулась звериная тропа.

— Пойдем туда?

Мунро долго не отвечал, потом наконец сказал:

— Нет, не туда.

— Тогда куда, капитан?

— Назад, — ответил Мунро. — Мы возвращаемся.

Путешественники повернули назад. Постепенно вздохи утихли, а листья перестали шевелиться. Мунро оглянулся через плечо. Отсюда казалось, что к обрыву ведет обычная, совершенно безопасная тропа, каких в джунглях тысячи. Но теперь Мунро знал, что это не так. Серые гориллы не позволят им уйти.

Эта мысль пришла в голову Эллиоту неожиданно, как озарение. „Я смотрел на Эми, — рассказывал он позднее, — которая, стоя в центре лагеря, пыталась объясниться с Кахегой. Горилла просила воды, но Кахега не знал языка жестов и лишь беспомощно пожимал плечами. И тут я сообразил, что высокая степень совершенства, которой достигли серые гориллы в овладении языком, может быть не только их преимуществом, но и ахиллесовой пятой“.

Эллиот предложил поймать одну серую гориллу, научиться понимать ее язык и потом использовать эти знания для установления контактов с остальными. В обычных условиях на изучение нового языка обезьян потребовались бы долгие месяцы, но Эллиот надеялся управиться за несколько часов.

Симанз уже работал над дешифровкой языка серых горилл; ему требовались лишь более обширные данные. Но Эллиот убедился, что для передачи информации эти животные используют сочетание звуковой речи и языка жестов.

Расшифровать последний будет намного проще.

Симанз уже сравнительно давно разработал программу АРЕ, предназначенную для объяснения жестов животных. С помощью АРЕ удавалось, наблюдая за Эми, приписывать тот или иной смысл ее жестам. В основу АРЕ были положены недавно рассекреченные программы, использовавшиеся военной контрразведкой для разгадывания шифров противника, поэтому АРЕ годилась также для обнаружения и перевода новых знаков. Первоначально АРЕ предназначалась только для работы с Эми на амеслане, однако имелись все основания надеяться, что программа подойдет и для исследования совершенно нового языка жестов.

Если Росс удастся установить связь через спутниковые ретрансляторы с Хьюстоном, а потом и с Беркли и если Эллиот успешно поймает гориллу, то жесты плененного животного можно будет через видеокамеру непосредственно анализировать с помощью программы АРЕ, которая должна была обеспечить такую скорость дешифровки, которая на много порядков превышает возможности человека. (Военный аналог АРЕ должен был дешифровать любую передачу противника за несколько минут.) Эллиот и Росс были убеждены, что из этой затеи выйдет толк. Мунро сомневался. Он несколько раз презрительно сравнил план Эллиота с допросом военнопленных.

— Что вы собираетесь делать? — спрашивал он. — Пытать животных?

— Для извлечения необходимой лингвистической информации мы используем ситуационный стресс, — ответил Эллиот, раскладывая на земле вспомогательные предметы: банан, кувшин с водой, конфету, сочный побег лианы, каменные лопатки. — Если понадобится, мы напугаем ее до смерти.

— Ее?

— Конечно, — ответил Эллиот, заряжая пистолет ампулой с тораленом. Именно ее.

Эллиоту была нужна одинокая самка серой гориллы. Малыш создал бы массу проблем.

С трудом проложив путь в доходившем до пояса подлеске, Эллиот в конце концов оказался на гребне, перед довольно крутым спуском.

На этом спуске, футов на двадцать ниже гребня, паслись девять серых горилл: два самца, пять самок и две более молодых особи. Эллиот наблюдал за стадом, пока не убедился, что все самки умеют пользоваться речью и языком жестов и что в траве нет малышей. После этого оставалось только ждать подходящего момента.

Гориллы, не торопясь, ковыляли по зарослям папоротника, выискивая нежные побеги и лениво их пережевывая. Прошло еще несколько минут, и одна из самок решила подняться повыше к гребню, туда, где прятался Эллиот. От других горилл ее отделяли уже больше десяти футов.

Эллиот взял пистолет обеими руками, тщательно прицелился. Самка заняла идеальную для стрельбы по ней позицию. Эллиот выждал еще несколько секунд, медленно нажал на спусковой крючок… и потерял равновесие. Он покатился вниз по склону, прямо в центр стада горилл.

Эллиот потерял сознание. Он лежал на спине футов на двадцать ниже гребня, на котором остались Мунро и Эми. Впрочем, грудь Эллиота равномерно опускалась и поднималась, а одна рука слегка подергивалась. Мунро был уверен, что у Эллиота нет серьезных повреждений; опасения вызывали только гориллы.

Серые гориллы заметили, что кто-то катится по склону, и направились к Эллиоту. Вокруг неподвижно лежавшего человека собралось восемь-десять животных. Обмениваясь жестами, они стали бесстрастно рассматривать беспомощное существо.

Мунро осторожно снял автомат с предохранителя.

Эллиот застонал, положил руку на лоб и открыл глаза. Мунро хорошо видел, как, заметив горилл, ученый мгновенно замер. Три взрослых самца подошли к нему чуть ближе. Сознавая всю опасность своего положения, Эллиот лежал без движения еще почти минуту. Гориллы по-прежнему переговаривались жестами и вздохами, но пока не сочли нужным подходить ближе.

Наконец Эллиот оперся на локоть и приподнялся, вызвав бурную жестикуляцию у горилл. Впрочем, пока прямой угрозы в их поведении он не чувствовал.

Тем временем на гребне Эми потянула Мунро за рукав и что-то сказала энергичными жестами. Тот только покачал головой: он ничего не понял и снова поднял автомат. Тогда Эми больно укусила его за колено, и Мунро едва удержался от крика.

Лежа на траве, Эллиот старался успокоить дыхание. Гориллы были совсем рядом; до них можно было дотянуться рукой, он чувствовал исходивший от них сладковатый запах. Гориллы были возбуждены, а самцы уже принялись ритмично бормотать свое обычное „хо-хо-хо!“.

Эллиот решил, что, возможно, ему лучше встать, медленно и осторожно, не делая резких движений. Если ему удастся потом отойти немного в сторону, то, быть может, эти существа поймут, что он не представляет для них опасности. Однако стоило Эллиоту чуть приподняться, как все серые гориллы забормотали громче, а один из самцов, ковыляя бочком, принялся бить по земле ладонями.

Эллиот поспешно снова лег на спину. Гориллы успокоились, и Эллиот понял, что последнее решение было верным. Животных определенно сбило с толку это человеческое существо, столь неожиданно скатившееся в самую гущу стада. Очевидно, они никак не ожидали встретить человека на своих пастбищах.

В конце концов Эллиот решил победить серых горилл терпением. Если потребуется, он будет лежать на спине сколько угодно, пока животным не надоест смотреть на неподвижного человека и они не уйдут сами. Эллиот старался дышать медленно и глубоко, впрочем, отдавая себе отчет в том, что у него по телу ручьями струится пот. Наверно, от него исходил запах страха. К счастью, у горилл, как и у человека, плохое обоняние, и они не реагируют на запахи, выделяемые в состоянии аффектов. Эллиот ждал. Гориллы продолжали оживленно переговариваться вздохами и жестами, очевидно, обсуждая, что им следует предпринять. Потом один из самцов, двигаясь боком и не сводя пристального взгляда с Эллиота, снова принялся колотить по земле ладонями. Эллиот не двигался. Он невольно стал вспоминать последовательность стадий агрессивного поведения горилл: бормотание, раскачивание из стороны в сторону, удары по земле, вырывание травы, удары ладонью по груди и… атака.