Я не стала слушать, что там с моим лицом. Вместо этого придвинулась вплотную к решетке, чтобы подруга могла меня хорошенько рассмотреть.

Она недоверчиво нахмурилась:

– Я не поняла…Ты здорова, что ли?

– Еще как!

После этих слов Эльза раздраженно стащила с головы шарф. Ее физиономия раскраснелась от жары и праведного гнева.

– Тогда что это все значит? – не скрывая возмущения, она уперла руки в бока. – Что за игры такие?

– Тише ты! – я замахала руками, умоляя ее замолчать. – Тише!

– Что все это значит? – повторила Эль сердитым шёпотом. – Зачем она соврала нам? Да я сейчас всем расскажу! Пусть все знают!

– Тише! – застонала я. – Прошу. И никому не говори! Иначе… иначе она меня со свету сживет…

Мне было горько. Я не плакала, но по щекам катились тяжелые горячие слезы.

– Мина, что она с тобой сделала?

– Ничего… Пока ничего… но… Я сейчас расскажу кое-что. Ты просто послушай. Не перебивай. Ладно?

Эльза неуверенно кивнула. И я торопливо, опуская незначительные детали, рассказала ей обо всем. О ритуале, об одиннадцатых, о дневнике Анетты и о том, что все жители города заодно. Да, я рисковала, отчаянно и глупо, но одной мне все равно не справиться.

Эль слушала, и по мере рассказа ее глаза становились все больше и больше. В конце она спросила только одно:

– Ты уверена?

– В каждом слове. И без тебя мне никак.

Она сорвала засохший стебелек и долго смотрела на чернильные тучи, потом задумчиво произнесла:

– Дай мне несколько дней. Если этот лаз под полом существует, я его найду.

– Спасибо, – просипела я.

– И помни, – хмуро произнесла подруга и, встав на цыпочки, протянула руку к окну, – чтобы ни случилось, ты не одна.

Я благодарно сжала теплые пальцы и тут же отпустила, чтобы не задерживать Эль. Спустя миг она растворилась среди увядающих кустов, а я тяжело опустилась на пол и все-таки разревелась.

***

Несколько дней об Эльзе не было ни слуху ни духу. С утра и до самого вечера я сидела на подоконнике, обмахиваясь самодельным веером, сложенным из листа бумаги, и ждала. Нервы были на пределе, и я вздрагивала от каждого звука, а темные тучи над Брейви-Бэй будто нарочно гудели громовыми раскатами.

– Лучше бы дождем поделились, – бурчала старая Сара, когда приносила еду.

Я больше не заикалась о том, что хочу увидеть Матушку Тэмми. Наоборот, опасалась, что она все-таки придет, заглянет мне в глаза и сразу поймет, что я задумала. Теперь мне было страшно не только за себя, но и за Эльзу, которую непременно накажут, если выяснится, что она мне помогала, но все, что я могла – это ждать и надеяться на подругу.

Время шло. На третий день я уже не находила себе места от волнения. Что, если Эль прокололась и ее поймали? Что, если теперь она тоже сидит в камере и смотрит на хмурое небо через зарешеченное окно? От этих мыслей становилось страшно, но еще страшнее от тех, которые я всячески пыталась не замечать, но они нет-нет, да и пробивались на поверхность, затмевая собой остальное.

Что, если она заодно с ними и тоже меня предала? Что тогда?

Лучше не думать об этом…

Ночь выдалась тревожной. За окном сверкали молнии и порой так сильно гремело, что приют содрогался. Казалось, вот-вот небеса разразятся настоящим ливнем, но измученная зноем земля не получила ни единой капли. Наутро стало еще жарче. От духоты кожа покрывалась испариной, волосы прилипали ко лбу и все время хотелось пить, но воду приходилось экономить. Каждое утро Сара забирала у меня пустой кувшин, взамен оставляя новый, и когда я просила добавки, ворчала, что больше не положено, что колодец и так на последнем издыхании, вот-вот обмелеет, тогда придется таскать воду из реки, а она далеко и на вкус отдает тиной.

И все-таки жара и жажда пугали меня гораздо меньше, чем неизвестность.

– Где же ты? – шептала я, всматриваясь в побуревшую зелень за окном. – Где…

– Да здесь я, здесь.

Ворчание раздалось так близко и так неожиданно, что от испуга я едва не слетела с подоконника.

– Эльза!

– Тсс. – Она пропихнула между прутьев кулек. – Последние ягоды. Все остальное засохло.

– Ты узнавала? Искала?

– Тссс! – зашипела подруга. – Ешь и слушай. Времени совсем не осталось. – Я покорно развернула кулечек и высыпала на ладонь мелкую неказистую малину. – Нашла я твой проход. – Эльза сверкнула глазами, заметив, что я опять собираюсь открыть рот. Пришлось проглотить вопросы и слушать дальше. – Под той стороной крыла действительно нет сплошного фундамента. Дом стоит на каменных блоках, снаружи закрытых деревянными щитами. Спуститься можно из помывочной. Запоминай. Дальняя стена, третья и четвертая половицы от окна не закреплены. Как спустишься в подпол – поворачивай направо, увидишь натянутую нитку – следуй за ней. Придется побарахтаться в пыли, но зато выберешься на заднем дворе возле мусорной кучи. Оттуда сразу в малинник и через него к лесу. Наше место помнишь?

Я кивнула.

– Я там припасла для тебя мелочи всякие, немного еды. Забирай все и беги к пристани – там корабль готов к отплытию. Не сегодня ночью, так завтра с утра отчалит. Пробирайся в трюм, прячься среди добра и не высовывайся, даже если очень захочешь есть. Поголодаешь немножко, это даже полезно. Ну а на Большой земле как-нибудь сама. – Прежде, чем продолжить, она немного замялась. – Никому не показывайся на глаза и в город не суйся. Там волнения. Народ лютует. Люди с вилами вышли к дому Холлса и требуют, чтобы тот принял меры, пока поля совсем не засохли. Постоянно упоминают одиннадцатую…

Меня… Жители Брейви-Бэй хотели моей крови.

– Все запомнила?

Снова кивнула, потому что голос подводил.

– Твоя задача – сегодня в сон-час попасть в душевую. Как придешь – дай знак, трижды стукни по окну и начинай действовать, а мы тебя прикроем.

– Мы? – в груди похолодело.

– А ты думаешь, я одна все это провернула? Мне Марк помогал.

– Зачем ты ему рассказала! Вдруг…

– Не греби всех под одну гребенку, Мина. Он свой…

Марк – худой рыженький паренек, который постоянно таскался за нами. Он напоминал маленького нахохлившегося воробья и не любил разговаривать, но с детства был влюблен в мою подругу.

– Ему можно доверять, – уверенно добавила Эльза.

Спорить уже было поздно, оставалось только довериться.

Время тянулось ужасающе медленно. Я не находила себе места и, словно утопая в сладкой патоке, вяло бродила из угла в угол. Так мечтала вырваться из своей тюрьмы, а когда пришло время действовать – стало страшно до одури. Вдруг меня поймают, когда попытаюсь выбраться из приюта? Или перехватят на подходе к городу? Или моряки предадут и так же, как Анетту, вернут обратно?

От каждого из этих вопросов становилось только хуже, и когда Сара принесла обед, я была похожа на трясущуюся тень и едва ли не рыдала. Это и сыграло мне на руку.

– Ты чего какая? – проворчала нянька.

– Недомогания женские начались, а тут ни белья сменного, ни тряпок.

На такие темы говорить с няньками было не принято, поэтому покраснела я вполне натурально.

– Ох, ты бедовая, – проскрипела старуха, выставляя облезший поднос с едой, – ешь пока. Я сейчас принесу…

– Мне бы в помывочную, – взмолилась я, складывая ладони домиком, – пожалуйста!

– Ох, бедовая, – повторила Сара и ушла, не забыв запереть за собой дверь. И пока она ходила, я умяла все, что было на подносе. Неизвестно, когда еще получится наесться досыта. По возвращении Сара только руками всплеснула: – Да что за проглотка такая!

Я только виновато улыбалась и бубнила, что в такие дни мне всегда хочется есть, а нянька, забрав поднос с пустой посудой, повела меня в помывочную.

Я боялась, что Сара останется со мной и будет, как обычно, стоять за перегородкой и кряхтеть о своей тяжелой жизни, но она затолкала меня внутрь и строго произнесла:

– Воды много не лей. Я за тобой приду через десять минут. Поняла?

Привычно раздался звук поворачиваемого в замке ключа. В тот же момент я бросилась к окну, дробно стукнула по стеклу и, не дожидаясь ответа, принялась искать нужные половицы. Как и говорила Эльза, третья и четвертая были не закреплены. Я сдвинула их в сторону и без раздумий сползла в открывшуюся дыру. Там было душно и сумрачно. Свет пробивался узкими полосками в щели между досок, и в этих полосах клубилась пыль.