Когда ария закончилась, зал взорвался бурными аплодисментами, даже с галерки доносились одобрительные выкрики. Я посмотрела на Листа, который широко улыбнулся мне. Я не только не опозорилась, я выставила их всех дураками, а они, как ни странно, полюбили меня за это.

Остаток вечера прошел великолепно. Зрителям очень понравились сонеты Петрарки в исполнении Листа, но больше всего их взволновали «Пять цыганских песен», которые он написал специально для меня. Эти песни несли в себе особые чувства – радость, сожаление, любовь – и захватывали сердце каждого. Я видела, как некоторые женщины вытирали глаза. Мне и самой очень нравились эти песни, они словно родились у меня в душе; с тех пор я всегда включала их в свои концерты.

Когда где-то в середине концерта мы с Листом в очередной раз раскланивались, я случайно взглянула налево, на нижнюю ложу первого яруса. Там сидел мужчина, и, когда наши глаза на мгновение встретились, я испытала странное чувство, словно между нами промелькнула молния. Из его внешности я заметила только то, что он был светловолосым. Когда после короткого антракта мы с Листом снова вышли на сцену, ложа была пуста. Однако когда я подняла глаза на королевскую ложу, то увидела знакомую светловолосую голову рядом с седой головой Людвига и решила, что это тот самый человек. Вскоре он вернулся на свое место.

Я стояла на сцене, слушая аплодисменты зрителей, купаясь в теплых волнах их обожания, и вынуждена была напоминать себе, кто я такая на самом деле: Рони-цыганка. Попрошайка. Воровка. Брошенная жена авантюриста и игрока. Я понимала, что любовь зрителей недолговечна, но как она была прекрасна! И, улыбаясь и кланяясь, я говорила себе, что это намного лучше, чем просить милостыню на улицах Одессы.

Лист был настоящим артистом. Он не один раз поклонился мне и поцеловал мою руку, бормоча, какая я замечательная. Публика вызывала нас на «бис», и Лист заметил, что едва ли смог бы заслужить подобное признание, если бы выступал один.

В тот вечер я еще один раз увидела того светловолосого мужчину – когда покидала оперный театр вместе с Ференцем Листом. Мужчина стоял в стороне от толпы, запрудившей площадь перед театром. Его было легко заметить, так как он возвышался над большинством низкорослых баварцев. Наши глаза снова встретились, и я еще раз ощутила, как что-то пробежало между нами.

Мы направились в резиденцию короля на торжественный ужин. Затем Лист, сообразивший, что Людвиг хочет поговорить со мной один на один, сослался на усталость и откланялся.

– Ты сама знаешь, что сегодня была великолепна, – похвалил меня Людвиг. – Ты вела себя очень достойно, когда начались беспорядки, а потом непогрешимо спела ту арию! Я никогда не забуду эту минуту. Я так гордился тобой.

– Может быть, таким образом нам удастся вновь завоевать любовь твоих подданных! – возбужденно сказала я. – Я могу петь для них в парках и пивных. Как ты думаешь?

– Нет. – Король грустно покачал головой. – Боюсь, барон зашел слишком далеко, чтобы теперь отступить. Он никогда не позволит тебе оправдаться в глазах народа, особенно если решит, что это у тебя получится.

Мы немного помолчали. Ни я, ни король не знали, что сказать, хотя нам надо было поговорить о многом.

– Кто был тот человек, что зашел во время антракта в твою ложу? – поинтересовалась я.

– Кто? – Король был явно озадачен. – А, помню. Сын моего старого друга, который зашел, чтобы поздороваться. Американец. Привлекательный мужчина, не правда ли?

– Да, очень. – Я видела, что Людвиг больше не хочет говорить об этом.

– А сейчас, – король встал, – я собираюсь сделать тебе подарок.

– Ты же знаешь, что мне от тебя ничего больше не надо, – запротестовала я. – Достаточно и той возможности петь, что ты подарил мне сегодня. Я так счастлива.

– Ах нет, сегодня я хочу передать тебе нечто особенное. – Людвиг прошел к шкафчику и достал маленькую шкатулку. Он положил ее на столик и откинул крышку. Шкатулка была полна драгоценностей: ожерелья из рубинов и бриллиантов, изумрудные серьги, сапфировые подвески.

Людвиг сказал, что теперь все это принадлежит мне, и я на мгновение подумала, что он сошел с ума.

– Я не могу это взять!

– Они не так дороги, как выглядят, – заметил король. – Я ведь дарил тебе и другие украшения, намного дороже. Но эти не для того, чтобы их носить, скорее, это запас на черный день. Они принадлежат лично мне, я имею право распорядиться ими по своему усмотрению. И я хочу, чтобы ты взяла эти безделушки.

– О Людвиг, – грустно сказала я.

– Было так весело, не правда ли? Я получил необыкновенное наслаждение, когда ты была рядом со мной. Однако в любом случае теперь тебя ждет большое будущее, и мне нравится думать, что именно я подарил его тебе. Скоро ты найдешь мужчину, который тебя полюбит и будет заботиться о тебе.

– Ты говоришь так, словно мы больше никогда не увидимся. – Я чуть не плакала, в горле стоял комок.

– Возможно, так оно и случится, – тихо проговорил король. – В стране становится все беспокойней с каждым днем, и конец неизбежен. Честно говоря, я боюсь. Только глупец может думать, что все будет идти по-старому. Тебе угрожает опасность, если ты останешься в Мюнхене, а скоро опасность нависнет и надо мной. Я не слишком храбрый человек и не собираюсь идти на дно с тонущим кораблем или бороться до последнего, чтобы сохранить корону. Я уже приготовился уехать в Англию, когда начнется революция.

– Но я поеду с тобой! Я останусь с тобой! Я так многим обязана тебе…

Мне сразу вспомнился маленький человечек в Вене, который появился, когда я была одинока и в отчаянии. Он спас мне жизнь, учил меня, направлял… Я смахнула слезу.

Людвиг ласково потрепал меня по плечу.

– Ну, не стоит, не стоит. Я отсылаю тебя не потому, что больше не люблю, Рони. Я люблю тебя. Но ты молода, а я старею. Моя жизнь катится к закату, а твоя только начинается. Я научил тебя всему, что мог. До настоящего времени твоя жизнь была одним долгим уроком. Когда ты была маленькой, тебя учили цыгане, потом ты отправилась к деду, потом к этой парижанке, мадам Одетте, и к своему мужу. В конце концов ты оказалась у меня. Все мы учили тебя и помогли стать тем, кем ты стала. Но образование уже закончилось, Рони. Ты теперь красивая и умная женщина, которая сама может выбрать свою судьбу, и с твоей стороны будет огромной ошибкой привязать себя к старику. Тебе нужен более молодой и энергичный спутник в жизни.

– Это неправда! – вскричала я, обнимая его за шею. – Ты замечательный, просто замечательный!

– Спасибо за доброту, – улыбнулся Людвиг, – но по-настоящему мудр тот человек, кто знает свои недостатки. Ты вернула мне то, что, как я думал, было потеряно навек. И, что еще важнее, ты помогла мне обрести самоуважение. Но я не имею права больше удерживать тебя. Я не могу жениться на тебе, а ты должна быть замужем и рожать детей. Когда ты уйдешь, ты будешь всегда знать, что в мире есть по крайней мере один человек, который любит, уважает тебя и верит в твое счастье.

Мы обнялись.

– Как я буду скучать по тебе, Людвиг, – сказала я. – Обещаю, что тебе не придется краснеть за меня. Наоборот, ты станешь гордиться мной еще больше.

– Смелая девочка, – одобрительно заметил король. – Я обязательно приду на твои концерты в Лондоне, когда у тебя будут там гастроли. Но не торопись. Тебя впереди ждет целый мир. Иди и завоюй его. – Король осторожно отстранил меня и улыбнулся. Его глаза были влажными, как и мои. – Еще одно, – продолжил он уже деловым тоном. – Ты очень скоро получишь записку. И ты должна будешь беспрекословно подчиниться любым указаниям, если они подписаны инициалом «С». – Людвиг вздохнул. – Хотел бы я послать Пегаса, чтобы он унес тебя в безопасное место, но сегодня приходится спасаться более прозаическими способами. Прощай, моя дорогая.

– Прощайте, ваше величество. – Я обняла короля и расцеловала в обе щеки. Затем подхватила тяжелую шкатулку и покинула комнату.

Несколько минут я стояла в коридоре, мысленно закрывая очередную главу моей жизни. Людвиг прав, было очень весело.