– Хватит! – Мадам Одетта разочарованно обмахнулась веером. – Если ты еще хоть раз посмеешь заикнуться об этом, я… выброшу тебя на улицу! И помни, возвращайся ко мне после каждого танца, чтобы я могла поговорить с тобой. И не убегай далеко, я должна всегда тебя видеть. Не принимай приглашения на ужин, предварительно не посоветовавшись со мной! И не прикасайся к шампанскому!

Она говорила и говорила, перечисляя все, что я должна и не должна была делать. Я рассеянно погладила ее руку и механически пообещала вести себя прилично, но в мыслях я уже была на балу, кружась в танце с мужчиной, за которого потом выйду замуж. Я хотела выйти замуж так же сильно, как этого желала для меня мадам Одетта. Дом, дети и любящий муж. Цыгане верят, что замужество – смысл жизни женщины и что только брак может превратить мальчика в мужчину. Я гадала, на кого будет похож мой будущий муж, и решила, что он будет очень высоким, светловолосым и красивым. И разумеется, очень богатым!

Опасения мадам Одетты, что наше прибытие останется незамеченным, оказались напрасными. Как только карета остановилась у подножия лестницы и ливрейный лакей помог мне выйти из кареты, в толпе пронесся восхищенный вздох. Мы с мадам Одеттой неспешно поднимались по широким мраморным ступеням, и люди, которые тоже спешили внутрь, расступались, пропуская нас! Я заметила, как гордо мадам держит голову, подняв подбородок, и догадалась, что это было одно из самых великих мгновений ее жизни. Каждый второй из тех, мимо кого мы проходили, знал о скандальном закрытии ее школы, и она надеялась, что теперь-то они по достоинству оценят триумф единственной оставшейся ученицы.

Отдав лакею наши шали, мы прошли в бальный зал, чтобы поздороваться с хозяевами. Когда я проходила по залу, все поворачивались в мою сторону и, как правило, вынуждены были запрокидывать головы, чтобы оценить мой рост. Я чувствовала себя настоящей королевой и была готова петь от счастья.

Мсье и мадам Делакруа приняли нас весьма прохладно. Их, особенно хозяйку бала, явно не радовало присутствие мадам Одетты.

– Графиня Рони Николаевна Ульянова, внучка моего очень старого друга, – представила меня мадам Одетта. Я присела в реверансе и позволила мсье Делакруа поцеловать мне руку. Он благожелательно улыбнулся, в то время как его жена – маленькая женщина с темными волосами и злым ртом – старательно изобразила неодобрение. Меня, однако, не волновало, верят ли эти люди в то, что я принадлежу к русской знати и была воспитана в Москве, – впереди меня ждал восхитительный вечер. Да и как они смогут доказать обратное?

Я широко улыбнулась мсье Делакруа.

– Я так счастлива, что являюсь сегодня гостьей на вашем балу. Благодарю вас за честь! Ваш дом очень красив, мадам, – обернулась я к упрямо молчавшей хозяйке. – Намного больше, чем те, что я видела в Москве.

– Я могу рассчитывать, что мне будет оказана честь танцевать с вами? – осведомился мсье Делакруа, слегка кланяясь. Я подала ему свою карточку, и он сверху вписал свое имя. Мадам Делакруа бросила на мужа пронзительный взгляд, но он сделал вид, что не замечает этого.

В зале появились и другие гости, и мы с мадам Одеттой отошли в сторону. Мадам легонько сжала мою руку и прошептала:

– Отлично. А сейчас тебе предстоит знакомство с молодыми людьми. Я их почти всех знаю, так как в свое время начинала заниматься с их сестрами.

Вокруг нас сразу образовался целый кружок молодых аристократов, которые спешили представиться и записаться на танец.

– Может быть, мы потанцуем все вместе, в одном кругу? – весело спросила я. – Так принято у цы… в России.

Я почувствовала, как напряглась мадам Одетта, но остальные только рассмеялись, и самый старший – худенький шатен лет двадцати – тепло сказал:

– Наше счастье, что обычаи во Франции отличаются от русских, графиня. Вам придется терпеть присутствие каждого из нас по одному.

– Думаю, ваш обычай намного приятнее, – улыбнулась я. – В конце концов мужчина, который покупает лошадь, едва ли рассчитывает, что ему ее покажут в табуне. Да, я думаю, мне понравится танцевать с каждым из вас отдельно.

Мадам Одетта поморщилась, но мужчины были покорены и долго смеялись. Через несколько минут моя танцевальная карточка была заполнена. Окруженная поклонниками, я выслушивала бесконечные предложения показать мне красоты Парижа.

– С удовольствием! – с искренней радостью воскликнула я. – Давайте покатаемся верхом! Надеюсь, в этом городе можно найти лошадь…

Они уверили меня, что это очень легко, и тот же самый шатен с милой улыбкой предложил мне одну из своих породистых кобыл.

– Еще чего, – пробормотала мадам Одетта, когда молодые люди отошли в поисках других партнерш, пользовавшихся меньшим успехом. – Мне теперь придется платить вдобавок за костюм для верховой езды! А что это была за чепуха о танцах в кругу и покупке лошадей табунами? Я никогда тебе такого не говорила.

– Но ведь я ваша протеже из России, не так ли, мадам? – улыбнулась я. – Будет подозрительно, если мои манеры окажутся такими же изысканными, как у их сестер. Лучше пусть они считают, что я приехала из варварской страны, тогда у них возникнет желание показать, насколько культурнее и цивилизованнее французы.

Мадам Одетта удивленно поглядела на меня и одобрительно кивнула.

– Очень предусмотрительно, девочка. Ты далеко пойдешь. Видишь вот это имя на твоей карточке? Впрочем, оно тебе вряд ли известно. Это молодой де Верней. Он герцог, Рони, к тому же любимый племянник короля Луи-Филиппа.

Мадам представила меня некоторым своим старым друзьям. Я уже встречала этих мужчин, когда они заходили в дом на рю де Вожирар. Они все поголовно страдали артритом и были туги на ухо, но оставались тем не менее большими ценителями женской красоты.

– Очаровательна! Изысканна! Восхитительна! – лепетали они в совершенном восторге.

– Да, граф был моим очень дорогим другом, – с улыбкой сказала мадам Одетта, намекая на что-то, чего я не поняла, но все вокруг засмеялись. – Разумеется, я была только рада принять в свой дом его внучку. По ее поведению все еще видно, что она из провинции – Россия такая отсталая страна! – но она быстро учится.

– Готова засвидетельствовать, что это так, – произнес за нашей спиной голос, который я мгновенно узнала. Это была Симона Галлиер. – Ваша воспитанница, Одетта, изменилась до неузнаваемости с тех пор, как мы последний раз с ней встречались.

Однако мадам Одетту не испугала угроза, скрытая в словах Симоны.

– Да, благородное происхождение Рони наконец-то дает о себе знать. Происхождение ведь всегда очень важно, не так ли, Симона?

Улыбка Симоны застыла у нее на губах. Она бросила на меня еще один злобный взгляд и отошла.

– Вдруг она всем расскажет, что я была вашей посудомойкой? – спросила я шепотом у мадам Одетты.

– Не расскажет, – уверенно возразила мадам. – Во-первых, она не захочет, чтобы стала известна история вашей последней встречи. А во-вторых, я слишком многое знаю о Симоне Галлиер и ее родителях. И ей об этом известно. Так что мы квиты, Рони. Молчание в обмен на молчание.

Оркестранты закончили настраивать инструменты и заиграли первый танец – польку. Первыми в круг вошли хозяева – мсье и мадам Делакруа, а юный де Верней потребовал от меня обещанный танец.

– Вы прекрасно танцуете, – сказал он, когда стихла музыка.

– В России тоже танцуют польку, – ответила я, – и вальс. И все другие танцы, принятые здесь.

– Я хотел бы протанцевать их все с вами, графиня, – заметил он галантно. – Но вы не забыли о моем приглашении покататься верхом, я надеюсь? Вы придете? Завтра? У меня отличные лошади…

– С удовольствием, но я должна спросить разрешения у мадам Одетты. К тому же я не привезла с собой амазонки.

Он явно огорчился, но быстро воспрянул духом.

– Тогда, возможно, мы могли бы прокатиться в коляске? Мои вороные славятся на весь Париж, вам стоит их посмотреть. Согласны?

Я согласилась, и мы вернулись к мадам Одетте, которая сидела в кресле около огромного зеркала. Мы стояли и болтали, как вдруг я краем глаза уловила какое-то движение возле себя. Я услышала, как вскрикнула мадам Одетта, и, подняв глаза, увидела в зеркале столь знакомое мне лицо. Наши глаза встретились. Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам.