Только после первых двух глотков парень понял, что проголодался зверски. Сколько же дней он провалялся в беспамятстве?

— Кто первый спрашивает? — подмигнул старик, принимая кружку.

— Давай, ты.

— О! Уважаешь седины? Мне это нравится.

Он присел, утвердил локти на коленях:

— Начнем, пожалуй. Как тебя зовут?

— Вратко.

— Странное имя. Я такого не слышал никогда.

— Я родился далеко отсюда.

— И где же?

— В Новгороде. Урманы называют его Хольмгард.

— О! И правда далеко! — Старик причмокнул. — А землю, откуда ты родом, викинги называют Гардарикой?

— Да.

— Очень интересно. Но я задал уже два вопроса. Твоя очередь.

— Спасибо. Как тебя зовут, почтенный?

— Ох, какой ты вежливый, Вратко из Хольмгарда. Называй меня… — Он задумался на мгновение: — Называй меня Вульфером.

— Почему ты так говоришь, Вульфер? Это не твое настоящее имя?

— Настоящее. Сейчас настоящее. Но я сменил много имен.

— Понял. Спасибо. Твоя очередь.

— И спрошу… Как ты оказался в Англии?

— Приплыл. С войском Харальда Сурового.

— О! Интересно. Можно мне вопрос вне очереди?

— Изволь.

— Кто стрелял в тебя?

— Люди из дружины хевдинга Модольва Кетильсона.

— Не удержусь, спрошу еще. У этого хевдинга имя, обычное для северянина. Он разве не служит Харальду Сигурдассону?

— Прикидывается, что служит, — честно ответил Вратко. — А на самом деле я не знаю, кому он служит. Но подозреваю, что Вильгельму Нормандскому.

— Очень интересно! — покивал старик-хозяин. — И почему же они в тебя стреляли?

Вратко помедлил совсем немного, прикидывая, стоит ли раскрывать всю душу перед въедливым, хотя и вроде бы благожелательным старичком? Вульфер тотчас же обратил внимание на заминку:

— Не хочешь — не говори. У нас свободная беседа. Не допрос ведь.

— Спасибо, — кивнул новгородец. — Теперь могу я спрашивать?

— Если хочешь.

— Какой сегодня день? — Все-таки ему очень хотелось узнать, сколько он пролежал в хижине.

— Через пять дней — Святой Михаил.[88]

— Что?! — Вратко попытался подняться. Три дня прошло с того злополучного похода за водой. Три дня… Да его уже и искать бросили. Похоронили, небось, давно… — Войско норвежского конунга еще здесь?

— Куда ж ему деться? — рассмеялся старик. — Судят-рядят с городом Йорком — на каких условиях горожане признают владычество Харальда. На завтра назначен тинг.[89] Будут решать. Но, я думаю, жители не станут противиться предложению конунга. Худой мир лучше доброй ссоры. Согласятся на все его обещания, выдадут заложников… Помощи-то ждать неоткуда. Где Гарольд Годвинссон? Один Господь ведает.

— А ты откуда все это знаешь? Уж прости мое любопытство…

— А чего же мне не знать? Не в лесу живу.

— А где?

— На опушке! — Вульфер показал на удивление ровные и белые зубы. Прямо как у двадцатилетнего.

— Нет, правда…

— А я и не думал врать. На опушке стоит моя хижина. На излучине Уза. Впереди река, позади лес. С голоду не помрешь. Рыбу ловлю — в Йорк вожу на рынок. Кролика в силок словлю — сам съедаю. Собаку вот кормлю…

Будто бы в подтверждение его слов, в дверь поскреблись. Заискивающее поскуливание яснее ясного дало понять — собаку только вспомни, а она уже на порог.

Хозяин поднялся и толкнул дверь. Вратко удивился — на Руси старались делать двери открывающимися внутрь дома, а не то снегом привалит, вовек не выберешься, так и пропадешь от голода. Здесь же обильных снегов, по всей видимости, не знали.

Пес вбежал, радостно виляя хвостом.

Словен, ожидавший увидеть ночных спасителей, черных, как смоль, лохматых и устрашающе огромных, удивился. Сторож Вульфера ростом едва достигал колена. Кудлатый и вислоухий. Хвост бубликом. Шерсть грязно-белая с забавным черным пятном на спине, наподобие седла.

— Что, Шалун, нагулялся? — Старик потрепал пса по загривку. — Ложись, отдыхай…

— А где?.. — начал Вратко, но смолк, не желая выглядеть дураком — вдруг давешнее приключение на берегу реки ему привиделось?

— Что?

— Да нет, ничего…

— Нет, ты спросить что-то хотел. Спрашивай, не стесняйся. Хоть и моя очередь, но уступлю, так и быть. Не вижу разве, что тебя от любопытства распирает?

Парень набрал воздуха побольше и начал:

— Ты, почтенный Вульфер, где меня нашел?

— На бережку. Голова на суше, а ноги в воде. Сапог ты парень потерял… жалко, хороший сапог…

— Да ну его! — отмахнулся новгородец. — Рядом со мной никаких следов не было? Или, может, видел ты кого? Или что-то?

— О! Вот ты о чем! — Старик рассмеялся, вновь хвастая отличными зубами. — Как же мне не видеть, когда гилли ду меня привел?

— Кто?

— Гилли ду.

— Что за зверь?

— О! Да ведь ты же ничего не знаешь про малый народец! Вот и видно сразу, Вратко из Хольмгарда, что издалека ты прибыл на землю Англии.

— Ну так расскажи… Чего зазря смеяться? — Словен даже обиделся слегка, хотя виду не показал. Не пристало гостю выказывать обиду на хозяина.

— Да я не смеюсь, — уловил его чувства Вульфер. — Ты ведь правда не знаешь о малом народце ничего?

Вратко подумал и кивнул. Что за малый народец такой? Коротышки, что ли, навроде пиктов? Или еще мельче?

— А хочешь узнать?

— Хочу. Только сперва мне к своим надо. Хродгейру рассказать о заговоре.

— Быстро для тебя, русича, викинги своими стали… — многозначительно ухмыльнулся старик.

Новгородец снова ощутил нахлынувшую обиду. Проверяет его Вульфер, не иначе. Хочет узнать, стоит ли перед спасенным мальчишкой всю душу выворачивать?

— Я с ними хлеб вместе ел и пиво пил, — твердо ответил парень. — Хродгейр со своими дружинниками мне жизнь спасли, когда я тонул в море Варяжском. И сражался я с ними вместе против ярлов Эдвина и Моркара.

Старик посерьезнел.

— Ты зря думаешь, что я с большой любовью отношусь к графу Нортумбрии или его шайр-ривам.[90] И большинству земледельцев Англии наплевать, кто будет стричь с них шерсть. Какой бы король ни уселся в Лондоне, на йоркширских холмах все так же будет сменяться зима и лето, будут ягниться овцы и колоситься ячмень. И мне нравится, Вратко, что ты верен дружбе. Не часто встретишь подобное в наше время. — Он хлопнул ладонью по колену. — Я отведу тебя к твоим друзьям. Если сможешь встать, конечно.

— Я смогу! — Новгородец приподнялся на локтях и чуть не упал. В глазах потемнело, раненое плечо отозвалось острой болью.

— Сможешь. Но не сегодня. Завтра.

— Почему завтра? Нужно сегодня…

— Кому будет лучше, если ты упадешь по дороге? Я слишком стар, чтобы нести тебя.

«Сюда же дотащил», — подумал Вратко, но вслух сказал:

— Я не упаду.

— Конечно не упадешь. Если сегодня поешь и поспишь.

— Ладно, — вздохнул парень. — Завтра так завтра. Ты, уважаемый Вульфер, говорил: завтра тинг?

— Да. Завтра тинг. Норвежцы в Йорк пойдут. Я тебя на дорогу выведу. Но сам к ним не пойду. Уж уволь. Правильно, Шалун? — Старик почесал пса за ухом. Мохнатый кобель тихонько тявкнул, словно соглашаясь с хозяином. — А теперь держи горшок. И ложку. А потом еще молока попьешь.

Вратко зачерпнул из теплого горшка. Вкусно. Корешки какие-то, кусочки мяса. Похоже, крольчатина.

— Вот так, жуй, хольмгардец. И глотай. А я расскажу тебе о Волшебной стране.

— О чем? — Вратко едва не поперхнулся.

— О Волшебной стране. Ты третьего дня в беспамятстве был… — Старик хитро посмотрел на парня, но тот не стал возражать. Пускай думает, что он ничего не видел и не помнит.

Но провести Вульфера оказалось не так просто. Он вновь прищурился:

— Я сразу понял, что ты не простой человек. Иначе гилли ду не стал бы с бэньши спорить. Не с руки ему это. Бэньши злопамятные. Отомстят обязательно. Ты поправь меня, если я ошибусь… Знаешь ты или нет. А может быть, не знаешь наверняка, но догадываешься… Мы, люди, не одни на этой земле живем. Рядом с нами много всяких тварей обретается. Иные — зверье обычное: кони и коровы, собаки и кошки, олени и волки. Опять же, птицы, рыбы, гады всяческие — пауки, черви, змеи… А есть жители Волшебной страны. Что за страна такая и где она, не спрашивай, объяснить не смогу все равно. Она вроде бы и рядом с нами, и далеко. Есть люди, всю жизнь живут, а о ней не узнают никогда. А есть люди, которым дано. Зато малый народец, так люди жителей Волшебной страны кличут, может туда-сюда ходить, сколько ему вздумается. Есть среди них добрые. Они людям помогают. И по хозяйству…