Различные теории, конечно, развиваются, часто сохраняя имя основателя. Но ведь птолемеевскими называют карты, предвосхитившие навигационные карты конца XVI века, составленные в проекции, максимально приспособленной к использованию компаса!

На Западе «География» Птолемея впервые появилась в 1406 году в переводе Якопо д’Анжело, а некоторые карты были переведены на латынь Франческо ди Лапакчино и Доменико Бонинсеньи не позже 1409 года. Впервые она была издана типографским способом в 1475 году в Винченце (без карт), но уже в 1477 году в Болонье ее опубликовали вместе с географическим атласом. С появления латинской версии «Географии» Птолемея с атласом мира начинается, в сущности, история европейской картографии Нового времени.

Не менее востребованным в Европе оказался и Страбон. Здесь к пропаганде его идей приложил руку выдающийся византийский мыслитель Георгий Гемист Плифон. Об этом ученом читаем в БЭС:

«ПЛИФОН (Плетон) Георгий Гемист (ок. 1355–1452), византийский философ-платоник, ученый и государственный деятель. Разработал проект политических реформ, призванных вывести Византию из кризиса, и универсальную религиозную систему, противостоящую христианству и в основном совпадающую с греко-римским язычеством… Под влиянием Плифона во Флоренции возникла Академия платоновская».

Этот средневековый греко-римский язычник составил несколько книг выдержек из «Географии» Страбона под общим заглавием «Из географических книг о Земле и форме ойкумены». К работе Плифон подошел рационалистически: он игнорировал популярные в византийской литературе географические мифы (о чудовищных людях, счастливых индийских брахманах и прочем подобном), и приводил только те сведения, которые считал совершенно достоверными.

Главным источником для проверки страбоновой географии для Плифона были труды Птолемея, пространственный кругозор которого был неизмеримо шире, чем у Страбона: он знал некоторые районы поверхности Земли к югу от экватора, которые Страбону представлялись или необитаемыми, или занятыми океаном. Поэтому уже в 1-м параграфе трактата Плифон, ссылаясь на Птолемея, указывает, что Каспийское море представляет собой озеро, а не залив океана. Сведения Птолемея он использует также при описании Южного океана, при характеристике Восточной Европы, Индии и Китая.

В последнем случае византийский энциклопедист повторяет ошибочные сообщения Птолемея о Стране серов и Стране синов. На деле же первая страна – это Китай, открытый сухопутным путем, а вторая – Китай, открытый с моря.

Трактат Плифона передал византийскую географическую традицию Западной Европе. Понятно, что использованные им «Географии» Страбона и Птолемея подытожили некоторые знания и лишь для авторитетности приписаны известным авторам. Время их окончательного создания достаточно позднее.

Как бы то ни было, именно они принесли идеи шарообразности Земли, тепловых поясов и «климатов», а также гипотезу населенных материков Северного и Южного полушарий в литературу западноевропейского Средневековья. Содержание «Географии» Птолемея повлияло на формирование представлений об облике земной поверхности у арабов, но на христианском Западе до XV века ее почти не читали, а труды Гиппарха и Геродота вообще оставались неизвестными. «Географию» Страбона до конца Крестовых походов тоже не знали в Европе.

Из всех античных авторов, занимавшихся физической географией, только о трех можно сказать, что они оказали сколько-нибудь заметное влияние на географическую мысль XII – начала XIII века. Помимо упомянутых Страбона и Птолемея, чьи произведения, как мы показали, были созданы достаточно поздно, это Аристотель. Содержание его трактатов «О небе» и «Метеорологика» стало известно в общих чертах на Западе еще до 1187 года через извлечения и заимствования в сочинениях византийских авторов; а с этого года обе работы появились тут в переводах с греческого и арабского.

В течение многих веков единственным центром христианского мира, в котором не прекращалось развитие порожденных цивилизацией наук, был Константинополь, вообще Византийская империя. Мусульманские страны, отделившись от нее в VII веке, продолжали развивать науку, в том числе географию. От Византии и мусульман получила первоначальные географические знания Западная Европа.

Но историки сообщают, что сами византийские ученые научную географию свели в лучшем случае к вялой компиляции и комментированию антиков!

Могло ли быть такое? Государству требуется знание своей земли и стран, с которыми оно вынуждено торговать или воевать. Затем, можно было бы ожидать, что западная география испытает на себе византийское влияние в столь же ощутимой мере, в какой испытали его западное искусство и архитектура. Но и здесь мы видим, что европейцам достаточно было античных географов, а из Византии они взяли только географические толкования христианских текстов.

Так вот: то, что приписывается древним грекам, и есть география Византии.

С географической точки зрения важнейшей частью Библии была книга Бытия. Именно здесь, в изложении истории Творения, мы находим тексты, ставшие отправной точкой для многих рассуждений о строении мира. Попытки истолкования библейских географических текстов составляют содержание многочисленных пространных комментариев.

Кроме того, в книге Бытия мы находим и описание Рая с его четырьмя реками, которые изображались на большинстве средневековых карт, и рассказ о разделении Земли между потомками Ноя, который лег в основу примитивной средневековой этнографии. Некоторые авторы рассматривали описание скинии и ее устройства как аллегорическое изображение Вселенной. Народы Гог и Магог, упомянутые в книге Бытия, Книге Иезекииля и в Апокалипсисе, занимали видное место среди племен, якобы обитавших в Азии.

Согласно отцам церкви, способов интерпретации Священного Писания было несколько, а главных – два: буквальный и аллегорический. Первый подгонял реальность под точное значение слов текста. Второй вел к неоправданному расширению значения самых простых положений. Кроме того, сам текст Писания труден и порой противоречив при буквальном понимании. А если к нему относиться как к серьезному источнику, то он не допускает рационального толкования.

Тертуллиан говорит: «Когда мы веруем, мы не желаем ничего, помимо веры. Ибо прежде всего мы веруем, что нет ничего, помимо того, во что нам следовало бы верить».

Но любое толкование Писания, будь оно буквальным или аллегорическим, исходит из Писания. Проблемы возникали при попытках согласовать библейские и эллинские тексты. А весьма ожесточенные споры между сторонниками того и другого шли на протяжении всего Средневековья. Это, наверное, главная загадка традиционной истории. Ведь и в самом деле: если среди спорящих имеются носители неких идей, то на каком основании их относят к древним?…

Пожалуй, наиболее убийственный довод в этих спорах заключался в резко выраженном противоречии между ветхозаветным описанием акта Творения и эллинским представлением о неизменно возрождающейся Вселенной. В Писании вполне определенно и ясно говорилось: «В начале сотворил Бог небо и землю». А если следовать Августину, то Вселенная и время сотворены одновременно.

В Книге Пророка Исаии (XL, 22) сказано: «Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней – как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья».

Именно на этом и других, еще менее обстоятельных, отрывочных высказываниях строилась христианская аргументация Средневековья в пользу теории о плоской форме Земли. А эллинские доказательства сферичности Земли расценивались как еретические. И все же – вот парадокс – наиболее замечательные теории строения Вселенной были выдвинуты именно греческими отцами церкви: Патрикием, Косьмой Индикопловом и Северианом из Габалы.