Гигант неспешно, с тяжелой поступью, пошел на него, занося свой чудовищный молот двумя руками для финального, добивающего удара. Красные гравировки на его латах пылали зловещим светом.

Мы проигрывали и по рангам, и по качеству артефактов. Даже если у наших противников было меньше боевого опыта, чем у нас (что было далеко не фактом), шансов на победу не было никаких.

Оставался один вариант и одна возможность спастись и победить. Я повернул голову.

Мерцание. Тусклое, но упорное. Не магическое свечение, а отблеск дорогой, коричневой кожи на фоне серой, пористой поверхности Изнанки. Кейс. Проклятый кейс с деньгами и… сокровищем.

Он лежал в нескольких шагах, выпущенный сразу после начала боя, будто дразня. Крышка отскочила при ударе, приоткрыв содержимое. Среди вылетевших из своих ячеек слитков густой маной пульсировало оно. Ядро артефакта.

Не просто уровня Хроники или Сказания. Предание.

Ядра Историй должны были быть сделаны из материалов, проводящих ману. Ядра Сказаний — из материалов, накапливающих ману. Ядра Хроник —из материалов, порождающих ману.

В ядрах Преданий не было каких-то новых функций. Но эти три были в них выведены на качественно новый уровень. И самым большим бонусом лично для меня было то, что такие ядра могли накапливать в себе ману в огромных количествах, в теории куда больших, чем было даже у самих Артефакторов Предания.

Насколько мне было известно, сделано это было для того, чтобы в артефактах Предания можно было запечатывать полноценные боевые техники и использовать с минимальным применением собственной маны. По сути полностью экипированный Артефактор Предания был как сразу несколько «голых» Артефакторов Предания сразу.

Сейчас, правда, мне на это было глубоко наплевать. Куда важнее было то, что в ядре содержался огромный запас маны, в десятки раз больший, чем в безоаре шиваро-матриарха и куда больший, чем эквивалент тех трехсот семидесяти тысяч золотых, за которые это ядро купил бабуин.

Правда, подобное количество маны с высокой долей вероятности просто выжгло бы меня изнутри. Вот только выбора не было. Ни секунды на раздумье. Либо безумие сейчас, либо смерть через мгновение.

Я действовал на остатках рефлексов и чистой животной ярости. Мышцы ног, игнорируя протест связок и ледяную слабость, сжались как стальные пружины. Проигнорировав своего противника и его атаку, я рванулся вперед, к кейсу.

Движение было резким, некрасивым, всем телом, с расчетом на инерцию. «Энго» в моей правой руке даже не поднялся для парирования — я просто отчаянно махнул им в пустоту слева от ледяного Хроники, широко и неуклюже. Финт. Жалкий, последний.

— Глупец! — раздался из-под шлема голос, лишенный даже презрения — лишь холодная констатация.

Ледяной клинок, уже коснувшийся кожи моей шеи тонкой ледяной иглой, плавно скользнул вниз, следуя за моим падением. Острие прошило ткань моего мундира чуть ниже ключицы, вонзилось в мышцу, зацепилось за кость с хрустким скрежетом.

Боль! Острая, обжигающе-холодная, выворачивающая нутро. Но я уже катился по камням, кувырком, прямо к кейсу. Моя левая рука, окровавленная, с потемневшими от холода пальцами, судорожно рванула крышку до упора.

Маска на моей груди взревела внутри черепа немым воплем. Она не спрашивала. Она требовала.

Я не думал. Не колебался. Пальцы сжались на ядре Предания.

— МОЕ!

Мир взорвался белым светом и абсолютной тишиной.

Это не было поглощением. Это было… вселенское сжатие и последующий Большой Взрыв. Сфера не растворилась — она коллапсировала мне в руку, будто Маска просто проглотила ее целиком.

Я услышал кости. Свои собственные. Ребра трещали, как сухие ветки под сапогом. Грудина прогнулась внутрь от фантомного удара, а потом выгнулась наружу от распирающей силы.

Боль была не белой — она была абсолютной. Исчезли зрение, слух, тактильные ощущения. Осталось только всепоглощающее пламя чистой энергии, пожирающее меня изнутри.

Это длилось всего мгновение, иначе я бы точно умер. А затем вся чудовищная, запредельная энергия, скрытая в ядре, устремилась в мое собственное ядро маны из золотых линий на моей груди. Не потоком — сверхновой звездой, вспыхнувшей в моей грудной клетке.

Мое ядро — крошечная, хрупкая сфера на Кризисе Сказания — встретило этот потоп. Оно не поглощало — его раздувало, как пузырь, растягивая тончайшую оболочку до прозрачности.

Стадия Кризиса Сказания? Она промелькнула как миг, оставив лишь ощущение лопнувших магических капилляров.

Развязка? Эпилог? Они слились в один сплошной вопль перегруженных плоти и духа.

Дымная мана Сказания начала сгущаться с дождевую ману Хроники, но, в отличие от прошлого прорыва в туше матриарха шиваро, сейчас все происходило настолько стремительно, что конденсирующиеся капельки маны не выдерживали и снова распадались на дымные вихри.

К тому же часть энергии я в принципе не мог удержать в ядре, она изливалась наружу неконтролируемым потоком. Впрочем, я быстро нашел этому потоку применение.

Я не контролировал его — направил. Эту ярость, этот хаос, я влил в свои артефакты и татуировки. Они были моими шлюзами в бушующее море.

«Энго» в моей правой руке взревел в агонии. «Грюнер» в левой раскалился докрасна, обжигая ладонь.

По эфирному лезвию сабли поползли черные, зловещие трещины, как по перекаленному стеклу. Я даже не ударил — я просто толкнул ею в сторону ледяного Хроники, который уже делал новый выпад.

Звук был чудовищным. Не звон металла, а грохот артиллерии. Кристаллический коготь противника не просто отлетел — он испарился на глазах от точки удара вверх, превратившись в облако сверкающей пыли.

Волна, видимая как сфера искаженного воздуха, ударила в черную броню. Синие прожилки на ней вспыхнули панически ярко, создавая многослойный, мерцающий щит.

Хронику отшвырнуло назад, как пушинку в урагане. Он врезался в острый выступ скалы в десяти метрах, упал на колени, тяжело дыша.

Я не чувствовал победы. Я чувствовал, как моя правая рука горит изнутри. Боль вернулась, уже физическая, смешанная с опьяняющим, головокружительным приливом неукротимой силы, какой я не испытывал никогда в жизни.

Мана бурлила во мне, как расплавленная лава в тонком сосуде, ища выхода, сжигая все на своем пути. Я стремительно поднялся. Каждое движение давалось мучительно.

Тело горело изнутри, кости ныли от перегрузки, из раны на плече хлестала алая струя. Однако при всем этом я будто бы никогда не чувствовал себя лучше, хотя и понимал, что эта эйфория временна.

— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, УРОД⁈ — голос, прежде ледяной и безэмоциональный, теперь был хриплым воплем безумия и боли.

Он не понимал. Как? КАК Артефактор Сказания мог… ЭТО? Ну, что же. С учетом того, что мне эту способность дала Маска, я тоже не особо понимал.

Я не ответил. У меня не было воздуха для слов, только для хриплого, кровавого дыхания.

Я поднял левую руку. Выплеснул накопившийся хаос в его сторону. Сгусток белесого, слепящего пламени, перевитый живыми, извивающимися молниями черной, нестабильной маны вылетел из «Грюнера».

Хроника вскинул руки, снова поднимая защитный барьер. Сгусток ударил в него, мана артефактной брони взвыла, стремительно испаряясь. Щит не развалился — уровень Хроники и его артефакты все еще были крайне могущественны.

Но он прогнулся внутрь под чудовищным давлением неконтролируемой мощи. Белесое пламя и черные молнии лизали его поверхность, прожигая дыры, вырывая куски защитного поля.

Синие прожилки на броне Хроники темнели, трескались и гасли одна за другой, как перегоревшие лампочки. Я шел на него. Шаг за шагом. Каждый шаг отдавался новой волной мучительной боли в перегруженном теле.

Каждая атака — новый выстрел «Грюнера» — выжигала меня изнутри, ускоряла разрушение татуировок-артефактов, отрывала кусочки от ядра. Золотые линии на груди пылали, как каленое железо, вытягивая последние соки из поглощенного ядра Предания.

Однако я теснил его. Артефактора Завязки Хроники! Его безупречная защита, его холодная уверенность — все трещало по швам под бешеным напором мощи, купленной ценой моих артефактов и моего собственного тела.