– Это вы у нас спрашиваете? – ухмыльнулся я.

Круглов прищурился, а я продолжил:

– Кто-то недавно говорил, что без нас разберётся. А по факту вы даже прилегающую территорию должным образом не обследовали…

Подпол помолчал, а потом выдал:

– А что вы вообще здесь делали? – в его голосе прозвучала настороженность. – И как вы его, черт возьми, обнаружили?

– С собакой гуляли, – коротко сказал я, кивнув на привязанного к дереву Мухтара.

Пёс сидел чуть в стороне, тихо и грустно глядел на нас и на людей в форменной одежде.

– С собакой? – удивился подполковник. – Именно здесь? Откуда у вас собака?

– Дмитрич, не изображай простачка, – проговорил я с ехидцей. – Всё ты понимаешь и уже догадался, что мы решили дополнительно осмотреть место убийства. И вот результат. Сделали вашу работу. Или что, по-прежнему будешь говорить, что мы тут мешаемся?

– Ну-у… – протянул задумчиво Круглов, сдвинув на затылок форменную шапку из темно-синей цигейки, в которой пока что было явно жарковато.

– А мы и будем мешаться, – продолжил я ровно, – пока не найдём Чучалина. Теперь-то ты понимаешь, что здесь серия убийств вырисовывается?

Между нами на миг повисла пауза.

– Да я-то что, – развёл руками Круглов, – вон Следственный комитет, у них дело. Они пусть и объединяют.

– Ну да, – сказал я. – А оперативные наработки от вас должны идти. Где инициатива, Олег Дмитриевич? Вот был бы ты моим подчинённым, подполковник…

При этих словах лицо Круглова заметно перекосило, но он быстро взял себя в руки и выдавил натянутую улыбку.

– Ну ладно, мужики, – сказал он, – не с того начали с вами. Согласен, что-то мутное у нас в городке творится. Давайте сегодня вечерком посидим, всё обсудим. Вы выскажете своё видение, я обозначу своё… Как понимаю, может, сработаемся.

– Хорошо, – кивнул я. – Где встречаемся? У тебя в кабинете?

– Да нет, – махнул он рукой. – Давай в неформальной обстановке, так сказать, встречу без галстуков устроим. Ресторан «Олимп». Тут, из подобных заведений, единственное приличное место. Адрес я скину. Часиков в семь вечера. Столик забронирую. Лады?

– Договорились, – ровно сказал я.

Мы пожали друг другу руки, и Круглов пошёл дальше руководить осмотром места происшествия.

– Что-то он так смягчился резко, – заметил Шульгин, глядя ему вслед.

– Не знаю, – ответил я. – Посмотрим, какую игру он затеял. Видишь, задобрить хочет – в ресторан позвал. Потом скажет, что и банкет за счёт местных, для гостей, так сказать. Готов поспорить.

– Это что получается, Макс, – размышлял Коля. – если Барабаш здесь и руки у него целы, тогда кто в машине? Это первый вопрос. А второй вопрос – если наш убийца, как мы предполагаем, убивает за некие грехи, которые прописаны где-то там, в божьем писании, не знаю где… За что таксиста тогда убили?

– Ну, чёрт его разберёт, – сказал я. – Может, тут за чревоугодие. Он же толстяк. Ну и похоть никто не отменял, хоть руки и целые.

– Ага, а тот, кто в машине, – сказал Шульгин, – у него рук нет. Его тогда за что? А?

– Личность его не установлена, – ответил я. – подождем результат ДНК-экспертизы, от него и будем плясать.

– Итого у нас получается три трупа, – подытожил Коля. – Сгоревший в машине, закопанный Барабаш, причём недалеко от своей сгоревшей машины, и убитый ножом наш риелтор – алчный Афоня, прямо на квартире, которую пытался кому-то втюхать.

– Вероятно, убийца изобразил клиента, – продолжил я. – Встретился на осмотре недвижимости с Лопарёвым и пришил его. Вряд ли он его там караулил или, скажем, случайно встретил, скорее всего, встреча у них была назначена.

– Хитрый гад, – сказал Коля, почесав переносицу. – Расчётливый. Что-то, знаешь, Макс, не похоже это на почерк Чучалина. Я тут его подноготную изучал – обычный урка: брал на гоп-стоп, отсидел, вышел, украл, снова в тюрьму. Не жизнь, а перекати-поле. Соображалкой не блистал, иначе на кичу регулярно не попадал бы.

– Ну, люди, бывает, меняются, – предположил я. – Особенно если у них в голове что-то перемыкает. Р-раз! – я щёлкнул пальцами, – и всё, уже не урка, а какой-то гуру, святитель, отец-основатель, сектант, мать его, лидер. Есть немало примеров, когда из уголовников получались вполне неплохие… гуру.

Шульгин усмехнулся:

– Это ты про Грача сейчас? Про своего кента?

– Да нет, – покачал я головой. – Грач – это другое дело. Он молодец. Он вообще-то всегда с нестандартным мышлением был. И людей не обирает, не обманывает, а, как бы странно это ни звучало, помогает… в психологическом и эмоциональном плане, так сказать.

– Ну не знаю, – протянул Шульгин с сомнением. – По мне, все эти богомольцы одинаковые. Лишь бы голову задурить. Вот только этот, если и дурит, то вредит конкретно – ножом бьёт, сжигает.

Мы подошли ближе. Судмедэксперт Пётр, в латексных перчатках, привычно осматривал тело, которое выглядело очень неприглядно.

Из земли выкопали, как выяснилось, именно Барабаша. Полный мужчина за пятьдесят, тело уже разбухло, кожа серо-бурого оттенка. На руках и лице пузыри – типичное посмертное гниение после двух суток в грунте. Из носа и ушей проступила межтканевая жидкость, смешавшись с грязью.

Пётр, не отрывая взгляда от тела, диктовал следователю под запись:

– … плотное, питание избыточное. В области левой стороны грудной клетки – колото-резаное повреждение в проекции пятого межреберья. Рана, проникающая в грудную полость, направлена спереди назад, сверху вниз, глубиной порядка десяти сантиметров. Имеется повреждение сердца. Причина смерти, предварительно – острая кровопотеря вследствие ранения сердца. Признаки посмертных изменений выражены умеренно… начальная стадия гниения, вздутие мягких тканей, кожа серовато-бурого оттенка, трупные пятна малиново-бурого цвета с участками зеленовато-серой пигментации. При наружном осмотре и пальпации иных телесных повреждений признаков борьбы или механической травмы не обнаружено.

Он выпрямился, не снимая перчаток, вытер рукавом пот со лба. Выдохнул.

– Ну что, Петя, скажешь? – спросил я.

Эксперт обернулся:

– Да что тут… ничего нового, – ответил он устало. – Пырнули и закопали. Думаю, вскрытие покажет то же самое. Тело, конечно, ещё надо хорошенько отмыть. Но переломов я не нащупал.

– Это что получается, – предположил Шульгин, – значит, он подпустил убийцу близко. И, возможно, даже знал его.

– Ну или убийца, – сказал я, – был его клиентом, которого он довозил.

– Логично, – кивнул Коля. – Но тогда кто второй, который сгорел в машине? Может, он двоих довозил?

– Да кто его знает. Гадать можно бесконечно, – вздохнул я. – Пока версии строить рано.

– Фактов нам явно не хватает, – вздохнул мой коллега.

– Кстати, Петя, – обратился я к судмеду, – что там по ДНК сожжённого трупа? Удалось получить генетический профиль? По базе бы пробили.

– Пока нет, – покачал головой Пётр. – Эксперты уже третью амплификацию запустили. Наши, из области. Не выходит никак профиль. Ткани и кости деградировали от термического воздействия. Получается генотип сильно куцый, урезанный, лишь по нескольким локусам читаемый. По другим аллели вовсе или не видны, или нестабильны.

– Чего? – переспросили мы с Колей в унисон.

– Ты по-человечьи, Петя, поясни, – улыбнулся я.

Пётр усмехнулся:

– Ну, короче, ни хрена не выходит, мужики… Обгорел основательно.

– А-а, – кивнул я, – теперь понятней. И что делать? Какие ещё остаются варианты?

– Ну, у наших ДНКашников реактивы китайские, – сообщил Пётр, устало снимая перчатки. – А они ещё, что называется, сырые. Так себе реагенты, короче, чувствительность хромает. Изначально ведь америкосы всю эту генетическую херабору в криминалистике развивали. Хотя она полезная, конечно, тема эта. Короче, я к тому, что у них корпорации во какие, наукоёмкие, и реактивы делают хорошие.

– И в чем проблема взять их реактивы? – уточнил я.

Тот посмотрел на меня, будто я дитя малое. Ничего, пусть на пальцах объясняет, я не обязан знать их кухню.