Слова наёмника было бы достаточно, чтобы обезопасить меня и обеспечить свободный проход через лагерь. В пещерах, где расположились маги воды, я уже был бы в безопасности, если Сатурас разрешит мне остаться. Горн полностью поддержал мои размышления, и мы договорились отправиться в путь на рассвете. Наёмник предлагал Диего и Лестеру пойти вместе с нами, но оба приятеля отказались. Диего решил пока оставаться сам по себе и пожить в укрытии, по крайней мере, ещё несколько дней, пока обстановка полностью не прояснится.

Лестер же заявил, что не может бросить братьев в беде и завтра же отправится в Болотный лагерь. Теперь, когда его головная боль немного утихла, он мог оказаться крайне полезен в Братстве: помочь страдающим и поддержать Кор Ангара в его стремлении навести порядок и сохранить единство в поселении. Если остальные сектанты тоже были одержимы, помощь здравомыслящего человека была бы там просто бесценна, и потому я не стал удерживать бывшего адепта Спящего от такого решения. Вечером, когда пришло время ложиться спать, я попросил Лестера немного задержаться у костра, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Горн отнёсся к этому спокойно, Диего же пристально на меня посмотрел, а потом кивнул и удалился. Когда наёмник и следопыт скрылись в пещере, я начал:

— Лестер, я должен предупредить тебя кое-о-чём.

— Это связано с тем, что произошло сегодня? — понимающе спросил послушник.

— Да. Дело в том, что… мне не удалось задуманное.

— Что? — удивился Лестер, — но почему тогда…

— Прошла головная боль? Ты сам сказал, что она будто бы затаилась. Да, я отогнал проблему, но ты должен знать, что в любой момент может стать хуже. Теперь всё зависит только от тебя.

— От меня?

— Да. Как ты знаешь, Спящий оказался демоном…

— Если бы не слова Юбериона… я бы ни за что в это не поверил, — с сожалением вздохнул мой друг, — столько лет ожидания, лишений, служения… и всё ради чего? Чтобы стать одержимым?

— Мне жаль. Но ты практически прав. Думаю, что многим твоим названным братьям уже ничего не поможет. Особенно тем, кто последовал за Кор Галомом. Они сделали свой выбор и его уже нельзя обратить.

— Я умру? — вдруг резко спросил Лестер, посмотрев мне в глаза, — если это так, я готов. Это лучше, чем стать безумцем, слугой демона… Ты бы видел глаза Кор Галома… нет, просто Галома — этот ублюдок больше не достоин того звания, что занимал. Он предал всё, к чему мы стремились, всё, чему учил нас Юберион.

— Я видел даже больше… — сказал я тихо и поспешил перевести тему, — но тебе необязательно становиться таким, как он, или умирать. Я начал этот разговор не за тем, чтобы предупредить тебя о скорой смерти. Наоборот, я верю, что надежда ещё есть. То, что не получилось до конца у меня, можешь сделать ты сам.

— Сам? — удивился Лестер, — но я даже не маг! Всё, чего я смог сделать сам, ты уже видел. Тот жалкий, еле ворочающий языком тип, что пришёл сюда из горного форта — вот, чего я добился самостоятельно.

— Это не так. То, что ты вообще пришёл — уже говорит о многом. Большинству не по силам и это. Спящий — сторонник Белиара. Возможно, самое могучее из его проявлений в нашем мире.

Лестер хмыкнул:

— Что сказать? Умеешь ты приободрить…

— Ты не должен сдаваться! Только воля сейчас стоит на страже твоего разума и тела. Что бы ни случилось, какие бы мысли ни лезли в голову, ты всегда должен помнить об этом и с этих пор никогда не предпринимать поспешных решений. Каждый твой шаг должен быть взвешен и продуман, ты должен быть уверен, что исполняешь свои истинные желания, а не действуешь по чьей-то указке.

Лестер грустно улыбнулся:

— Даже до всех этих событий я не был в этом уверен. А ты хочешь, чтобы я знал, что я хочу сейчас, после всего случившегося… Что ж… Наверное, я хочу возмездия. Хочу, чтобы смерть Юбериона и жертва моих братьев не была напрасной, чтобы этот вонючий демон подох в мучениях, как забитая собака, и никто о нём больше не вспоминал. Хочу, чтобы барьер пал, а заточивший нас сюда Робар сам испытал такую жизнь в тюрьме, добывал бы свою долбаную руду собственноручно, а не посылал на смерть других. Хочу, чтобы орки забились в ту щель, из которой вылезли, и больше не претендовали на наши земли, а в Миртане, Варанте и всех других изведанных землях, наконец, воцарился бы мир и спокойствие…

Горячность Лестера постепенно стихла, и он с вызовом, но уже спокойнее, произнёс:

— Ну как? Подходящий список? Этих желаний достаточно?

— Возможно, ты удивишься, но да. Этого не только достаточно, чтобы противостоять демону. Этого хватит даже чтобы вести за собой других. Только постарайся умерить свой гнев, судить обдуманно и взвешенно. Помни, что враг сейчас внутри тебя, и он питается низкими чувствами, может обратить в обратную сторону даже то, что изначально было направлено против него. Справедливость может легко стать неконтролируемым мщением, свобода и гордость гордыней, грусть унынием, а временные трудности обернуться гневом или отчаянием. Сохраняй спокойствие и не сомневайся, друг мой, мы отомстим.

— Очень на это надеюсь, хоть и не вижу пока, как этого добиться.

— Для начала наведи порядок в своих мыслях, остуди гнев, а после продолжай задуманное. Помоги своим братьям по несчастью противостоять тлетворному влиянию. Ты теперь лучше остальных понимаешь произошедшее, знаешь, с какой угрозой пришлось столкнуться и что поклонение Спящему надо искоренить любой ценой. Научи людей жить по-новому, без болотника и без чужого господства.

Лестер грустно усмехнулся:

— Боюсь, Мильтен, что это невозможно. Влияние болотника очень велико, отвыкать от него придётся годами, если вообще получится… Но ты же сам сказал, что угроза исходит не от него, а от демона…

— Да, это так. Но болотная трава ослабляет естественную защиту, делает более уязвимым. Тебе придётся отказаться от неё, по крайней мере, временно, иначе…

— Можешь не продолжать. Я всё понимаю. Но пропагандировать эту идею в Братстве бесполезно. Болотник — это, пожалуй, единственное, что всё ещё удерживает лагерь от распада, ведь в колонии нет других источников болотной травы, а мы все от неё зависимы. У нас были неплохие запасы, но люди Галома унесли с собой всё. Теперь то, что добывают сборщики, это единственное, что нам осталось.

— Я бы рад был что-нибудь посоветовать, но не представляю, что с этим делать. Будь мастер Дамарок сейчас жив, можно было бы спросить у него совета. Возможно, удалось бы придумать какой-нибудь антидот, помогающий преодолеть зависимость.

— Анти…что?

— Лекарство, противоядие. К сожалению, моих знаний недостаточно, чтобы решить эту проблему. Так что остаётся лишь уповать на то, что Иннос смилостивится над вашей сектой, а воля хотя бы некоторых послушников окажется достаточно крепка, чтобы противостоять демону.

— Мы отреклись от Инноса и других ложных богов при вступлении в Братство…

— И поклонялись всё это время прислужнику Белиара! — не выдержал я, — вас обманули, водили за нос годами! Прими уже это и живи дальше.

Лестер показал рукой на размашистую татуировку на своём лбу:

— Боюсь, что это просто так не забывается. Мы помечены навечно, заклеймены так, что это не скрыть ни от себя, ни от посторонних глаз. Всё, что у нас было — это общая цель: свобода от оков, от пут барьера и бремени всяческих узурпаторов. Теперь нас лишили и этого…

— Не лишили, друг мой. Те цели и желания, которые ты сам только что мне описывал, при должной корректировке достойны и с точки зрения Инноса. Вы ещё можете вернуться на праведный путь. Возможно, что в монастыре Хориниса даже найдётся место для некоторых из вас…

— Что? В каком ещё монастыре! Ты забыл, что мы все под барьером?

— В последнее время многие непоколебимые до этого вещи меняются очень быстро. Думаю, что и эта неприятность скоро не устоит. Остаётся лишь надеяться, что со Спящим удастся покончить раньше, чем это произойдёт.

— Хотелось бы верить, — вздохнул бывший послушник. — А теперь, если ты сказал всё, что хотел, то позволь мне пойти спать. Как ты помнишь, я уже давно не мог позволить себе такую роскошь, — будто в подтверждение своих слов послушник широко зевнул.