Вскоре они поднялись на девятый этаж и оказались в длинном коридоре. С виду это был обычный больничный коридор, только за столом, кроме медсестры, сидело несколько милиционеров. Костров подошел к ним и показал удостоверение.

– Я к задержанному Минькову и к… Как, говоришь, – он обернулся к Коптеву, – фамилия?

– Петров Эдуард, – ответил Мишка.

– Вот он – к Петрову, это наш сотрудник, – он показал на Мишку.

Милиционеры встали.

– С Миньковым уже следователь работает, оперативники, – сказал один из них.

– Я им не помешаю, – проговорил Костров, направляясь к одной из палат с милиционером. Другой пошел прямо по коридору, сказав Мишке, чтобы тот следовал за ним. Подойдя к одной из дверей, он открыл ее. Мишка вошел внутрь. Помещение напоминало не столько больничную палату, сколько камеру тюрьмы. Стены были покрашены в зеленый цвет. У стен стояли две металлические кровати, намертво прикрученные к полу. Между ними – тумбочка, над тумбочкой – окно с решеткой. На одной из кроватей лежал перебинтованный человек. К нему были подвинуты приборы и капельница.

– Напарник, Эдик, привет! – тихо сказал Мишка.

– Мишка! – обрадовался Эдик. – Жив-здоров!

– А ты как?

– Эти гады прострелили меня, – сказал он, показывая на место ранения. – Хотели информацию по тебе снять. Они хотели тебя порешить. Они сказали, что ты мент. Это правда?

Мишка утвердительно кивнул.

– Да, я под прикрытием работал. Но ты не в обиде?

– Нет. Я, в принципе, тебя в последнее время раскрыл, понял, что ты внедренный.

– Как же ты это понял?

– Не знаю. Какое-то внутреннее чувство. И потом по твоему поведению – чужой ты среди нас был.

– А ты – свой? – Мишка посмотрел Эдику в глаза.

– А что я? Ты видел мои колебания. Я попал в группировку по своей глупости. А выйти просто так нельзя. Никого по собственному желанию оттуда не увольняли, только в землю клали, если что…

– Да, нам с тобой повезло! – Мишка слегка похлопал Эдика по перевязанному плечу. – Я насчет тебя с начальством поговорил, сказал, что только благодаря тебе мы Меню взяли. Крови на тебе нет. Они обещали, что к убийству Психа мы отношения иметь не будем. Пусть будет так, что Псих погиб в перестрелке с Меней.

– Думаешь, поверят?

– Мой шеф договорится.

– Ну, а ты-то куда? Впрочем, это, наверное, секретная информация?

– Нет, поеду отдохну. А дальше не знаю, что делать буду. Может, уйду с этой работы, пойду на обычную – в уголовный розыск, куда-то еще. Может, и дальше что-то интересное придумаю. Мне после отдыха еще много работы по нашему делу надо будет сделать. А ты что?

– Что я? Посижу в следственном изоляторе под следствием, дальше – суд. Если повезет, годика три получу, через два выйду. Если нет – десятка моя… Ладно, как-нибудь проскочим!

– Эдик, я еще поговорю…

Но Эдик махнул рукой. Мишка взглянул ему в лицо и увидел, как по щеке ползет слеза. Ему стало жаль своего товарища, с которым он прожил и пережил многое за последнее время.

– Ладно, братан, – Мишка снова похлопал Эдика по плечу, взял полотенце и вытер ему лицо, – не печалься! Я найду тебя и буду часто навещать. Так что все будет хорошо!

Эдик кивнул головой.

Через несколько минут Коптев вышел в коридор. Там его уже ждал Костров.

– Ну как, поговорил? – спросил он.

– Поговорил… Олег Петрович, никак нельзя ему снисхождение сделать?

– Я уже разговаривал со следователем. Ситуация такая. Если он пойдет на сотрудничество со следствием и будет разоблачать Минькова, то, я думаю, условно срок получит. Его даже арестовывать не будут. По крайней мере, так следователь обещал.

– Так его ведь могут бандюки миньковские застрелить!

– Мы возьмем в ближайшее время остальных. А там, по ходу ситуации, обеспечим ему защиту. А ты давай собирайся в отпуск. А недельки через две возвращайся. Надо по миньковской бригаде отчеты писать, работа будет.

Вадим Серебряков сидел в одном из кабинетов ФСБ и переписывал заявление. Напротив него за столом один из фээсбэшных оперативников набирал какой-то текст на компьютере.

Вскоре Вадим закончил, отложил в сторону ручку и стал перечитывать написанное. Теперь он был полностью уверен в правильности своего поступка. В конце концов, он сохраняет свои деньги, освобождается от того оперативника, на которого много лет работал в качестве осведомителя и который ему уже прилично надоел. И главное, освобождается от крыши, которую все тот же оперативник ему постоянно навязывает, точнее, от платежей за любую, даже самую мелкую услугу. Нет, такие услуги за такие деньги ему не нужны. Поэтому сейчас он поступает правильно.

Закончив чтение, он поднял голову и обратился к фээсбэшнику:

– Все, я написал. Теперь какие мои действия?

– Теперь – следующий этап. Наша работа заключается в том, что по этому заявлению мы должны получить санкцию прокурора на прослушивание телефонных разговоров. Мы начнем запись. В разговоре по телефону вы должны будете упомянуть сумму, в долларах, конечно. И желательно выманить его на разговор, чтобы он повторил эту сумму. И обязательно с его стороны должна быть какая-то угроза или признаки вымогательства. Вы меня понимаете?

– Да, я понимаю. Но они ведь тоже осторожные люди…

– Осторожные. Но в последнее время у них началась «звездная болезнь», у этой конторы. Они получили большие права и поняли свою безнаказанность. Поэтому чувство контроля и инстинкт самосохранения у них полностью потеряны. Они считают, что они на вершине мира и никто к ним никогда не подступится. Так что шансы у нас их прихватить есть. Только небольшая формальность… Собственно, это касается только нас. Мы обязательно должны сообщить о своих действиях в Управление собственной безопасности.

– Но это уже ваши проблемы.

– Конечно. Потом мы проведем задержание с передачей денег – улики у нас должны быть четкие, процессуально оформленные.

Через два часа они сидели возле телефонного аппарата, заранее подключенного к записывающему устройству. Вадим набрал номер мобильного телефона Малькова. Вскоре он услышал знакомый голос.

– Добрый вечер, это я, Вадим…

– Привет! – ответил Мальков. – Ты куда пропал?

– В Лондон ездил.

– Ты в Лондон ездишь, прохлаждаешься… А денежки наши где?

– Послушай, – сказал Серебряков, – кстати, о деньгах. Я не пойму, я вам какие-то деньги должен?

– Конечно, должен, ты забыл?

– И сколько?

– Двести пятьдесят.

– Чего двести пятьдесят? В какой валюте?

– Тысяч баксов.

Дальше нужно было вывести Малькова на угрозу или вымогательство. Вадим сделал небольшую паузу и сказал:

– У меня сейчас проблемы с деньгами… Я не могу эту сумму выплатить.

В трубке воцарилось молчание.

– Даже в ближайшее время не могу, – сказал Вадим специально, чтобы завести рубоповца.

– Ну ты и крыса, – наконец проговорил Мальков. – Ты чего, с кем шутить решил? Ты понимаешь, что тебя ожидает, если ты попытаешься нас кинуть?

– И что меня ожидает? – продолжал разговор Вадим. – Ничего особенного не ожидает. Я что, вам должен, что ли?

– Ты? Ты нам должен очень много. Более того, я скажу тебе, что с каждой твоей отсрочкой сумма будет увеличиваться.

– Что ты меня пугаешь?

– Послушай, – грубо проговорил Мальков, – ты что, на машине давно не катался? Давно тебя менты не останавливали? Или ты думаешь, что у тебя наркотиков не могут найти?

Услышав эти слова, фээсбэшник, слушавший разговор через наушники, одобрительно закивал головой. Этого, видимо, было вполне достаточно для угрозы.

– Ладно, я все понимаю, – произнес Вадим. – Что ты меня пугаешь вашими возможностями? Конечно, вы можете деньги подложить, наркотики, оружие… Так что я вынужден, конечно, заплатить вам двести пятьдесят тысяч долларов.

Помолчав, Мальков настороженно спросил:

– А что это ты открытым текстом говоришь?

– А что тут особенного? Давай встречаться. Где?