В их доме я, пожалуй, впервые в жизни увидела, как мужчины делают все сами. Заправляют посудомойку, жарят мясо, занимаются стиркой и даже глажкой. Причем делают это на пять с плюсом.

Еще мне надлежит быть послушной и ни в коем случае не носить никаких тяжестей. Даже в магазине Виталик не дает мне поднять ничего тяжелее бутылки молока.

Также мне следует ходить на йогу для беременных, куда жених отвозит меня лично. Еще спать днем и, конечно же, лопать за двоих. Особенно фрукты, которыми Ребров меня буквально закармливает.

В общем, быть послушной в понимании Виталика – это заботиться о себе и будущем ребенке. И я совсем не против такого вот послушания. Особенно если учесть, что никаких других требований он не озвучивает. Разве что в спальне…

Мы на некоторое время вынуждены были прекратить постельные приключения из-за беременности. Врач запретила секс вплоть до конца двенадцатой недели. Но второй триместр наступил две недели назад, и Виталик теперь, как прежде, каждую ночь занимается со мной этим самым.

Никогда не думала, что интимная жизнь настолько важна. У меня ведь ее никогда не было. А теперь есть, причем с избытком. Как я жила все эти годы без секса? Заберите у меня сейчас Виталика, и я засохну от тоски. Мне постоянно его хочется.

Моя вторая беременность так сильно отличается от первой, что хочется пожелать каждой девушке вынашивать ребенка именно в таких условиях. Чтобы тебя обихаживали, говорили приятные вещи, кормили вкусненьким, всячески баловали.

Я буквально переродилась за то время, что прожила с Виталиком. Раньше я никогда не казалась себе важной, значимой для кого-то по-настоящему. Теперь же чувствую себя именно так, и это очень приятно. Приятно знать, что ты ценна для кого-то сама по себе.

Кстати, я вот уже больше двух месяцев наслаждаюсь спокойной жизнью. Бывший муж вообще никак со мной не контактирует. Не знаю что, сделал, но Виталик определенно что-то сделал, раз Шувалов отстал от меня.

Благодаря Виталику я больше не ширма, не девочка для битья, не поломойка, не трофейная жена, которой лишь хвастают, на людях целуют, а за закрытыми дверями издеваются.

Я теперь просто я – Шанна, девушка, которую… Любят?

Вот единственный косяк моего мужчины.

Виталик не умеет говорить о чувствах. За все это время ни единого разика не признался в любви. Он вояка, не привыкший говорить о чувствах. Всеми силами стремится показать, что вообще чужд этих чувств. Но я-то вижу, что это не так. Об этом говорит его забота, нежное ко мне отношение, то, как он общается с моим сыном и как ждет нашего ребенка. Он показывает мне свои чувства действиями. Это прекрасно, конечно, но…

Мне так хочется услышать от него эти слова!

Без них наши отношения будто какие-то незавершенные.

Они как торт, который забыли украсить розочками. Вкусный, сладкий, питательной, но розочек не хватает.

Я уже всячески ему намекала, что пора бы поговорить о личном, сокровенном, а он отвечал в свойственной ему манере:

– Шанна, все эти сантименты не для меня.

Вот теперь думаю, может, набраться наглости и сказать: «Виталя, я тебя люблю. А ты меня?»

От него разве убудет, если разочек скажет мне о своих чувствах? Они же у него есть, да?

Если бы он меня не любил, обнимал бы так нежно, как сейчас?

И все же хочу спросить.

Неловко отстраняюсь от него, уже открываю рот для сакраментального вопроса, и вдруг очертания Виталика расплываются, словно он какой-то фантом.

Я жмурюсь, качаю головой и… Просыпаюсь.

В первую секунду не могу понять, что происходит. Я лежу на кровати в какой-то незнакомой комнате.

Сейчас не утро, а вечер, по крайней мере за окном темно.

Резко сажусь на кровати, оглядываюсь по сторонам. Я в каком-то бревенчатом доме, в спальне. Над изголовьем горит ночник. На мне все тот же бежевый сарафан.

Воспоминания сегодняшнего дня накатывают волнами.

Этим утром я действительно обнималась с Виталиком. Он собирался на сутки отбыть в командировку. Мой милый теперь работает в детективном агентстве брата и нередко отлучается, хотя на сутки – впервые.

Я осталась с Максом. Он отвез меня в магазин за продуктами. Я бы, конечно, могла сходить и сама, но Виталик строго-настрого запретил покидать дом одной. Пусть Шувалов и сдал позиции, но Ребровы все равно продолжают осторожничать.

В супермаркете Мишка захотел шоколадок, и Макс по глупости предложил ему батончики с лесным орехом, должно быть забыл, что у моего сына на этот продукт аллергия. Я запретила их брать, а сынок расплакался. В итоге он, конечно, получил горку других шоколадок, но почему-то продолжал канючить, просил именно те.

Макс отвез нас домой и уехал на работу.

Пока я крутилась на кухне, Мишка в гостиной возился с игрушечной железной дорогой. А через полчаса он пришел ко мне и с грустной мордочкой сказал, что ему плохо.

Как же я испугалась, когда обнаружила у него на коже покраснения. У малыша даже начал опухать язык. Почти сразу я нашла в его игрушках целых три обертки тех самых батончиков с лесным орехом. Стащил их, что ли? Раньше он никогда так не делал. И сразу схомячил, маленький дурень.

Меня аж всю затрясло, когда я поняла, сколько он слопал.

Я вызвала скорую. Она приехала почти мгновенно, что очень нехарактерно для нашего городка.

Я написала Максиму сообщение, одела ребенка, схватила сумочку и вышла к машине.

Все. Больше ничего не помню.

Как я тут очутилась? Где Миша? Эти вопросы душат меня.

И кажется, я узнаю эту спальню…

Мы были здесь с Шуваловым пару лет назад, это дача одного из его друзей.

Холодею, слыша звук открываемой двери. На пороге и вправду показывается Шувалов. Он улыбается во все зубы, явно рад меня видеть.

Да, моя жизнь как кино…

Психологический триллер!

– Привет, дорогая женушка! – говорит мне Шувалов.

Его лицо выглядит приветливым, но от его голоса мне почему-то становится так страшно, что кажется, будто сейчас начну икать.

– Артем, – тяну на выдохе. – Где Миша?

Этот вопрос мгновенно выводит его из себя.

Он тут же возмущенно машет руками.

– Вечно у тебя один Миша в голове! Хоть бы раз обо мне подумала…

Я слезаю с кровати, смотрю на него умоляющим взглядом:

– Артем, пожалуйста, Мише плохо, он…

– Все с ним нормально, – цедит он с пренебрежением. – Вкололи лекарства, здоров как бык.

– Где он? Он тут? – спрашиваю с надеждой.

– Нет, – тянет он самодовольно и складывает руки на груди. – Здесь только я. Лишь от тебя будет зависеть, как скоро ты его увидишь.

Нервно сглатываю, решаюсь спросить, хоть и понимаю, что ничего хорошего в ответ не услышу:

– Зачем ты меня сюда затащил? Что ты хочешь?

Он подходит ближе, жадно меня оглядывает.

– Мои цели не изменились. Я всегда хотел только тебя…

Отшатываюсь от него, пытаюсь воззвать к его разуму:

– Ты же понимаешь, что Виталик будет меня искать? Он найдет, он убьет тебя! Лучше отпусти…

– Ну уж нет, – качает он головой. – Я буду драться с ним его же методами. А ну, пошли!

Морщусь, когда Шувалов хватает меня за локоть и ведет в соседнюю комнату, где располагается широкий стол и шкаф с книгами.

Там на столе лежит какой-то документ, ручка.

Шувалов тянет меня к столу, говорит зло:

– Садись!

Я опускаю попу на стул, бросаю взгляд на документ.

Там написано:

Дальше не читаю, буквы скачут перед глазами.

– Ты что надумал? – охаю с побледневшим лицом. – Ты что хочешь? Чтобы я от Миши отказалась? Я никогда…