— Доброе утро, Эми.

Из дверного проема на Эллиота выпрыгнуло огромное черное существо.

Эллиот пошатнулся, но устоял. Росс была поражена. Она почему-то ожидала увидеть сравнительно небольшое и симпатичное животное, а Эми была ростом со взрослую женщину.

Толстые губы Эми прикоснулись к щеке Эллиота. Ее голова рядом с человеческой казалась просто гигантской. От дыхания гориллы у Эллиота запотели очки, и Росс ощутила исходивший от Эми сладковатый запах. Эллиот деликатно снял длинные руки гориллы со своих плеч.

— Эми сегодня утром хорошо? — спросил он.

Пальцы гориллы быстро забегали возле щеки, как будто она отгоняла мух.

— Да, сегодня я опоздал, — сказал Эллиот.

Пальцы гориллы забегали снова, и только теперь Росс поняла, что горилла таким образом разговаривает. Скорость жестикуляции была удивительной;

Карен ожидала гораздо более медленных, обдуманных движений. Она заметила, что Эми не отрывает взгляда от лица Эллиота. Она была необычайно внимательной, вкладывая в свой взгляд всю свою природную наблюдательность животного. Казалось, она оценивает все: позу, выражение лица, тон и уж тем более слова.

— Мне нужно было работать, — объяснил Эллиот.

Эми опять быстро что-то сказала. На этот раз ее движения напомнили Карен обычный человеческий жест отстранения.

— Да, правильно, люди работают. — Он повел Эми в ее домик и кивком пригласил Росс следовать за собой. Когда все трое оказались внутри, Эллиот сказал:

— Эми, это доктор Росс. Поздоровайся с доктором Росс.

Эми с подозрением оглядела Карен.

— Здравствуй, Эми, — улыбаясь и опустив глаза, проговорила она.

Карен чувствовала, что выглядит довольно глупо, но Эми оказалась такой большой, что не прислушиваться к советам Эллиота было просто опасно.

Эми с минуту смотрела на женщину, потом отвернулась и направилась к своему мольберту в другом конце домика. Перед приходом Эллиота и Росс она рисовала пальцами и теперь снова занялась любимым делом, почти демонстративно игнорируя гостей.

— Что это значит? — спросила Карен, почувствовав явное пренебрежение.

— Увидим, — ответил Эллиот.

Через некоторое время Эми опустилась на четвереньки и, опираясь на суставы пальцев, направилась прямо к Карен. Она понюхала ее платье, осмотрела одежду. Ее особенно заинтересовала кожаная сумочка с блестящим латунным замочком. Позднее Карен говорила: „…все было, как и на любой вечеринке в Хьюстоне. Меня с пристрастием рассматривала другая женщина. У меня возникло такое ощущение, что она вот-вот спросит, где я купила такую прелестную кофточку“.

Однако на этот раз все кончилось иначе. Эми протянула руку и медленно, обдуманно провела пальцами по юбке Карен, оставив на ней полосы яркой зеленой краски.

— Кажется, Эми не очень рада знакомству, — сказала Карен Росс.

Эллиот наблюдал за знакомством Карен и Эми со страхом, хотя едва ли признался бы в этом. Дело в том, что представлять Эми незнакомого человека всегда было проблемой, особенно если это была женщина.

С годами Эллиот находил в характере Эми все больше и больше типично „женских“ черт. Горилла могла стесняться, ей нравилась лесть, ее весьма занимала собственная внешность, она обожала косметику и придирчиво выбирала цвет свитера, который носила зимой. К тому же предпочитала общество мужчин и откровенно ревновала Эллиота ко всем его подругам.

Впрочем, он редко знакомил ее с женщинами, и тем не менее по утрам Эми принюхивалась, не пахнет ли от Эллиота духами, и всегда делала ему замечание, если он не надевал свежую сорочку.

Все это могло бы показаться забавным, если бы Эми иногда без всяких на то причин не нападала на незнакомых женщин. А в нападении Эми ничего забавного не было.

Эми вернулась к мольберту и знаками сказала:

„Не любить женщина не любить Эми не любить уходи уходи“.

— Эми, перестань, будь хорошей гориллой, — попросил Питер.

— Что она сказала? — поинтересовалась Росс, направляясь к раковине, чтобы смыть краску с юбки.

Питер отметил, что Карен не вскрикнула и не подняла визг, как нередко поступали другие посетительницы, столкнувшись с далеко не дружеским отношением Эми.

— Она сказала, что ей нравится ваша одежда, — ответил Эллиот.

Эми бросила на него недовольный взгляд. Так она поступала всякий раз, когда Эллиот неправильно переводил ее жесты.

„Эми не врать. Питер не врать“.

— Эми, будь умницей, — сказал Эллиот. — Карен — хороший человек.

Эми что-то проворчала и снова принялась ловко водить пальцами по бумаге.

— И что же теперь? — спросила Росс.

— Дайте ей время, — Эллиот ободряюще улыбнулся. — Ей нужно привыкнуть.

Он не счел нужным объяснять, что знакомство с шимпанзе обычно кончается намного хуже. Они швыряют в незнакомцев, а порой и в знакомых рабочих фекалиями, а иногда, пытаясь доказать свое доминирующее положение, даже нападают на человека. У шимпанзе весьма ярко выражено стремление выяснить, кто является главным в данном сообществе. К счастью, гориллы в меньшей мере склонны к установлению четкой иерархии и менее агрессивны.

В этот момент Эми сорвала лист с мольберта и принялась рвать его, разбрасывая обрывки по комнате.

— Так она привыкает? — спросила Карен.

Казалось, недовольство гориллы не пугало, а скорее развлекало ее.

— Эми, прекрати, — сказал Питер, на этот раз позволив себе не скрывать раздражения. — Эми…

Горилла уселась посреди комнаты, продолжая со злостью рвать бумагу и настойчиво повторяя знаками: „Эта женщина эта женщина“. Налицо было типичное смещенное поведение. Если горилла по какой-либо причине не решается напасть, она нападает символически. Сейчас она символически разрывала Карен Росс на куски.

Более того, Эми явно все больше и больше возбуждалась. Начиналось то, что сотрудники „Проекта Эми“ называли» последовательностью перевозбуждения». Подобно тому как человек сначала краснеет, потом напрягается, потом начинает кричать и бросаться всем, что оказалось под рукой, и лишь после этого переходит к непосредственному физическому нападению, так и горилла, прежде чем напасть на человека или другое животное, последовательно и стереотипно меняет форму поведения. Сначала она рвет бумагу или траву, затем ворчит и, подобно крабу, сдвигается то вправо, то влево, а потом начинает бить лапами по земле, производя при этом возможно больше шума.

Если не прервать такую последовательность перевозбуждения, Эми бросится на человека.

— Эми, — строго сказал Эллиот. — Карен — человек с пуговицами.

Эми остановилась. В ее понимании «пуговица» была непременным атрибутом высокого положения.

Горилла очень тонко чувствовала малейшие нюансы человеческого настроения и поведения, для нее не составляло труда сообразить, кто из сотрудников проекта занимает более высокое положение и по отношению к кому. Однако если речь шла о незнакомых людях, то Эми, будучи гориллой, совершенно не воспринимала формальные признаки общественного положения; такие существенные для нас признаки, как одежда, манера держать себя и говорить, казались ей лишенными всякого смысла.

Когда Эми была еще детенышем, она несколько раз беспричинно нападала на полицейских. Лишь после ряда более или менее серьезных инцидентов, закончившихся укусами и угрозами подать в суд, сотрудники Эллиота поняли, что Эми казалась нелепой и смешной форма полицейских, а особенно блестящие пуговицы, и она решила, что существа в такой клоунской одежде должны занимать очень низкое положение и поэтому на них можно нападать безнаказанно. Эми рассказали, что значит «пуговица», после чего ко всем людям в форме она стала относиться с почтением.

Теперь Эми с уважением смотрела на Росс «с пуговицами». Казалось, она ужасно смущена, как будто, нарвав бумаги, сделала что-то в высшей степени неприличное. Хотя Эллиот не сказал ей ни слова, она поднялась и встала в угол лицом к стене.