В любом случае на утреннем заседании суда может состояться фейерверк.

Суд отправил все предварительные формальности, призвал к порядку, заставил адвокатов отметить, что все присяжные на месте и обвиняемая присутствует на суде. Потом судья Седгвик бросил взгляд в заполненный людьми зал.

– Суд напоминает зрителям, что здесь проходит судебное заседание. Здесь не театр. Суд не потерпит нарушения порядка и демонстраций чувств общественности по слушаемому вопросу. Суд прикажет очистить помещение при малейшем нарушении этикета. А теперь, мистер Мейсон, вы можете начинать перекрестный допрос свидетеля Эзекила Элкинса. Мистер Элкинс, прошу вас снова занять свидетельское место.

Элкинс уселся на свидетельском стуле, прокашлялся, сложил руки и посмотрел на Мейсона холодным и спокойным взглядом. Конечно, он читал газеты и знал, чего можно ожидать. И своим видом он показывал, что готов ко всему.

Мейсон встал и начал перекрестный допрос.

– Вы были в определенном смысле деловым партнером покойного Джорджа К. Латтса?

– Нет.

– Вы входили в совет директоров «Силван Глэйд девелопмент компани»?

– Да.

– И сейчас входите?

– Да.

– Вы присутствовали на собрании директоров третьего июня сего года?

– Да.

– На этом собрании мистер Латтс объявил, что продал свою долю акций корпорации?

– Да.

– Существовало ли соглашение между директорами, что если кто-либо из них пожелает продать свою долю акций, то первую возможность покупки следует предоставить директорам?

– Да.

– Это соглашение было зафиксировано письменно?

– Нет.

– Вы были возмущены тем фактом, что мистер Латтс продал свои акции, нарушив это соглашение?

– Нет.

– Вы говорили на собрании директоров, что, по вашему мнению, соглашение было нарушено?

– Да.

– Но вас это не возмутило?

– Нет.

Мейсон улыбнулся свидетелю:

– Вы завершили дачу прямых показаний вчера, мистер Элкинс?

– Да.

– А где вы были прошлым вечером?

– Ваша честь, – вмешался Гамильтон Бюргер, – перекрестный допрос ведется не по правилам. Он неправомочен, неуместен и необоснован. Это попытка вмешаться в личные дела свидетеля.

– Принято, – рявкнул судья Седгвик.

– У вас была вчера вечером более чем двухчасовая личная беседа с окружным прокурором? – спросил Мейсон.

Седгвик взглянул на окружного прокурора.

– Ваша честь, ваша честь, – засуетился Бюргер. – Он неправомочен, неуместен и необоснован. Перекрестный допрос идет не по правилам. Если адвокатам это интересно, я признаю, что беседовал прошлым вечером с мистером Элкинсом. Он уже дал прямые показания, и я хотел прояснить кое-какие вопросы. Нет ничего незаконного в том, что окружной прокурор беседовал со своим же свидетелем.

– Я утверждаю, ваша честь, – сказал Мейсон, – что протест окружного прокурора был сделан им не по доброй воле, а с целью сделать заявление, оказывающее воздействие на присяжных.

– Я возмущен! – заявил Бюргер.

– Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос. Адвокаты не должны переходить на личности, – сказал судья Седгвик.

– Какой был вопрос? – переспросил свидетель. Секретарь суда повторил вопрос:

– У вас была вчера вечером более чем двухчасовая кабинетная беседа с окружным прокурором?

– Нет, – ответил Элкинс.

– Вы хотите сказать, – улыбнулся Мейсон, – что ваша встреча с ним длилась не два часа?

– Да.

– Вы были с ним два часа!

– Нет.

– Или больше?

– Да.

– Примерно три часа?

– Да.

– Больше трех часов?

– Нет.

Теперь Мейсон спросил уже уверенно:

– Что вы имели в виду, говоря, что прошлым вечером у вас не было кабинетной встречи с окружным прокурором?

– Мы не были в кабинете, – ответил Элкинс.

В зале раздался смешок, но быстро стих, так как судья нахмурился.

– Понимаю, – сказал Мейсон. – Итак, во время беседы с окружным прокурором, которая проходила скорее у него в офисе, чем в кабинете, вы обсуждали перекрестный допрос и то, что вы будете говорить со свидетельского места.

Свидетель занервничал. Гамильтон Бюргер вскочил с места.

– Конечно, я обсуждал его положение как свидетеля и говорил ему, что допрос может оказаться наиболее изнурительным, отчаянным, последним…

– Достаточно, мистер окружной прокурор. Сядьте на место, – прервал его судья Седгвик. – Допрашивается свидетель, а не окружной прокурор.

– Да, ваша честь.

– Мы говорили о многом, – сказал Элкинс.

– Является ли фактом то, – продолжал Мейсон, – что ваши «да» и «нет» в ответ на мои вопросы вызваны предупреждением окружного прокурора, что если вы выдадите информацию по своей инициативе или дадите полный ответ на вопрос, то можете попасть в неприятную ситуацию? Говорил ли он вам, что лучше всего сбить с толку Перри Мейсона, с предельной осторожностью выслушивая вопросы и отвечая минимальным числом слов…

В первый раз Элкинс опустил глаза. Прокашлявшись, он посмотрел на окружного прокурора.

Судья Седгвик также посмотрел на прокурора.

Гамильтон Бюргер попытался было встать, затем передумал и остался на месте.

– Вы не можете ответить на вопрос? – спросил Мейсон.

– Да, он в самом деле говорил что-то похожее, – признался Элкинс.

– Итак, – уточнил Мейсон, – ваша политика кратчайших ответов на вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

– Я могу отвечать на вопросы так, как я захочу.

– Конечно, – сказал Мейсон, – конечно. Но я подчеркиваю, что эта манера кратко отвечать на вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером.

– Да, мы это обсуждали.

– Я повторяю, была ли эта манера отвечать на вопросы кратчайшим способом предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

– Да.

– И окружной прокурор сказал вам, что это будет лучшим способом поставить меня в тупик при перекрестном допросе, так?

– Он сказал, что для меня это будет лучшей защитой.

– Лучшей защитой? – переспросил Мейсон.

– Да.

– Против чего вам нужно защищаться? – продолжил Мейсон.

– Мне нужно держаться своих показаний.

– Другими словами, рассказывать историю, которая должна служить свидетельством?

– Это была правда.

– Итак, вчера вечером вы договорились с окружным прокурором поставить меня в тупик, чтобы вы смогли придерживаться любой ценой той истории, что вы рассказали.

– Ваша честь! – заявил Бюргер. – Я не могу это выносить. Суд отверг один из моих протестов, но я должен настаивать, что использование слова «договорились» искажает реальный смысл. Я считаю, что этот вопрос уже задавался и на него был дан ответ, вопрос тенденциозный и нарушает порядок перекрестного допроса. Адвокат сделал заявление и теперь спорит со свидетелем.

– Принято, – сказал судья Седгвик. – Думаю, эту фазу дела вы уже прошли, мистер Мейсон. Давайте продолжим перекрестный допрос.

– Хорошо, ваша честь, – сказал Мейсон и повернулся к свидетелю. – Итак, после собрания директоров у вас осталось впечатление, что Латтс нарушил соглашение между директорами «Силван Глэйд девелопмент компани»?

– Естественно. Я знал, что если бы Латтс получил предложение о продаже акций приблизительно по их номинальной стоимости, то он обязательно посоветовался бы с остальными… Поэтому я предположил… Лучше я просто отвечу на ваш вопрос «да».

– Мистер Элкинс, – сказал Мейсон, – у нас с вами все будет получаться намного лучше, если вы будете следовать своим собственным склонностям, а не тем инструкциям, которые вам дал окружной прокурор, – произносить как можно меньше слов.

Гамильтон Бюргер не смог сдержаться:

– Ваша честь, я заявляю, что свидетель имеет право отвечать любым удобным для себя способом.

– Меня интересует вполне законная информация, ваша честь, – сказал Мейсон. – Информация, на которую имеют право и присяжные, и мой клиент. Я полностью согласен с тем, что свидетель может отвечать на вопросы любым удобным для себя способом, если только его ответ правдив и содержателен. Но я указываю свидетелю на то, что если он сохранит свою манеру ответов типа «да» и «нет», то довольно долго просидит на свидетельском месте. А ввиду сложившихся обстоятельств и признанного факта, что эта тактика была разработана в офисе окружного прокурора с целью сбить меня с толку, то я настаиваю на том, чтобы мне была предоставлена возможность провести перекрестный допрос с максимальной тщательностью.