Рисунок М. В. Нестерова. Бахчисарай. 1932 год. * * * Вновь подарен мне дремотой Наш последний звездный рай — Город чистых водометов, Золотой Бахчисарай. Там, за пестрою оградой, У задумчивой воды, Вспоминали мы с отрадой Царскосельские сады И орла Екатерины Вдруг узнали – это тот! Он слетел на дно долины С пышных бронзовых ворот. Чтобы песнь прощальной боли Дольше в памяти жила, Осень смуглая в подоле Красных листьев принесла И посыпала ступени, Где прощалась я с тобой И откуда в царство тени Ты ушел, утешный мой. Октябрь 1916, Севастополь * * * Всё обещало мне его: Край неба, тусклый и червонный, И милый сон под Рождество, И Пасхи ветер многозвонный, И прутья красные лозы, И парковые водопады, И две большие стрекозы На ржавом чугуне ограды. И я не верить не могла, Что будет дружен он со мною, Когда по горным склонам шла Горячей каменной тропою. Октябрь 1916, Севастополь В 1916-м Анна Ивановна Гумилева, продав дом в Царском Селе, осталась зимовать вместе с внуком в Слепневе. Ахматова, оказавшись без крыши над головой, уехала к родственникам в Севастополь. На этот раз любимый с детства юг не принес ей ни уюта, ни покоя… Она там смертно тосковала по скудной северной России, по ее темным таинственным селеньям. * * * Приду туда, и отлетит томленье. Мне ранние приятны холода. Таинственные, темные селенья — Хранилища молитвы и труда. Спокойной и уверенной любови Не превозмочь мне к этой стороне: Ведь капелька новогородской крови Во мне – как льдинка в пенистом вине. И этого никак нельзя поправить, Не растопил ее великий зной, И что бы я ни начинала славить — Ты, тихая, сияешь предо мной. 16 ноября 1916, Севастополь * * * Ни в лодке, ни в телеге Нельзя попасть сюда. Стоит на гиблом снеге Глубокая вода; Усадьбу осаждает Уже со всех сторон… Ах! близко изнывает Такой же Робинзон. Пойдет взглянуть на сани, На лыжи, на коня, А после на диване Сидит и ждет меня, И шпорою короткой Рвет коврик пополам. Теперь улыбки кроткой Не видеть зеркалам. Ноябрь 1916, Севастополь * * * Юнии Анреп[21]
Судьба ли так моя переменилась, Иль вправду кончена игра? Где зимы те, когда я спать ложилась В шестом часу утра? По-новому, спокойно и сурово, Живу на диком берегу. Ни праздного, ни ласкового слова Уже промолвить не могу. Не верится, что скоро будут Святки. Степь трогательно зелена. Сияет солнце. Лижет берег гладкий Как будто теплая волна. Когда от счастья томной и усталой Бывала я, то о такой тиши С невыразимым трепетом мечтала И вот таким себе я представляла Посмертное блуждание души. 15 декабря 1916, Бельбек * * * По неделе ни слова ни с кем не скажу, Все на камне у моря сижу, И мне любо, что брызги зеленой волны, Словно слезы мои, солоны. Были весны и зимы, да что-то одна Мне запомнилась только весна. Стали ночи теплее, подтаивал снег, Вышла я поглядеть на луну, И спросил меня тихо чужой человек, Между сосенок встретив одну: «Ты не та ли, кого я повсюду ищу, О которой с младенческих лет, Как о милой сестре, веселюсь и грущу?» Я чужому ответила: «Нет!» А как свет поднебесный его озарил, Я дала ему руки мои, И он перстень таинственный мне подарил, Чтоб меня уберечь от любви. И назвал мне четыре приметы страны, Где мы встретиться снова должны: Море, круглая бухта, высокий маяк, А всего непременней – полынь… И как жизнь началась, пусть и кончится так. Я сказала, что знаю: аминь! Конец 1916 года, Севастополь В конце декабря 1916 г., измученная южным бездомьем и холодом, Анна Андреевна вернулась в Слепнево …После угрюмого военного Севастополя, где я задыхалась от астмы и мерзла в холодной наемной комнате, мне казалось, что я попала в какую-то обетованную страну. А в Петербурге был уже убитый Распутин и ждали революцию, которая была назначена на 20 января (в этот день я обедала у Натана Альтмана. Он подарил мне свой рисунок и надписал: «В день Русской Революции». Другой рисунок (сохранившийся) он надписал: «Солдатке Гумилевой от чертежника Альтмана»)… «Белая стая» вышла в сентябре 1917 года. К этой книге читатели и критика несправедливы. Почему-то считается, что она имела меньше успеха, чем «Четки». Этот сборник появился при еще более грозных обстоятельствах. Транспорт замирал – книгу нельзя было послать даже в Москву, она вся разошлась в Петрограде. Журналы закрывались, газеты тоже. Поэтому в отличие от «Четок» у «Белой стаи» не было шумной прессы. Голод и разруха росли с каждым днем… Анна Ахматова, Из «Записных книжек» вернутьсяЮния Анреп – первая (оставшаяся в России) жена Б. В. фон Анрепа. На ее даче под Севастополем Анна Ахматова гостила зимой 1916 года (примеч. составителя). |
