– Дорогая моя, – ответил он, – сейчас не время для манго. Может, принести тебе какой-нибудь другой кислый плод?

– Нет, – ответила та, – мне нужно только манго. Если ты мне такого не достанешь, я умру.

Бедняга очень любил свою жену, но не знал, что и поделать.

– Где же на всем белом свете я раздобуду ей манго? – стонал он. Вдруг он вспомнил о том, что слышал: в царском саду есть одно дерево манго, плодоносящее круглый год. Единственный способ удовлетворить тягу его жены – принести спелый плод с этого дерева.

Той же ночью он тихонько перелез через стену и взобрался на дерево. Украдкой переползая с ветки на ветку, искал он спелый плод. И пока искал он его, начало светать.

«Если я слезу сейчас, – подумал он, – меня увидит стража. Меня схватят за воровство и бросят в тюрьму. Лучше подождать дотемна – так я смогу убежать». Он забрался повыше и, спрятавшись в густой листве, устроился в развилке древесных ветвей.

Немного погодя в сад пришли царь и жрец-брамин и направились прямиком к дереву манго. Не ведая, что в кроне его затаился человек, царь сел на великолепную кушетку, стоявшую у подножия дерева. Брамин устроился на сиденье пониже и принялся читать нараспев священные тексты.

«Как же этот царь нечестив! – подумал чандала, наблюдая и слушая со своего насеста в вышине. – Вот он сидит на высоком месте и изучает священные тексты. А учитель его так же нечестив – сидит на низком месте и учит его. Но кто я таков, чтобы судить об этом? Я так же нечестив, как и они, ибо подпал под влияние себялюбивой женщины. Вот он я, вор, и рискую жизнью, чтобы украсть ей манго!»

Он схватился за крепкую ветку и, раскачавшись, спрыгнул вниз – и приземлился как раз перед царем и брамином. Встал и произнес:

– Ваше величество, я знаю, что не жить мне на белом свете, но вы – глупец, а этот жрец навлекает на себя проклятие.

– Что значит это твое оскорбленье моего учителя и меня?! – вскричал царь.

– Оба вы, учитель и его царственный ученик, преступили священный закон! – воскликнул чандала. – Мы уважаем ваше величество и во всем следуем вашему примеру, но когда вы слушаете священные тексты, вам надлежит сидеть ниже своего учителя, а тот, кто читает тексты, должен знать, что делать это с нижнего места запрещено.

– Пища моя – душистый рис с холмов, – надменно пропел брамин. – У него тонкий вкус мяса. Живу я хорошо, так чего ж ради мне привередничать из-за правил, применимых к святым?

– Брамин, из-за оплошности твоей невеликая твоя ученость бесполезна, – стоял на своем чандала. – Твоя алчность – позор для самих текстов, коим ты учишь, и она приведет тебя прямиком в ад!

Царю понравилось такое толкование закона этим молодым человеком.

– Ты вообще кто таков будешь и что делаешь у меня в саду?

Человек склонился пред царем и ответил:

– Ваше величество, я чандала. Я тайно взобрался на ваше дерево, надеясь украсть спелый манго, дабы удовлетворить тягу моей жены.

– Друг, – произнес царь, протягивая потрясенному человеку руку, – будь ты из семейства касты воинов, я бы сделал тебя царем вместо себя, но пускай же все знают, что отныне я стану править днем, а у тебя власть будет ночью. – Царь снял с собственной шеи гирлянду и повесил ее на шею чандале. – Сим назначаю тебя Защитником города! – провозгласил он.

С того и начался обычай Защитнику города носить гирлянду из красных цветов. Царь так и не забыл мудрого увещевания чандалы и с тех пор, когда б ни слушал священные тексты – выказывал уважение к закону тем, что садился на нижнее место.

Завершив рассказ, Будда определил рождение:

– В то время Ананда был царем, сам же я – чандалой.

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о пожилом бхикху.

Молодой вельможа из Саваттхи принял у Будды посвящение и вскорости стал арахатом. После кончины его матери он принял в Сангху своих отца и младшего брата, соответственно – как бхикху и саманеру, и все они остались в Джетаване.

В уединении дождливой поры поселились они в маленьком сельском монастыре. Когда время дождей завершилось, все втроем решили вернуться в Джетавану. Вместе они прошли почти весь путь, но отцу трудно было идти быстро, поэтому продвигались они вперед очень медленно. Перед самым закатом юный бхикху наставил брата своего саманеру и дальше идти с отцом, сам же поспешил вперед приготовить им всем кути. Саманера пытался подстегнуть отца, тянул его и подталкивал, но старый бхикху отказывался поспешать. В какой-то раз он даже вернулся в деревню, и его пришлось упрашивать, чтоб он выступил в путь снова. Пока эти двое ссорились, солнце село и воцарилась тьма.

Молодой бхикху завершил уборку, выставил горшки для воды и уже недоумевал, почему этих двоих все нет и нет, а потому взял факел и отправился их искать.

К тому времени, как он их устроил в Джетаване, стало уже слишком поздно идти поклониться Будде. Назавтра, когда молодой бхикху отправился к Будде, Учитель спросил у него, когда он вернулся.

– Вчера, достопочтенный господин.

– Ты пришел вчера, однако пришел поклониться мне только сегодня?

– Да, достопочтенный господин. – И он объяснил, сколько хлопот было у них с братом с их отцом.

– Не впервые он так себя ведет. Ныне ты на него досадуешь. А в былые времена он досаждал другому мудрецу.

И по просьбе бхикху Будда рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта родился в браминской семье и вырос в городке в Каси. Когда скончалась его мать, он выполнил погребальные обряды и в конце шести недель скорби раздал все деньги, что были в доме. Желая отныне жить аскетом, он облачился в древесную кору и, взяв с собою отца и младшего своего брата, отправился в Химават, где они втроем стали жить, питаясь кореньями и дикими плодами.

В те месяцы, когда дождь в Химавате лил не переставая, коренья выкапывать или собирать плоды было невозможно, поэтому, как большинство аскетов в тех краях, они спустились и остались вместе с селянами. В конце поры дождей молодой аскет выступил в поход обратно в Химават вместе с отцом своим и братом. Когда заходило солнце, они уже были неподалеку от своей хижины, поэтому он сказал:

– Теперь можете не спешить. А я пойду вперед и приведу наш скит в порядок.

Молодой брат тянул отца по тропе за руку и подталкивал его, чтоб он продвигался вперед, но старик только возмущался:

– Не нравится мне, как ты ведешь меня домой! – кричал он.

Он повернулся и ушел обратно в деревню, откуда начал свой путь заново.

Юный аскет взял факел и отправился их искать. Надежно доведя их до скита, он вымыл отца и устроил его поудобнее.

– Отец, – произнес он, нежно растирая старику стопы, – юноши – совсем как глиняные сосуды, разбить их можно во мгновение ока. А разбитых их уже не починить! Когда юность становится груба, людям постарше следует терпеливо с нею смиряться! Снисходительность мудрее глупого отклика.

Старик принял сыновнее увещеванье и взялся вырабатывать в себе самообладание.

Завершив рассказ, Будда определил рождение:

– В то время старый бхикху был пожилым отцом, саманера – младшим братом, сам же я – юным аскетом, который увещевал своего отца.

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о вспыльчивом бхикху.

Узнав о том, что некий бхикху часто впадает в раж, Будда призвал его и спросил:

– Как так вышло, что ты, посвященный у такого учителя, кто не способен к ярости ни в каком виде, продолжаешь выказывать такие проявления гнева? В былом, претерпев тысячу ударов и даже увечье всему телу своему, мудрецы гнева к своим обидчикам не выказывали.